«…Я был строителем душ»
В. А. Гришина, Исикава Такубоку – критик и публицист, Изд. МГУ, 1981, 200 с
…На острове Хоккайдо, на морском берегу, стоит памятник: глубоко задумавшись, юноша смотрит вдаль, подперев рукою голову. На постаменте выгравированы стихотворные строки:
На северном берегу,
Где ветер, дыша прибоем,
Летит над грядою дюн,
Цветешь ли ты, как бывало,
Шиповник, и в этом году?
(Перевод В. Марковой.)
Это – памятник одному из самых любимых и популярных в Японии поэтов, Исикава Такубоку, гуманисту и демократу, основоположнику реализма в японской литературе, создателю новой японской поэзии. Подлинная слава пришла к Такубоку после смерти, когда всеобщим достоянием стало его огромное и многогранное творческое наследие: стихи, романы, дневники, письма, а также публицистика и критические статьи. Многотомные собрания сочинений, сотни посвященных творчеству и личности Такубоку работ (уже в 1934 году к 50-летию со дня его рождения был выпущен библиографический указатель работ о жизни и творчестве Исикава Такубоку, насчитывающий более тысячи названий) – своеобразный памятник этому «вечному юноше», «бессмертному фениксу», «человеку будущего», как называют его в Японии. Интерес к его художественной деятельности остается все так же высок и сегодня: по мнению японских литературоведов, книги о Такубоку пользуются не меньшей популярностью, чем его произведения.
У нас в стране знакомство с поэзией Исикава Такубоку произошло в 50-е годы. Благодаря замечательным переводам В. Марковой танка Такубоку, а также его «нетрадиционные» стихи не просто зазвучали по-русски, но донесли до советских читателей огромный мир этого самобытного поэта и мыслителя, «новатора, устремленного к будущему, выразителя дум и чаяний передовой молодежи своего времени»1.
До последнего времени, однако, оставалось почти неизвестным творчество Исикава Такубоку как критика и публициста. Лишь в некоторых статьях о его поэзии встречались беглые упоминания наиболее известных статей. Монография В. Гришиной раскрывает перед нами обширное критико-публицистическое наследие Исикава Такубоку, дополняя впечатление о его творческом облике и общественно-политических воззрениях. В исследовании, довольно удачно построенном, учитывается то, что советский читатель достаточно полно знаком с поэзией Такубоку – ссылки на танка и некоторые его стихотворения даются лишь по мере необходимости, для более объемного освещения литературной деятельности Такубоку в целом. А в приложении помещены тексты основных статей – «Стихи, которые можно есть» (1909) и «Положение в эпоху застоя» (1910), а также фрагменты эссе «Мимолетные чувства и впечатления» (1909).
«…Литературно – критические статьи Такубоку, – пишет В. Гришина, – которые по единодушной оценке японских литературоведов являются важным достижением критической мысли Японии первого десятилетия XX века, – совершенно неисследованная область в советском японоведении. Следует подчеркнуть, что эти статьи, будучи частью его многогранного наследия, наиболее отчетливо выявляют революционное мировоззрение поэта и характеризуют его как личность. Ведь не только в лирической поэзии, но и в статьях он раскрывал картину литературной жизни как глубоко и субъективно пережитое…» (стр. 6).
Таким образом, сформулированная в начале исследования тема позволила В. Гришиной не останавливаться подробно на первом, романтическом периоде творчества Исикава Такубоку, хотя те наблюдения автора, которые содержатся в главке «Романтический индивидуализм Такубоку», думается, могли бы быть развернуты несколько полнее. Конечно, это потребовало бы и более широкого анализа стихов и танка.
Обстоятельно повествует В. Гришина о пути Такубоку к натурализму – чрезвычайно важному для японской литературы, сложному и противоречивому направлению. «Такубоку пришел к натурализму, – пишет В. Гришина, – в самый разгар теоретических споров об этом направлении. Но в данном случае более важным является не время принятия им натурализма, а содержание его оценок. Хотя и позднее других, но именно Такубоку дал всесторонний и критический анализ натурализма, выявил его слабые стороны и указал на необходимость усиления критического начала» (стр. 31).
Отношение Такубоку к натурализму свидетельствует не только об аналитичности суждений поэта, но и о его способности выверить эстетические устремления своей эпохи перспективами и потребностями дня завтрашнего.
В 1904 году один из крупнейших писателей того времени Таяма Катай выступил со статьей «Неприкрытое изображение», в которой сформулировал свое творческое кредо: «Все должно быть обнажено, во всем должна быть истинность, во всем нужно быть верными натуре»2. Статья Таяма Катай была воспринята современниками как теоретическое обоснование определившегося уже к этому времени направления, как своеобразный манифест натурализма. В Японии история этого направления охватывает всего лишь несколько лет, на которые приходятся и его становление, и расцвет, и упадок.
Исикава Такубоку выступил самым последовательным и глубоким исследователем натурализма. По словам В. Гришиной, «он чрезвычайно высоко оценивал это литературное течение, считал его эпохальным явлением в истории современной литературы Японии: «Натурализм освободил литературу. Или, по крайней мере, хотел освободить. Это самое значительное явление в литературной жизни за последние несколько лет. Историки будущего должны согласиться с нашим мнением, что это событие явилось новой вехой в истории японской литературы и делит ее на две эпохи» (стр. 112).
Но вскоре внутри направления произошел раскол – ведущее положение в «движении за натурализм» заняли писатели-реалисты. Термином «сидзэн-сюги», которым обозначали на первом этапе натурализм, начали называть в эти годы и реализм. Таким образом, критический реализм зародился в недрах натурализма и все очевиднее стал завоевывать позиции после подавления антиимпериалистического демократического движения («процесс Котоку»).
В статье «Положение в эпоху застоя» Такубоку подробно разбирает две противоречивые тенденции, которые в своем взаимодействии образуют единую идею натурализма, – «самоотрицание» и «самоутверждение». В последующем размежевании этих тенденций, о котором мы только что говорили, и которое стало вполне очевидным ко времени написания статьи, натурализм уже проявлялся двойственно: как «чистый» натурализм, с одной стороны, и как реалистическое направление – с другой.
Думается, в отношении к натурализму, в неприятии каких-то одних его сторон и горячем сочувствии другим Исикава Такубоку исходил из собственных оценок русского критического реализма. Поэт хорошо знал и любил русскую литературу, в его стихах, статьях, дневниках можно обнаружить множество тому свидетельств. Такубоку высоко ценил творчество Л. Толстого, И. Тургенева, М. Горького, открывших ему Россию, страну, ставшую для японского поэта «светом и надеждой… душевной опорой»3.
Уже в первом поэтическом сборнике Такубоку «Стремления» (1905) было напечатано стихотворение «Памяти адмирала Макарова» – в разгар русско-японской войны Такубоку мужественно восславил «доблестного врага». А спустя совсем немного времени, вдохновленный антивоенными призывами Л. Толстого, Исикава Такубоку становится убежденным противником войны…
Вообще, влияние русской литературы на Такубоку, его размышления о критическом реализме XIX столетия – тема глубокая и содержательная, к сожалению, она лишь вскользь затронута в монографии В. Гришиной. Также лишь бегло упоминается эгобеллетристика – существенное для японской литературы направление, возникшее как попытка найти выход из тупика, из которого не помог вырваться натурализм. Обогащенное подобными материалами, исследование, несомненно, выиграло бы.
Одним из самых интересных разделов монографии представляется главка «Критика Такубоку системы образования». Здесь довольно ярко и полно рассказывается о взглядах Такубоку на проблемы образования, о его педагогической практике, о теоретических обобщениях. «По мнению Такубоку, – пишет В. Гришина, – важнейшей задачей является кропотливая и постоянная работа по воспитанию молодежи с тем, чтобы молодые люди, его современники, понимали свой долг как служение народу… Такубоку был глубоко не удовлетворен существующей системой образования. Эта неудовлетворенность основывалась на личном опыте педагогической деятельности, давшем ему возможность остро осознавать недостатки японской школы» (стр. 79).
Образование являлось одной из тех сфер жизни, к которой постоянно было приковано внимание выдающихся японских писателей-реалистов (Нацумэ Сосэки, Куникида Доппо, Симадзаки Тосон), стремившихся способствовать развитию человеческой индивидуальности. В статье «Письмо из леса» (1907) Исикава Такубоку пишет: «Если нужно предсказать будущее какой-либо страны, достаточно знать, какое образование получает молодое поколение этой страны» (стр. 82 – 83).
Выстраданные, глубоко личные мысли Такубоку о системе образования перекликаются во многом с размышлениями и деятельностью Л. Толстого. Это еще раз подтверждает влияние русского писателя на японского поэта, о чем развернуто и интересно пишет В. Гришина.
Важным разделом, собственно говоря, самостоятельной и тщательно разработанной темой является в книге так называемое «дело Котоку» и отношение к нему японской интеллигенции. Нельзя не отметить, как тонко, с большим чувством такта анализирует В. Гришина своеобразную «параллель» дневниковых записей Такубоку и его переживаний в связи с процессом «о великой измене» (заговор социалистов во главе с выдающимся революционером Котоку Сюсуй, пытавшихся якобы убить императора).
Необходимо также подчеркнуть содержательность главок «Взгляды Исикава Такубоку на новую поэзию (синтайси и си)» и «Исикава Такубоку о поэзии в форме танка».
Существенно дополняют представление о личности выдающегося японского поэта не только статьи Такубоку, данные в приложении, но и фрагменты, встречающиеся в самом тексте книги В. Гришиной. Однако не вполне удовлетворяет качество перевода. Переводить Такубоку – задача трудная, требующая особой тщательности в работе. В статьях же, фрагментах из писем, дневников, использованных в книге В. Гришиной, иногда встречаются небрежности, подобные, например, таким: «О чем говорит общее экономическое положение, которое ничто не может стимулировать, кроме таких исключительных обстоятельств, вроде войны, богатого урожая или голода» (стр. 104); «Мы хотим впредь идти к «более лучшей завтрашней жизни» (стр. 167).
Разумеется, несмотря на эти досадные упущения можно с уверенностью сказать, что цель исследования достигнута – мы узнаем Исикава Такубоку – критика, публициста, мыслителя, частично и прозаика.