№3, 1965/Обзоры и рецензии

Время диктует новые критерии

«Очерк истории азербайджанской советской литературы», Академия наук СССР, Институт мировой литературы имени А. М. Горького, Академия наук Азербайджанской ССР, Институт литературы н языка имени Низами. Редакционная коллегия: М. А. Дадашзаде, М. А. Ибрагимов, М. Дж. Джафаров, А. Мирахмедов, Г. И. Ломидзе, З. С. Кедрина, Г. Б. Бабаев, Изд. АН СССР, М. 1963, 570 стр

Значение «Очерка истории азербайджанской советской литературы» определяется прежде всего тем, что это первый на русском языке подробный и достоверный рассказ об этапах развития азербайджанской литературы за сорок с лишним лет после Октября. Читатель найдет здесь достаточно обширный материал как об отдельных писателях, так и о выдающихся произведениях литературы.

Вполне закономерно «Очерк» открывается Введением (стр. 7 – 31), в котором дается краткий обзор развития азербайджанской литературы, начиная с VII века, определяются задачи авторов труда: «полнее показать, какими специфическими чертами обладает азербайджанская литература – одна из составных частей единой многонациональной советской литературы – и как она развивается в общем русле социалистического реализма».

Без предыстории советской литературы и без понимания своеобразия национального фольклора, о котором, к сожалению, лишь упоминается в книге, нельзя понять и ее историю, ее специфику. Прочитав Введение, русский читатель получит представление о богатейшей многовековой истории азербайджанской литературы, о ее великих мастерах: Низами, Насими, Физули, Вагифе, М. Ф. Ахундове, Сабире и др.

Однако существенным недостатком Введения (как увидим далее, это свойственно и книге в целом) является то, что в нем слишком слабо показано, что азербайджанская литература прошла не только большой по времени, но и чрезвычайно сложный и противоречивый путь развития, и эти сложности литературного процесса сказались и после Октября. Взять хотя бы такой важный вопрос, как вопрос о языке и литературных традициях.

Первые произведения азербайджанской письменной литературы относятся к X – XII векам, когда не сложился еще литературный язык и азербайджанские поэты вынуждены были создавать свои произведения, ставшие бессмертными, на общепринятом, господствовавшем в литературе языке фарси. В дальнейшем своем развитии азербайджанская литература обрела свой национальный язык, но лучшие творцы ее на протяжении многих веков вплоть до нашего столетия, подчиняясь устоявшейся традиции, писали не только на родном языке, но и на фарси, а частью и на арабском языке. Это обстоятельство нисколько не снимало национального характера азербайджанской классической литературы, но лишний раз подчеркивало неразрывную связь ее с литературами персидской и арабской. Азербайджанская литература не только испытывала на себе большое влияние этих древнейших и чрезвычайно богатых литератур, но и сама оказывала прогрессивное воздействие на их развитие. Не говоря уже о более раннем периоде, приведу лишь пример М. Ф. Ахундова, с чьим именем связано появление в Иране демократической реалистической литературы на языке фарси.

Однако и в XIX веке при определяющем влиянии русской литературы, которая дала совершенно новое направление всем литературам народов Закавказья, когда в них утвердился реалистический метод, азербайджанские писатели не порывали своих связей с тюркоязычными и персидской литературами. Бакиханов, Мирза-Шафи, Ахундов, а в дальнейшем, в XX веке, Мамедкулизаде, Ахвердов, Нариманов, Сабир и многие другие художники-реалисты были, тесно связаны с народами Ближнего Востока. Учась у русской и у западных литератур мастерству в создании новых жанров, перенимая у них передовые материалистические и революционные идеи, эти писатели одновременно выступали учителями в отношении литератур ближневосточных, неся высокие идеи гуманизма и демократизма.

Однако в азербайджанской литературе были и такие писатели, которые не гнушались эпигонским Подражанием консервативным персидским поэтам-формалистам, создавая бессодержательные лирические газели или религиозные касыды. Были и поэты-«модернисты», которые пытались навязать азербайджанской литературе турецкий язык, столкнуть ее с реалистического пути на путь беспочвенной реакционной романтики, внушить ей антинародные идеи пантюркизма и панисламизма.

Без внимательного и глубокого изучения конкретно-исторических условий, в которых протекало литературное развитие до Октября и в годы кратковременного господства в Азербайджане контрреволюционного мусаватского правительства, нельзя понять процесс становления советской литературы в Азербайджане, процесс борьбы за торжество метода социалистического реализма. Более того, нельзя по достоинству оценить роль и значение революционного, пролетарского отряда молодых азербайджанских писателей, которые допускали, правда, ошибки, часто открывая огонь не по самым опасным противникам или временно поддаваясь чуждым влияниям, но в основном и главном стояли на верных революционных партийных позициях и создавали первые образцы подлинно революционной, подлинно пролетарской литературы.

Ведь и после утверждения в Азербайджане рабоче-крестьянской власти в среде интеллигенции сохранялись и порою давали очень сильно себя чувствовать пережитки прошлого, старые литературные традиции и особенно употребление турецкого литературного языка в ущерб своему национальному. Нет нужды закрывать глаза на то, что вся литература 20-х и отчасти 30-х годов, исключая произведения писателей-молланасреддиновцев (Мамедкулизаде, Ахвердов, С. С. Ахундов, Таги Шахбази, Сеид Гусейн, Санылы и др.), была в той или иной степени заражена равнодушием к народному языку. Газеты в этот период печатались на языке, очень близком к турецкому, на нем создавались и литературные произведения, язык этот через драматургию проникал на сцену; его, как правило, еще продолжали употреблять в школах. Таким образом, в порядок дня был поставлен кардинальный вопрос о защите подлинно национального литературного языка от чужеродных влияний, от проникших в него непонятных народу слов из арабского, персидского и турецкого языков.

Отразить острую принципиальную борьбу между передовой и реакционной идеологией, воссоздать сложный процесс становления качественно новой, советской литературы и дальнейшего ее развития к вершинам социалистического реализма – это первая и главная задача авторов «Очерка». Как же они с ней справились?

«Очерк истории азербайджанской советской литературы» состоит, как и многие другие очерки из обзорных глав, в которых освещается литературный процесс, и монографических «портретов» писателей. Пять обзорных глав соответствуют общепринятой периодизации истории советской литературы: начало социалистической революции (1917 – 1920), 20-е, 30-е годы, период Великой Отечественной войны и, наконец, послевоенный период до 1960 года. Обзорные главы занимают менее половины книги, о чем, конечно, нельзя не пожалеть, так как они-то и составляют наиболее ценное и интересное, что призвано дать читателю представление о путях развития литературы.

В «Очерке» показана острая идейная борьба демократических писателей в бурный период революции 1905 года, роль таких изданий, как журнал «Молла Насреддин» в борьбе за демократизацию литературы, за утверждение в ней принципов критического реализма, за родной язык. Воссоздана атмосфера напряженной борьбы революционных писателей и поэтов на страницах большевистских газет. в период мусаватского господства, отмечены характерные черты политической лирики тех лет, когда новые, революционные идеи еще облекались часто в старую, традиционную форму.

Авторы характеризуют романтическое направление в поэзии, представленное такими поэтами, как Муххамед Хади, Аббас Сиххат, Гусейн Джавид, творчество которых было исполнено противоречий, ибо, не приемля мир эксплуатации и гнета, они еще не видели выхода, не верили в силы народа.

Азербайджанская советская литература росла и развивалась; высокого уровня достигла в 20-х годах драматургия, которая была действенным средством воспитания народа. Освобождается от противоречий, свойственных его раннему творчеству, Дж. Джабарлы, пьесы которого получают поистине всенародное признание. Активно развивается проза, жанр романа, который ранее отсутствовал в азербайджанской литературе. В книге приводятся факты, характеризующие деятельность писательских организаций в 20-е годы, укрепление творческих связей писателей Азербайджана с писателями других народов СССР, с русской, татарской, узбекской литературами.

Много поучительного материала содержит глава о литературе 30-х годов. Она вообще представляется мне наиболее интересной в книге, ибо изложение материала подчинено здесь задаче – показать, какими путями шло в азербайджанской литературе формирование метода социалистического реализма, как в этот процесс активно включились не только революционные писатели, пришедшие в литературу после Октября, но и писатели старшего поколения, которые в основном продолжали разрабатывать темы борьбы с прошлым, с его наследием в современной жизни, но разрабатывать уже по-новому, показывая активную роль, народных масс в этой борьбе. Мы ощущаем в этой главе картину сложности развития литературы, когда встали такие важные задачи, как овладение наследием прошлого, повышение мастерства молодых писателей. Авторы совершенно справедливо говорят о том, что Азербайджанская ассоциация пролетарских писателей не справлялась с задачами, которые ставили перед нею новые условия. В таких вопросах, как метод советской литературы, многообразие стилей, жанров и новых художественных форм, решение проблем литературного языка и т. д., АзАПП не всегда могла дать писателям верное направление. АзАПП уделяла мало внимания вопросам мастерства в художественном творчестве. В ту пору нередко издавались рассказы, мало чем отличающиеся от обычных газетных статей. Но все это поощрялось в угоду ложно понятой «актуальности» (стр. 84 – 85). Перед нами предстает и картина развития литературы, разных ее жанров после ликвидации РАППа и объединения писателей в единый Союз.

Немало интересных фактов содержат и заключительные главы «Очерка», посвященные литературе периода Великой Отечественной войны и послевоенных лет. Привлекают в них критическое отношение авторов к литературным произведениям и попытки дать кое-какие обобщения литературного опыта.

Как достоинство «Очерка» надо отметить обширную, хотя и далеко не исчерпывающую всех фактов «Летопись литературной жизни» и библиографию – материалы эти приводятся в конце книги. Все это, безусловно, обогащает представление читателей, дает им немало новых сведений о развитии одной из интереснейших и древнейших литератур Советского Союза.

И все же, перечитывая «Очерк», отчетливо видишь не только эти его достоинства, но и недостатки. Следует иметь в виду, что в основу «Очерка» положен третий том изданной на азербайджанском языке «Истории азербайджанской литературы», целиком посвященный послеоктябрьскому периоду. Трехтомная «История азербайджанской литературы» явилась результатом долгого и кропотливого труда коллектива сотрудников Института литературы и языка имени Низами Академии наук Азербайджанской ССР. Научная общественность по достоинству оценила это издание как большое достижение советского литературоведения. Одновременно был высказан ряд справедливых замечаний в адрес авторов этого капитального исследования, были отмечены и существенные его недостатки, связанные в первую очередь с новизной и чрезвычайной трудностью его.

Так или иначе одно неоспоримо – трехтомная «История азербайджанской литературы» стояла на тогдашнем (семь лет тому назад!) уровне литературоведческой науки в Азербайджане и по сравнению с предыдущими исследованиями была несомненным и обнадеживающим шагом вперед. Но, как признавали это и критики, и авторы труда, это издание отнюдь не являлось последним словом азербайджанского литературоведения, которому предстояло развиваться дальше и глубже, чтобы от описательности перейти к проблемности, от констатации фактов к их объяснению и критической оценке, к стройному и систематическому изложению литературного процесса, взаимосвязей с другими литературами, к глубокому идейно-художественному анализу.

Однако авторы «Очерка» слишком часто ограничиваются чисто информационной задачей – приводятся факты, перечисляются произведения, рассказывается их содержание, но все это не складывается в картину движения литературы. Есть факты, но нет литературного процесса, нет преемственности жанров, стилей, художественных форм. Некоторые разделы напоминают просто свод аннотаций.

Это касается и глав, посвященных отдельным писателям, – и тут не получилось литературных портретов, раскрывающих творческую индивидуальность художника, формирование этой индивидуальности.

В «Очерке» введены специальные разделы, посвященные литературоведению и критике в 20-е годы, а также за период с 30-х до 60-х годов. Однако на семнадцати страницах текста едва ли можно было с достаточной убедительностью осветить проблемы, волновавшие в свое время всю литературную общественность, рассказать о широких дискуссиях и жарких спорах вокруг вопросов литературного языка, борьбы против формализма и натурализма, против нигилистического отношения к классическому наследию, вопросов народности и псевдонародности, положительного героя, развития жанров и т. д. и т. п. А ведь все эти проблемы обсуждались весьма горячо и разрешались в Азербайджане по-особому, в специфической обстановке.

Вспомнить хотя бы острые споры вокруг народности, когда под флагом борьбы против псевдонародности были допущены грубейшие и совершенно несправедливые нападки на Самеда Вургуна, Османа Сарывелли и многих других поэтов, которые новаторски развивали в своем творчестве традиции классической азербайджанской поэзии. Или горячие споры вокруг нигилистического отношения некоторых литературоведов к ценнейшему литературному наследию. Никакого отражения не нашла в обзоре и публицистика, получившая в годы Великой Отечественной войны особенно бурное развитие и заслуживающая как по объему и характеру, так и по занятому ею значительному месту в литературном процессе специального рассмотрения.

Надо полагать, связанный недостатком места, автор этого небольшого раздела вынужден был, даже не упоминая о происходившей в литературе острой борьбе, ограничиться лишь перечислением имен и краткой аннотацией некоторых литературоведческих трудов, чтобы ни с чьей стороны не вызвать нареканий и никого не обидеть. Вот почему этот важный раздел «Очерка» не дает никакого представления о борьбе мнений, о сильных и слабых сторонах литературоведения, о развитии критической мысли в Азербайджане.

В «Очерке» не названы важные факты, которые отражали специфику литературного развития и оказали огромное влияние на становление и утверждение новой, социалистической культуры. Авторы забыли даже упомянуть о борьбе передовой советской общественности за новый алфавит в самом начале 20-х годов. А ведь новый алфавит на основе латинской графики был вопросом не только техники письма, а крупнейшим принципиальным завоеванием азербайджанского народа И недаром В. И. Ленин, выслушав сообщение выдающегося государственного и культурного деятеля Азербайджана Самед-ага Агамали-оглы, автора ряда интереснейших литературных и публицистических работ (о котором, кстати, также не сказано в «Очерке» ни одного слова, даже имя его не названо в нем!) о новом алфавите, квалифицировал это мероприятие советской власти в Азербайджане как культурную революцию.

Авторы «Очерка» не говорят и о таком политическом факте, как образование в начале 20-х годов Закавказской Федерации, в которой объединились Армения, Грузия и Азербайджан. Закавказская Федерация, просуществовавшая до середины 30-х годов, способствовала укреплению не только политических и экономических, но и идущих с древнейших времен культурных и литературных связей трех братских народов Закавказья. В столице федерации – городе Тбилиси, который на протяжении целого века был одним из крупнейших центров не только грузинской, но и армянской и азербайджанской культуры, издавались официальные органы Заккрайкома ВКП(б) и правительства ЗСФСР на четырех языках. Эти органы, в частности газеты «Ени фикир» на азербайджанском и «Заря Востока» на русском языках, уделяли большое внимание вопросам культуры и культурных взаимосвязей народов Закавказья, в том числе и вопросам азербайджанской литературы. Кроме того, издавались на русском языке краевые литературные органы (газета «На рубеже Востока», несколько журналов), в которых находил освещение литературный процесс во всех трех республиках. Издательство «Заккнига», переименованное затем в «Зарю Востока», издавало на русском языке произведения и азербайджанских писателей. В Тбилиси находилось Правление Закавказской ассоциации пролетарских писателей, координировавшее работу ассоциаций в республиках Закавказья.

Азербайджанскую культуру и искусство представляли в Тбилиси: великолепный драматический театр, широко популярная в. Азербайджане краевая газета «Ени фикир», газета на новом алфавите «Ишыг иол», большой литературный журнал «Дан ильдызы», литературный кружок, Комитет нового алфавита, Азербайджанская секция АПП Грузии и многие другие культурные и литературные организации. Из всего перечисленного назван на страницах «Очерка» лишь журнал «Дан ильдызы». В период существования Закавказской Федерации частью временно, частью постоянно жили и работали в Тбилиси такие общепризнанные деятели азербайджанской культуры и литературы, как Нариман Нариманов, Самед-ага Агамали-оглы, Омар Фаик, Боюк-ага Талыблы, Эйнали Султанов, Ризакули Наджафов, Мирза-Давуд Расул-заде, Алекбер Гариб, Гасан Сабри и мн. др.

Авторы «Очерка» поступили совершенно правильно, отведя известное место (на наш взгляд, все-таки недостаточное) обзору литературы в Южном (иранском) Азербайджане. Как же могло случиться, что они оставили без внимания то, что создавалось тут же, под боком, в городе Тбилиси, и что содействовало укреплению литературных взаимосвязей между народами Закавказья?

В книге дается обширный фактический материал по отдельным периодам истории азербайджанской советской литературы, но, как правило, авторы избегают критического анализа. В результате отдельные писатели, их произведения да и вся литература в целом выглядят как-то «улучшение», приглаженно, а многим произведениям, в свое время подвергнутым справедливой критике в печати, вовсе не дается никакой оценки. Литературные факты порою излагаются в преувеличенно хвалебном тоне, слишком часто встречаем на страницах книги такие эпитеты, как «замечательный», «истинно народный», «яркий» и т. д. (при оценке третьего тома «Истории азербайджанской литературы» это было отмечено критикой и должно было привлечь к себе гораздо большее внимание авторов и редакторов «Очерка»).

Таковы, на наш взгляд, общие недостатки рецензируемой книги, перешедшие в русское издание из старого, азербайджанского. Имеются в ней и фактические ошибки, особенно досадные в академическом издании. Каждое положение должно здесь быть безукоризненно точным и строго научным, поэтому, нам кажется, нельзя утверждать в подобном труде, что Низами вдохновил англичанина Томаса Мора и итальянца Кампанеллу (стр. 12), хотя бы потому, что ни Томас Мор, ни Кампанелла не знали и не могли знать Низами; или что произведения М. Ф. Ахундова переводились на персидский язык с русского (стр. 17), потому что достоверно известно, что они переводились с азербайджанского человеком, которому русский язык был вообще не знаком; или что поэма М. Ф. Ахундова «На смерть Пушкина» свидетельствовала уже в то время о широкой популярности русского поэта в Азербайджане; или что с творчеством Натаван перекликалась лирика поэтессы Хейран-ханум (стр. 22), хотя последняя завершила свой жизненный путь тогда, когда Натаван было всего восемь лет. В таком издании едва ли допустимы непроверенные утверждения вроде того, что поэта Гамкюсара (правильнее было бы Гампосара) убили подосланные контрреволюционерами наемные убийцы (стр. 36) или мусаватисты (стр. 40), так как никакими документами это не подтверждено. В книге имеются и иного характера фактические ошибки, перепутаны некоторые имена, даты; есть и стилистически неряшливые фразы, и грубые опечатки.

Два слова о монографических очерках. Таких очерков об отдельных писателях, которые, по-видимому, признаны авторами самыми выдающимися, целых шестнадцать. Принципиально мы против включения таких «портретов» в историю литературы. На наш взгляд, о каждом писателе и о каждом значительном произведении необходимо возможно обстоятельнее говорить в общем процессе – это определит богатство как всей картины, так и место каждого художника в общем развитии литературы. Однако на сей счет высказываются разные точки зрения, и, конечно, право авторов отстаивать свою. Но принцип выбора писателей не может не вызвать сомнений: ведь это должны быть мастера, определяющие лицо всей азербайджанской литературы и в то же время хорошо известные всесоюзному читателю, внесшие свой вклад в сокровищницу всесоюзного литературного развития. Коль скоро авторы «Очерка» так щедро открыли страницы для монографических глав, непонятным может показаться, почему вне этого обширного списка оказались писатели, представляющие столь же значительный интерес и имеющие не меньший (а иногда и значительно больший) круг читателей на русском и других языках народов СССР? Почему бы, например, не дать очерки о творчестве прозаиков Али Велиева, Энвера Мамедханлы, Ильяса Эфендиева, Гасана Сеидбейли, Байрама Байрамова или поэтов Османа Сарывелли, Зейнала Халила, Наби Хазри, а также о творчестве хотя бы одного критика и литературоведа – мы имеем в виду широко известного своими трудами академика Мамед Арифа Дадашзаде. Заканчивая наш разговор вокруг проблем развития азербайджанской советской литературы в связи с выпуском «Очерка» из академической серии истории литератур народов СССР, мы считаем необходимым еще раз подчеркнуть огромное значение этой серии, особенно в наши дни, когда так вырос интерес к литературам народов СССР и когда их история стала обязательным предметом изучения в университетах нашей страны. Нет сомнения, что «Очерк истории азербайджанской советской литературы» даже при отмеченных нами существенных недостатках будет полезен не только для студенческой молодежи, но и для широких масс советских читателей.

Все это совершенно бесспорно. Справедливо и то, что рецензируемый «Очерк» не хуже, а кое в чем даже лучше некоторых других вышедших ранее книг из этой академической серии. И все же нам кажется, что на данном этапе развития советского литературоведения, когда накоплен немалый опыт в создании «Очерков» истории литератур, когда в связи с 50-летием советской власти намечается их переиздание, мы имеем право, более того, мы обязаны предъявлять к ним повышенные требования, оценивать их, исходя из других, более высоких критериев, которые диктует нам сегодняшний день науки о литературе.

Азербайджанское литературоведение достигло той степени зрелости, которая дает право требовать от него решения такой важной задачи, как создание «Очерка» истории родной литературы на более высоком уровне.

Цитировать

Шариф, А. Время диктует новые критерии / А. Шариф // Вопросы литературы. - 1965 - №3. - C. 195-201
Копировать