Язык и реалии жизни

По натуре я отнюдь не консерватор, хотя в литературе традиционалист, понимаю значение прогресса и НТР, не боюсь новаций в архитектуре и музыке, живописи и на театре, да и развитие современной поэзии и прозы без нового себе не представляю. Однако не всякое новое является действительно полезным.

Приведу пример из экономики.

Можно построить совершенно новое – на уровне лучших мировых образцов – предприятие и разместить в нем самое современное оборудование. Можно и по-другому: реконструировать старые цеха и разместить в них новейшее оборудование.

Думаю, не случайно в решениях XXVII съезда нашей партии отдано предпочтение второму пути.

Сошлюсь на пример архитектуры.

Высотные здания в Москве, построенные в послевоенные годы, не только не уничтожили, а, наоборот, подчеркнули и как бы развили традиции русской архитектуры и потому несомненно украсили наш и мой город.

Увы, последующая массовая застройка Москвы блочными и панельными жилыми коробками и однотипными бетонно-стеклянными общественными сооружениями начисто лишила город своего неповторимого облика. Жилые дома стали напоминать несколько модернизированные, то есть ставшие многоэтажными, бараки, а общественные здания – дворцы, универмаги, театры, рынки, больницы, учреждения и даже крематории – стали почти неотличимы друг от друга. Не случайно москвичи говорят, что новое здание МХАТа на Тверском бульваре – это нечто среднее между крематорием в Никольском и современной пристройкой к зданию французского посольства на улице Димитрова.

Перейду теперь к тому, что, собственно, и побудило меня на этот раз взяться за перо, к явлениям, которые стали заметны в современном русском языке. Это как раз такое новое, которое никак нельзя считать плодотворным. Следует признать, что самое негативное и, увы, реальное влияние на современный русский язык оказывают средства массовой информации – телевидение, радио, пресса.

К сожалению, их язык настолько заражен казенщиной, бюрократизмом, а порой и явной безграмотностью, что никакая изящная словесность не в силах его исправить. Впрочем, сие печальное явление, хотим мы того или не хотим, влияет и на язык самой этой словесности.

Тут нет смысла приводить примеры, ибо их сотни тысяч, если не миллионы.

Почему «модернизация», а не «обновление»?

Почему «симпозиум», а не «совещание»?

Почему «брифинг», а не «инструктаж»?

Почему, почему, почему?

Я готов задавать бесконечные «почему» работникам прессы, телевидения, радио…

Теперь о языке современной русской литературы.

В русской литературе XIX века, естественно, были всякие писатели – гениальные, просто способные, средние и даже бесталанные. Лишь время поставило все и вся на свои места. Однако, перечитывая литературу XIX века, ты замечаешь, что даже книги, написанные весьма средними литераторами, отличались безукоризненно хорошим, чистым русским языком.

Самое печальное, что ныне многие книги средних русских писателей (а таких большинство) и книги писателей иноязычных, переведенные на русский язык, отличаются удивительно бесцветным, серым, а подчас и не всегда грамотным языком. А ведь именно книги средних писателей составляют львиную долю в потоке печатной литературной продукции и таким образом оказывают наибольшее влияние на языковое воспитание массы читателей.

И беда тут не в использовании просторечной лексики, жаргонизмов, диалектизмов, областных и иных местных речений.

Все они вполне допустимы, если разумны. Об этом говорит практика М. Горького и М. Шолохова, Л. Леонова и А. Твардовского, В. Шукшина и В. Распутина, В. Белова и

В. Астафьева, В. Личутина и А. Кима, Н. Краснова и В. Кондратьева, десятков других здравствующих и ушедших из жизни даровитых писателей.

Беда в том, что в последние годы сформировалось странное отношение к языку как к делу второстепенному.

Казалось бы, тут многое могли сделать наши издатели, поставив заслон произведениям стилистически серым и беспомощным в языковом отношении, но, к сожалению, и уровень самих редакционных работников, особенно в местных издательствах, также оставляет желать лучшего.

Можно сказать и шире – у вас в целом низок уровень языковой культуры.

Жаль, что на нашем последнем писательском съезде о проблемах языка практически не говорилось. Будто без языка существуют наши литературы, создаваемые ныне конкретно на 78 языках.