№4, 2006/Обзоры и рецензии

Встречи с польской поэзией

 Британишский Владимир. Речь Посполитая поэтов. Очерки и статьи. СПб.: Алетейя, 2005. 544 с.

Известный и ценимый поэт, при этом выдающийся знаток и переводчик польской поэзии, которой он посвятил несколько десятков лет жизни, дает русскому читателю своеобразный компендиум знаний о наиболее характерных фигурах польской поэзии. Опираясь на многолетнюю дружбу с польскими поэтами и их произведениями, В. Британишский создал свой личный литературный путеводитель, в котором отразились и его читательские предпочтения, и его эрудиция, и его талант интерпретации стихотворений, и его приватные комментарий, родившиеся в результате многих поездок в Польшу и встреч с поэтами. «Речь Посполитая поэтов» – книга необычная: это не собрание разрозненных этюдов на произвольно выбранные темы, не научный трактат о восприятии польской поэзии в России, а полные любви размышления человека, который пробует сам для себя, но также и для других объяснить свою очарованность польской литературой. При этом он пишет свое «чистосердечное признание» не только очень строго с точки зрения историко-литературной, но и очень доступно, заботясь о ясности высказываний, сообщая минимум необходимых сведений, а также – что не менее важно – сопоставляя собственное мнение со многими существующими работами. К тому же, чтобы представить творчество своих литературных героев, он часто вплетает в текст свои переводы, и это еще одно достоинство книги.

О каждом из включенных в книгу текстов сообщается, когда он написан и где впервые опубликован. В. Британишский, однако, компонует книгу не по датам написания отдельных очерков, но согласно хронологическому порядку истории литературы. Он начинает свое путешествие по «республике поэтов» с отца польской литературы Яна Кохановского (XVI век), поэтов эпохи барокко (XVII век) и романтиков (XIX век). В основном это исследования восприятия и дальнейших судеб их творчества.

Очерк «Ян Кохановский в XX веке» – попытка осознать огромное влияние поэта Ренессанса на многие поколения польских поэтов – от «поэтов-пророков» романтизма, представителей Молодой Польши 1900-х и литературы 1918 – 1939 годов до старших среди поэтов, активных еще в 1950-х годах. В их стихах встречается и сам образ Яна из Чернолесья, и многочисленные ассоциации, связанные с его жизнью и творчеством. В. Британишский сосредоточивается на отдельных мотивах поэзии Кохановского, заметных у разных поэтов, указывает на интерес поэтов к его любимым поэтическим формам: к фрашке и к песне (гимну).

«В сторону Кантемира» – это анализ переводов Леонида Мартынова из лирики Кохановского. Русское издание появилось в 1970 году и было итогом многолетнего интереса Мартынова к Кохановскому. В. Британишский, оценивая заслуги Мартынова как переводчика, детально разбирает его языковые решения, такие, как архаизмы-полонизмы, вульгаризмы, останавливается на ритмических инверсиях в переводах и вообще на стихосложении. Автор статьи вкратце говорит о силлабо-тонических переводах Мартынова и чрезвычайно подробно анализирует его новаторские силлабические переводы, опирающиеся на силлабику Кантемира, любимого поэта Мартынова. В. Британишский напоминает, что Мартынов когда-то приближался к силлабике в одной из своих собственных давних поэм.

В статье «Поэзия, воскрешенная профессорами (Изучение польского барокко в XX веке)» В. Британишский прослеживает самые ранние проявления интереса польских ученых к эпохе барокко: сопоставляет поэзию В. Коховского, В. Потоцкого, Морштынов, С. Г. Любомирского с исследованиями Э. Порембовича, Ю. Кшижановского, Р. Полляка, Я. Соколовской, Я. Дюрр-Дурского, Я. Блоньского и других филологов, которые «воскресили» М. Сэмпа Шажиньского или Д. Наборовского.

С этой статьей соседствует текст «Польские романтики о польском барокко». В, Британишский отталкивается от высказываний Юлиана Кшижановского в статьях 1921, 1925 и позднейших годов, где варшавский исследователь писал о том, что Мицкевич и Словацкий интуитивно ощущали свое родство с еще недостаточно известной в их время польской поэзией XVII века. Для В. Британишского важнейшие документы осознания романтиками (еще не знавшими слова «барокко») той родственной им эпохи – это варшавские лекции Казимежа Бродзиньского и парижские лекции Мицкевича, в которых поэты-романтики высказывались о XVII веке и его поэтах.

Именем Мицкевича (очерк «Мицкевич и другие: Польская лирика в России») как бы символически заканчивается первый раздел о польской поэзии давних столетий.

Вторая часть книги «Речь Посполитая поэтов» складывается из шестнадцати очерков, посвященных поэтам, дебютировавшим в первой половине XX века, главным образом, после 1918 года, хотя начинается раздел исследованием поэзии Леопольда Стаффа, первая книга которого вышла еще в 1901 году. В. Британишский называет этого одного из популярнейших поэтов Польши, творчество которого охватывает три большие литературные эпохи, «классиком неклассического века». Цитируя при оказии таких критиков и исследователей, как К. В. Заводзиньский или И. Мацеевская, автор раскрывает основные философские категории в анализируемой поэзии и прослеживает долгий путь Стаффа от раннего увлечения античностью до культа повседневности (явственного в книге «Ива» 1954 года), но культа по-своему горацианского.

С очерком о Стаффе соседствует (что несколько неожиданно) статья о прозе Яна Парандовского, родившаяся как предисловие к его избранному. Я понимаю решение В. Британишского: хотя этот текст выходит за рамки книги, он оказывается значимым комментарием к поэзии Стаффа и роли классицизма в польской поэзии, тем более, что Парандовский был восторженным поклонником Стаффа, а к тому же, как мы читаем, познакомился со Стаффом лично в 20-х годах и даже уговорил его написать книгу о Микеланджело. Этот единственный в книге очерк, посвященный не поэту и не поэзии, несмотря на это становится важным моментом композиции.

Далее В. Британишский группирует свои тексты в определенные тематические циклы, в которых рассматриваются наиболее выдающиеся поэты, родившиеся на рубеже XIX и XX веков и около 1910 года: Ярослав Ивашкевич (три статьи), Чеслав Милош (пять статей), а также, другие представители этих двух поколений (Мария Павликовская-Ясножевская, Влодзимеж Слободник, Станислав Ежи Лец, Ян Болеслав Ожуг, Ян Хуща) и авангард 20-х годов.

«Поэзия Ярослава Ивашкевича» дает не только множество биографических сведений, связанных, главным образом, с киевским периодом творчества одного из самых больших польских писателей, но также интересные интерпретации тех его стихотворений, в которых видно влияние музыки, театра, искусства. Повторяя фразу Чайковского о Фете, В. Британишский называет Ивашкевича «поэтом-музыкантом». Эту черту автор видит также в позднем его творчестве, в котором доминирует свободный стих, но с «внутренней музыкальностью». В этой обширной статье В. Британишский касается также многих других аспектов поэзии Ивашкевича: элегического жанра, мотива хлебопашества, любви к Льву Толстому, симпатии к животным, философии «разума сердца», эволюции стихосложения, конфликта между природой и культурой. В статье «Ярослав Ивашкевич. Историческая проза» В. Британишскому удалось конструктивно связать поэтическое и прозаическое творчество писателя. Анализируя исторический фон и кратко пересказывая фабулу двух исторических произведений Ивашкевича – «Красные щиты» и «Мать Иоанна от Ангелов», – В. Британишский приходит к выводу, что повесть напоминает шекспировскую трагедию, а рассказ о «Матери Иоанне» из XVII века – это аллегория времен гитлеровской оккупации Польши, хотя в обеих вещах главное – анализ человеческой натуры.

Последний очерк об Ивашкевиче – «Музыка вечером» – В. Британишский посвятил лирике 60-х и 70-х годов, то есть тому периоду в позднем творчестве Ивашкевича, который был его поворотом к самой сути польской поэзии. В. Британишский подчеркивает сочетание разных традиций форм стиха и значение цикличности в шести последних поэтических книгах Ивашкевича. Возвращение к природе, земле, жатве становится в этих книгах символом вечности и повторяемости жизни. Однако «простота поэзии позднего Ивашкевича, – пишет В. Британишский, – конечно же, относительна, а в какой-то степени – иллюзорна. Прост лишь «верхний слой» стихов» (с. 177). На первый план выдвигается глубина и мудрость одного из самых всесторонних писателей нашей эпохи, равно как и огромная панорамность его поэтического видения. Автор еще раз подчеркивает в этом очерке важный для поэта мотив музыки и музыкальности, который на сей раз оказывается приготовлением к смерти, «прощанием поэта с миром» (с. 185).

Во всех трех исследованиях об Ивашкевиче В. Британишский показывает свою необыкновенную начитанность и свободу владения огромным материалом. Нельзя не заметить и сильной эмоциональной увлеченности автора и акцента на – столь редкой в польской поэзии – «восточной ментальности» Ивашкевича.

Так же ли подходит В. Британишский к творчеству другого нашего «титана», Чеслава Милоша? Разница в первую очередь в том, что о Милоше В. Британишский начал писать лишь в начале 90-х годов, потому что по причинам политическим и цензурным его имя было запретным на протяжении всего послевоенного периода (в Польше его книги стали издаваться в 80-х годах после Нобелевской премии). Это «запоздание» по причинам, от В. Британишского не зависевшим, привело не только к отсутствию Милоша на российском книжном рынке, но и к позднему знакомству россиян с творчеством Милоша. Поэтому ничего удивительного, что в очерке «Введение в Милоша» В. Британишский столько места уделил биографии поэта и обстоятельствам прихода его творчества к читателям в Польше. Шаг за шагом автор «Речи Посполитой поэтов» описывает творческий путь будущего лауреата, сосредоточиваясь поначалу на юношеском периоде, проведенном в польском Вильно, на первых книгах и литературных успехах, на увлечении, с одной стороны, марксизмом, с другой стороны, – неотомизмом Маритена, чтобы потом перейти к временам войны и пребывания Милоша в Варшаве, к описанию его эмигрантской судьбы после 1950 года. Много места занимает – и совершенно правильно – анализ книги 1945 года «Спасение», одной из самых важных поэтических книг последнего полустолетия. В. Британишский не забывает, однако, и об эссеистике и публицистике Милоша, которые в большой мере объясняют его позицию в тот период. Этот обширный очерк, опубликованный В. Британишским впервые в 1991 году на страницах «Вопросов литературы», журнала, с которым он сотрудничает уже несколько десятилетий, по существу, был маленькой монографией о творчестве Милоша и первой попыткой интерпретации его творчества как в России, так и в Польше (напомню, что первая монография Александра Фюта вышла по-польски в 1987 году, но в Париже, в эмигрантском издательстве, по-английски – в 1990-м, а в Польше лишь в 1993 году!).

Другой очерк о Милоше – «Собеседник века», 1992 года, несмотря на то, что в значительной мере повторяет биографические данные из предыдущего текста, тематически представляет собой нечто новое. Читая мемуарно-эссеистические книги Милоша и новые книги его поэзии, В. Британишский смотрит на его творчество в целом через призму европейской истории: ситуация в Литве, Вторая мировая война, разочарование в коммунизме. Этот очерк отличается огромным количеством примеров из творчества Милоша, интерпретациями его поэзии и прозы, а также деятельности писателя, – интерпретациями, все время идущими в направлении познания и понимания поэта – свидетеля и участника столетия.

«Уроки Милоша» – это краткое высказывание на тему диалога Нобелевского лауреата с католицизмом. Избрав для рассмотрения три текста Милоша (главы из «Родной Европы», из «Видений на заливе Сан-Франциско» и «Речь в Люблинском католическом университете в июне 1981 года»), В. Британишский говорит об отношении Милоша к религии, задерживается на интересе Милоша к Владимиру Соловьеву.

И последняя, четвертая в книге работа о Милоше – это статья «Родимое и вселенское в творчестве Чеслава Милоша. Усадьба – Город – Край – Универсум». Она раскрывает проблематику расширения творческого пространства. Милош никогда не забывал о географическом определении своего поэтического мира, поэтому почти все его произведения создают конкретное пространство «видения», от родной усадьбы Шетейне и ее окрестностей в Литве, через Кейданы, Ковно и Вильно до Варшавы, Вашингтона, Парижа и Беркли (в конце этого «путешествия» появился Краков, но об этом в статье не упоминается, поскольку она была написана в 1999 году, когда Милош еще только думал поселиться в Польше). В. Британишский выбирает из произведений поэта те фрагменты, образы, ассоциации, которые говорят о «единстве» литовского пейзажа с калифорнийским, Вильно с Парижем, провинции Европы с ее центром, Востока с Западом, деревни с городом, о пути Милоша к ощущению «необъятной земли». Должен признать, что именно эта статья, со многими параллелями из европейской литературы, с интересными сравнениями, принадлежит к лучшим, наиболее оригинальным во всей книге В. Британишского. Дополняет статьи о Милоше фрагмент предисловия к «Порабощенному разуму», изданному по-русски в переводе В. Британишского в 2003 году.

Двух главных героев книги, Ивашкевича и Милоша, несмотря на множество мировоззренческих и художественных различий между ними, объединяет сходное, «восточное», понимание и переживание мира – В. Британишскому удалось это убедительно показать.

Несколько иначе написаны портреты других поэтов старшего поколения. Мария Павликовская-Ясножевская, ровесница Ивашкевича и поэт из того же круга группы «Скамандр», представлена как художник, эволюционирующий от чистого искусства к осмыслению истории и политики. Выходца из варшавской поэтической группы «Квадрига» конца 1920-х годов Влодзимежа Слободника (между прочим, дружившего с К. Галчиньским), поэта, недостаточно ценимого в Польше, В. Британишский рассматривает главным образом как переводчика русской поэзии и в связи с поэтическим открытием им Ферганы, Средней Азии, Востока. В. Британишский подчеркивает живописность, пластичность стихотворений Слободника, его интерес к живописи.

Станислав Ежи Лец, один из самых выдающихся европейских афористов, издавший первые книги в 30-х годах, для В. Британишского прежде всего лирический и сатирический поэт, он видит в его творчестве «диалектическую поэзию», а не игру словами.

Полной неожиданностью было для меня присутствие в книге фигуры Яна Хущи, поэта, совершенно забытого в Польше. Но В. Британишский интересуется Белоруссией, о которой Хуща, родившийся и росший когда-то среди белорусов, полюбивший те пейзажи и фольклор, постоянно писал в своих стихах. Кстати, именно в Белоруссии В. Британишский в 1970-х годах и познакомился с ним лично. Автор книги подчеркивает «провинциальность» и «старопольский» колорит творчества Хущи и самой личности поэта, родившегося на восточном пограничье давней Речи Посполитой.

Гибель природы и гибель земли – темы Яна Болеслава Ожуга, который, дебютируя накануне войны, был связан с группой «аутентистов» и сочетал в своем творчестве свободный стих и стих регулярный. В примечаниях к статьям о нем В. Британишский ссылается, как и в случае с Хущей, на личное знакомство с поэтом, на беседы с ним в Кракове, на обмен книгами и письмами. Этот личный акцент станет характерной чертой третьей части книги.

Подытоживая описание поэзии межвоенных лет (1918 – 1939), замечаешь, с одной стороны, явное доминирование в этом разделе книги Ивашкевича и Милоша (что совершенно объективно), но, с другой стороны, отсутствие такого важного поэта, как Болеслав Лесьмян (в данный момент польские критики считают его самым выдающимся поэтом XX века!), а также Юлиана Тувима, Казимежа Вежиньского, представителей так называемого второго авангарда ( Юзефа Чеховича, которого боготворил Милош) и таких поэтов, как Галчиньский, Ват, Важик, Либерт. Я понимаю, что автор имел право выбора, что он был ограничен объемом книги, но, к сожалению, картина получилась неполной. Определенным дополнением этой части книги и своеобразным переходом к следующей можно считать очерк «Пять поэтов: Стафф, Иллакович, Пшибось, Ружевич, Шимборская», который был предисловием к составленной В. Британишским антологии, изданной в Москве в 1978 году. Здесь представлены, в частности, Казимира Иллакович, дебютировавшая накануне Первой мировой войны, а в 20-х и 30-х годах сблизившаяся с поэтами «Скамандра», и Юлиан Пшибось, один из лидеров авангарда 20-х годов.

Третья часть книги В. Британишского посвящена поэтам, дебютировавшим после 1945 года. Помимо упомянутого только что очерка «Пять поэтов…», здесь двадцать один очерк. О некоторых поэтах – по нескольку текстов, чем как бы обозначается их центральное место в послевоенной поэзии. Речь идет о Тадеуше Ружевиче (четыре эссе), Збигневе Херберте (четыре эссе), Витольде Вирпше (три эссе) и Анне Свирщиньской (два эссе). Разумеется, здесь нет никакой иерархии и шкалы ценностей. Но, как бы то ни было, этот выбор влияет на читателя и на его отношение к польской поэзии. Об остальных поэтах – по одному эссе: это Виктор Ворошильский, Мариан Яхимович, Ярослав Марек Рымкевич, Вислава Шимборская. Некоторые представлены попарно: Артур Мендзыжецкий и Юлия Хартвиг, Яцек Лукасевич и Эдвард Бальцежан, Юлиан Корнхаузер и Адам Загаевский; в одном очерке представлены вместе «Четверо из поколения 56» (Станислав Гроховяк, Ежи Харасымович, Халина Посвятовская, Мариан Гжещак).

Напомню, однако: В. Британишский не пишет учебник или собственную историю литературы. Его «Речь Посполитая поэтов» – избранные очерки и статьи о тех польских поэтах, которых автор переводит и исследует. Но мое право, право критика, – видеть в таком наборе имен некую объединяющую мысль и некий образ целого, каковым является польская поэзия. О чем этот выбор говорит? Прежде всего, о явном перевесе военного поколения в симпатиях В. Британишского. Всего в книге после 1945 года представлены три поколения: военное (Шимборская, Ружевич, Свирщиньская, Мендзыжецкий, Хартвиг, Херберт, в какой-то мере Вирпша и Ворошильский), поколение 1956 (Гроховяк, Харасымович, Посвятовская, Гжещак, Рымкевич, Лукасевич, Бальцежан) и поколение 68 (Корнхаузер, Загаевский). Только Яхимович не находит себе места ни в одном из этих рядов, поскольку, родившись в 1906 году, он дебютировал лишь в 1957-м и был так называемым запоздалым дебютантом времен оттепели. Все упомянутые поэты прошли через водоворот войны либо родились сразу же по ее окончании. Эта историческая перспектива, подчеркнутая биографиями поэтов, помогает понять глубину и мотивы их творчества.

В картине послевоенной лирики заметно отсутствие Мирона Бялошевского, весьма ценимого сейчас польской критикой поэта, который изменил поэтический язык. Вряд ли возможно более широкое, чем в книге, представление поэтов поколения 56. Я не сказал бы так о моем поколении, поколении 68, но В. Британишский, как я понимаю, хотел на этом закончить свои рассуждения, лишь сигнализировав о перемене, которая наступила в польской поэзии в 70-х годах.

Т. Ружевича автор показывает в постоянном развитии, от памятного «Беспокойства» до поздних книг конца XX века, акцентируя как его постоянную память о войне, так и его постоянный интерес к искусству и цивилизации эпохи постмодерна. В одном из очерков В. Британишский пишет об образе диктатора в поэзии Ружевича, в другом прослеживает присутствие Ружевича в России, вспоминает и о собственных переводах, начиная с перевода в 1968 году поэмы «Et Arcadia ego». Описывает он и судьбу русских публикаций Анны Свирщиньской. Стихи Свирщиньской, в том числе ее книга о Варшавском восстании 1944 года, были огромным событием. Характерно, что В. Британишский, пользуясь оказией, публикует и свои исторические размышления о причинах и результатах восстания.

Особое место занимают в книге очерки о Збигневе Херберте. З. Херберт – один из самых любимых и более всего переводимых В. Британишским поэтов. Он пишет об этом в очерке «Почему Херберт». Его внимание привлек поэт-художник, поэт-историк, поэт, увлеченный античностью, причем, как верно замечает автор книги, античность у Херберта – это «не столько эстетика, сколько этика, не музей мертвых мраморов, а жизнь людей» (с. 415). О характере историзма этого выдающегося поэта, о хербертовском понимании античности, о его позиции моралиста В. Британишский пишет в эссе «Збигнев Херберт на фоне четырех своих стихотворений» и в очерке «О книге «Господин Когито»», а текст «Прощаясь с Хербертом – возвращаясь к Херберту» окрашен личными воспоминаниями о встречах и переписке двух поэтов.

В каком-то смысле и очерк об Артуре Мендзыжецком и Юлии Хартвиг с характерным названием «Двойная звезда» тоже имеет для В. Британишского личный оттенок, ведь этот союз двух польских поэтов напоминает ему его собственный, «домашний» мир – союз с Натальей Астафьевой.

Страницы о Викторе Ворошильском – очень дружеские. Анализируя его поэзию, книги, переводы, статьи, касающиеся русской литературы, В. Британишский цитирует письма В. Ворошильского, вспоминает его мнения о польских поэтах. Особо нужно подчеркнуть, что именно Ворошильский познакомил В. Британишского, уже переводившего стихи и поэмы В. Вирпши, с самим Вирпшей, и это знакомство оказалось для В. Британишского очень важным.

Целых три очерка о Витольде Вирпше и о его философской, герметичной поэзии – это, конечно же, приятная неожиданность. В. Британишский открыл и для себя, и для русского читателя стихи поэта, в Польше недооцененного (помню слова Карла Дедециуса, переводчика польской поэзии на немецкий, который утверждал, что Вирпша по-немецки получается великолепно). В. Британишский прочитывает Вирпшу через науку, через античность, через ироничность языка, прекрасно отдавая себе отчет, сколь велики трудности интерпретации (Вирпша сам о себе говорил: «Здесь, у нас одна Шимборская меня понимает»). В обширных примечаниях автор добавил много материала, который не поместился в опубликованных версиях, а также приложил переводы рассматриваемых стихов и фрагментов. В других очерках он пишет о растущей популярности Вирпши после его смерти. В очерках о Вирпше видна подлинная радость переводчика оттого, что он нашел поэта, форма выражения и интеллектуализм которого отвечают ему в полной мере. Это «открытие» Вирпши я считаю одним из интереснейших и важных моментов книги.

Неожиданностью является и очерк о Мариане Яхимовиче (род. 1906), о поэте, который был наследником авангарда, а по причине очень позднего дебюта не был замечен и оценен польской критикой. В. Британишский определяет ему заслуженно высокое место. Интерпретация его поэзии ведется в двухполюсной системе, один из полюсов которой – угледобывающий нижнесилезский Валбжих, другой полюс – Космос. Автор сравнивает Валбжих Яхимовича (кстати, нужно добавить, что родился он на Украине, близ Дрогобыча, и близко знал Бруно Шульца, а на восток Польши приехал лишь в 1945 году) со столь же «провинциальными» Гливицами Ружевича. Здесь я должен поправить В. Британишского. Сравнение, предлагаемое им, искажает перспективу: во-первых, Гливицы, насчитывающие более 200 тысяч жителей, не могут быть названы «провинцией», а во-вторых, трудно их назвать «шахтерским городом», скорее – большим промышленным центром.

Как представлено В. Британишским поколение 56? В книге есть очерки о С. Гроховяке, Е. Харасымовиче, Х. Посвятовской, М. Гжещаке, Я. М. Рымкевиче… Для меня здесь был очень интересен постскриптум к статье «Поэты в роли критиков: Яцек Лукасевич и Эдвард Бальцежан», в котором В. Британишский рассказал о судьбе этой статьи в 70-х годах, когда она была отвергнута журналом «Вопросы литературы» за отсутствие партийности и самого слова «партийность» в разговоре о критике. Концовкой этого раздела, как и всей книги, является разговор об антологии Бальцежана «Польские писатели об искусстве перевода. 1440 – 1974» и о вступительной статье Бальцежана, которая трактует о теории и истории перевода.

Том «Речь Посполитая поэтов» – свидетельство огромных знаний В. Британишского об истории и современном состоянии польской поэзии. Но не только. Это еще и свидетельство его нескрываемой увлеченности многими поэтами, конкретными их стихотворениями и книгами. Автор, поэт, дебютировавший на волне послесталинской оттепели, с того времени интуитивно искал своих поэтических предшественников и близких по мышлению поэтов. Он нашел их, в частности, и в польской литературе, которой верен до сегодняшнего дня, о чем свидетельствуют не только эта книга, но также изданные петербургским издательством «Алетейя» антология «Польские поэты XX века» (два тома, в соавторстве с Натальей Астафьевой, 2000), перевод «Порабощенного разума» Милоша (2003) и «Стихотворений» Збигнева Херберта (2004). Поистине трудно переоценить сделанное В. Британишским в этой области.

г. Краков (Польша)

Статья в PDF

Полный текст статьи в формате PDF доступен в составе номера №4, 2006

Цитировать

Корнхаузер, Ю. Встречи с польской поэзией / Ю. Корнхаузер // Вопросы литературы. - 2006 - №4. - C. 344-353
Копировать