Забытые пародии и эпиграммы. Вступление и публикация Татьяны Бек

Итак – о детстве. Я родился в Ейске,

На Северном Кавказе. Мать моя

Была по специальности швея,

Отец был спец по части брадобрейской.

Он брил и стриг взлохмаченных ейчан,

Трудился над растительностью жесткой,

Дабы украсить головы кочан

Роскошной гофрированной прической…

На этом набросок шуточной автобиографии¹ Александра Архангельского обрывается.

Дальнейшие вехи его пути: городское училище, ранний трудный заработок, участие в рабочих сходках, год политической тюрьмы – это в восемнадцать лет…

Служил телеграфистом, конторщиком, статистиком – мечтал стать поэтом.

В 1919 году выпустил первый сборник с выдающим пристрастия молодого автора зловещим названием «Черные облака». От этих стихов, пожалуй, естественно отмахнуться: подражательны, вторичны, не несут ничего своего… Но – удивительно! – если взглянуть на «Черные облака» иначе, видишь: как раз главный их порок подарил нашей литературе раскрывшийся вскоре блестящий талант пародиста. И вряд ли единственный, насколько нам известно, рецензент этой книжки² знал, критикуя незадачливого поэта, насколько провидчески предсказал он его будущее. «Эклектизм и несамостоятельность стихов А. Архангельского бросаются в глаза… – пишет рецензент и, приведя затем убедительные примеры полного перевоплощения поэта в Лермонтова и Ахматову, в Блока и Гиппиус, заключает: – По существу, эти подражания, непретенциозные и довольно умелые, не плохи».

Известно определение Тынянова: «Стилизация близка к пародии. И та и другая живут двойною жизнью: за планом произведения стоит другой план, стилизуемый или пародируемый. Но в пародии обязательна невязка обоих планов, смещение их…» В первых поэтических опытах Архангельского стилизаторская виртуозность безотчетна и не выходит за рамки подражания, перепева, – впоследствии она станет осознанной основой его пародий, «смещений».

В 1922 году Архангельский приезжает в Москву и горячо включается в сатирическую журналистику. Воскресное приложение к «Рабочей газете», потом – «Крокодил», «Красный перец», «Лапоть», «Смехач», «Бегемот». Частушки, фельетоны, рассказы, очерки, корреспонденции с мест «дежурного секретаря «Крокодила» Архипа», подписи к рисункам и даже – шарады, головоломки, ребусы. Словом, как писал Архангельский в «Исповеди горе-юмориста» ³:

И я, как белка в колесе,

Верчусь в редакциях московских…

Но, перепробовав себя в стольких жанрах, Архангельский все же дебютом своим мог бы считать 1927 год, когда тоненьким сборником пародий сразу вошел в советскую литературу именно и исключительно как сильный и своеобразный пародист.

Первое (вероятно, наиболее внешнее), что поражает в Архангельском-пародисте, – это число исследованных им жанров. Пародия новаторски и заинтересованно вторглась в области, которые прежде были ей малодоступны и безразличны. Не только поэзия 20 – 30-х годов с ее разнообразными направлениями, не только интенсивные поиски молодой советской прозы и драматургии, но и критика, детская литература, очерк, фельетон, эстрадные куплеты, мемуары и даже… пародия⁴ пародировались Архангельским.

Но главная, внутренняя, сила пародий Архангельского заключена в их аналитической – при всем комизме – глубине. Труд Архангельского равноценен литературоведческому исследованию. «Хорошо пародировать всего писателя, а не его очередное произведение» ¹, – запись 1933 года.

И не случайно сегодняшняя критика часто апеллирует к Архангельскому как к серьезному литературоведческому авторитету: пародии его гротескно воссоздают все творчество анализируемого (а не осмеиваемого!) писателя от его гражданского и нравственного кредо – вспомним хотя бы цикл «Капитанская дочка» или жаровскую «Магдалиниаду» – до мельчайших элементов лексики, ритмики, фонетики.

Образец филологического анализа – пародия на Анну Ахматову, которая не вошла ни в один из сборников Архангельского, но в современной периодике приводилась. Архангельский дает ахматовскую вариацию на тему Некрасова («Однажды в студеную зимнюю пору…»), и центральная строфа ее звучит так:

И пЛАвнее ЛЕтаюЩЕй птицы

ЛОШАдь вел под узцы мужичок.

ВыШЕ ЛОктя на нем рукавицы,

ПоЛУШУбок его с ноготок.

(Подчеркнуто мною. – Т. Б.)

Пародист не просто воссоздал звуковые удвоения, характерные для Ахматовой. Он – средствами пародии – повторил наблюдение Б. Эйхенбаума: «Сочетанием губных и шипящих с группой «ла» определяется основной характер консонантизма в стихах Ахматовой» ⁵.

1. Отдел рукописей ИМЛИ.[↩][↩]
2. А. Смирнов, Александр Архангельский. Черные облака, «Творчество» (Харьков), 1919, V – VI, стр. 39.[↩]
3. »Крокодил», 1925, N 26 (135), стр. 2. [↩]
4. См.: А. Архангельский, Как писать пародии, «Литературная газета», 16 октября 1968 года,[↩]
5. Б. Эйхенбаум, Анна Ахматова, Пб. 1923, стр. 102.[↩]