Воспитание чувств

1

В недавно опубликованном романе Митчела Уилсона «Встреча на далеком меридиане» отчетливо звучит мысль о том, как было бы хорошо, как легко находили бы люди общий язык, не будь между ними той преграды, которая возникает вследствие различия двух политических и социальных систем. Стремясь быть объективным, – но, конечно, оставаясь объективным лишь в такой мере, в какой человек может ради этого отказаться от привычного образа мыслей, – романист пытается показать, как много общего в стремлениях людей, живущих в разных мирах, как, в сущности, близки они.

Сейчас многих волнуют эти вопросы. Но ответ на них надо искать не между двумя мирами, а в одном мире. Истина начинается с того, что если различия двух систем затрудняют общение людей, то социалистический мир не может взять на себя ни малой доли вины. Ибо на самом деле все, чем он отличается от капиталистического, имеет огромную притягательную силу и не только не является преградой людям, стремящимся к взаимопониманию, но служит самой надежной основой действительного взаимопонимания. Из самого романа Митчела Уилсона, все равно, входило это в намерения автора или нет, создается вполне определенное впечатление: доктор Реннет, потерявший веру в свои творческие силы, приехал в Советскую страну не напрасно. Он уедет домой возрожденным, готовым к новым творческим поискам.

Но понимает ли доктор Реннет, что именно столь благотворно повлияло на его творческую судьбу?

Герой романа Уилсона смотрит на развитие нашего общества, несомненно, глазами человека другого мира, где не так просто составить честное представление о некоей загадочной стране, называющейся социалистической. Слишком много у нее недругов, и слишком широки у них возможности для распространения неправды о ней. Но оказалось, что в стране, куда он отправлялся не без внутренних сомнений, существуют такие отношения между людьми и они до такой степени отличаются от его представлений об обычных человеческих отношениях, что Реннету все же придется искать свою точку зрения на эту страну. Не говоря уже о том, сколь мало похожим оказалось увиденное им на то, чем пугают американцев люди из госдепартамента и других интересующихся такими делами учреждений, Реннет должен был, признаться: нигде раньше не замечал он, чтобы один человек был столь многим обязан другому, чтобы человек постоянно обогащал человека, ничего не теряя при этом, чтобы люди были столь щедры душой и мыслями.

Если бы доктор Реннет был социологом, хотя бы в такой мере, в какой следует быть им рядовому человеку нашего времени, он, вероятно, основательно задумался бы над причинами этого «странного явления». Ведь оно значит для человечества ничуть не меньше, чем новейшие открытия физики. И тогда ему легче было бы понять, что существование двух миров (то есть разрыв единой системы капитализма!), различия между ними, которые он считает помехой общению людей, – не зло, а благо, величайшее завоевание XX века. Конечно, это разница в пользу социализма. Но существование социалистического общества влияет на судьбы всего человечества, и, как верно сказал один французский публицист, невозможно представить, как выглядел бы наш мир, если б не было Советского Союза, который будоражит, испытывает, понуждает его к переменам и самим своим существованием активизирует естественные процессы рождения нового и гниения старого в этом мире. И судьба героя романа «Встреча на далеком меридиане», приехавшего сюда искать возрождения таланта, – одно из бесчисленных свидетельств влияния социализма на жизнь современного человечества. Хорошо, что есть возможность встретиться человеку с миром социализма, хотя бы и на далеком меридиане!

Неправда, будто человек от природы индивидуалист и стремится к обособлению от людей. Напротив, он ищет сотрудничества с людьми. Это несчастье его, что в своих поисках он каждый раз натыкался на глухую стену. И тот смешной старик, который якобы днем с фонарем искал человека, может быть, и есть самая трагическая фигура прошлого.

У нас никого не приходится убеждать, что тот лукавый дух, который преграждает человеку путь к людям, есть не что иное, как частная собственность.

«В той же самой мере, – писал К. Маркс, – в какой человечество становится властелином природы, человек попадает в рабство к другому человеку или становится рабом своей собственной подлости. Даже чистый свет науки не может, по-видимому, сиять иначе, как только на темном фоне невежества. Результат всех наших открытий и всего нашего прогресса, очевидно, тот, что материальные силы наделяются духовной жизнью, а человеческая жизнь отупляется до степени материальной силы» ¹.

Реннет не понял этого, а если бы и понял, не известно, согласился ли бы он с этой мыслью. Людям бывает нелегко понять и еще труднее принять такие мысли. Ведь «лукавый дух» добивается того, чтобы человек считал его не врагом своим, а союзником. Он учит человека видеть в собственности единственный ключ к свободе от власти других людей, хотя на самом деле представляет собою прямое орудие такой власти. Не так просто заметить, какой дорогой ценой оплачивается эта «свобода». Не так просто было понять, что, приобретая при помощи вещей «независимость», «самостоятельность», а чаще всего лишь иллюзию «независимости» и «самостоятельности», человек попадает в совершенное рабство к вещам – рабство, не оставляющее надежды на избавление, ибо оно – «сладкое рабство», убивающее жажду свободы. Отгораживаясь от людей стеной недоверия и подозрений, человек полагает, что он ограждает свободу своего духа, между тем как на самом деле строит для себя духовную тюрьму.

Быть может, вековое «сотрудничество» человека с этим своим «союзником» и было той почвой, на которой родилась гениальная легенда о Фаусте. Быть может, Мефистофель – это и есть та заманчивая власть над обстоятельствами, которая давалась человеку собственностью и за которую ему приходилось расплачиваться душой…

Но лишь единицы «использовали союз с «лукавым духом», как Фауст, для разгадки тайн бытия. Другим он служил для достижения более простых и часто низменных целей. Русский купец, например, по меткому замечанию Писарева, носил Мефистофеля в своем кошельке, и тот проявлял себя хоть и чрезвычайно шумно, но в более скромных масштабах: помогал купеческому сынку сознавать свою власть бить зеркала в трактирах и вообще поступать сообразно тому, чего его левая нога хочет.

Люди расплачивались с «лукавым духом» не только за знания и удовольствия. Он требовал платы и за иллюзии. Он проникал в сознание людей, становился как бы частью их натуры, люди носили его в себе и, заблуждаясь, принимали за непременное человеческое свойство.

Говорят, что человечество состоит из миллионов различных индивидуальностей и нельзя найти личность, в точности повторяющую другую. В мире, где господствуют отношения частной собственности, все то, чем человек отличается от других людей, может стать его частной собственностью и приносить ему, так сказать, дифференциальную ренту. Так, талант, знание, умение, любая человеческая способность – источник радостного соревнования людей – могут быть пущены в оборот, стать капиталом, дающим процент, и служить орудием власти над другими людьми. Да что говорить о знаниях и способностях, когда безумие и уродство порой оказывались источником дохода. Могла же героиня Мопассана производить уродов на рынок! Словом, все то, что остается у человека за вычетом общего с другими людьми и что он считает своим «я», может давать ему, чаще же тем, в чьих руках основной капитал, прибыль. «Я» может быть продано…

Вот истинное происхождение эгоизма, чем бы и как бы он ни маскировался, и пусть современный эгоист сколько угодно божится своим пролетарским происхождением, это никого не должно вводить в заблуждение, его родословная восходит к частнику.

Человечество принесло «лукавому духу» неисчислимые жертвы. Нет числа тем талантливым и полным энергии натурам, которые становились Ионычами, не успев сделать для людей и того, что смог сделать чеховский Ионыч. А сколько сил расходовали великие таланты на то, чтобы вопреки господствующему духу эгоизма отдать себя людям, не требуя от них ничего взамен, кроме человеческого признания… Буржуазия, принесшая в мир новую форму рабства – эгоизм, явно преувеличивает свою роль в прогрессе.

Все великое и светлое в мире – это то, что сделано человеком не для себя, а для людей. Каждый шаг человечества вперед завоеван не с помощью Мефистофеля, стремящегося натравить человека против людей, а в борьбе с «лукавым духом», в единении людей.

В странах социализма отношения частной собственности похоронены навсегда. Тем самым обеспечена действительная, а не иллюзорная свобода личности, освобождены те силы человека, которые он тратил на защиту от людей, на сопротивление людям.

«Веками вынашивало человечество мечту о справедливом общественном строе, о коммунизме, – говорит Н. С. Хрущев. – Но лишь нам, советским людям, выпало счастье первыми в мире начать воплощение этой мечты в жизнь. В строительстве коммунизма наряду с мощным развитием производительных сил, которые обеспечат изобилие материальных благ для народа, мы решаем и такие исключительной важности задачи, как развитие коммунистических общественных отношений и формирование нового человека…

Уже сейчас в облике передовых людей нашей страны видны черты человека коммунистического завтра. Эти черты все более проявляются и раскрываются в их мировоззрении, в повседневной трудовой и общественной жизни, в быту. Труд на благо общества становится для них первой жизненной потребностью; превыше всего ставят они интересы общества».

Мы строим коммунистическое общество. На этой величайшей новостройке истории чужому взгляду трудно охватить замысел зодчих, а чужому сердцу – почувствовать его поэзию. Иные способны увидеть только неизбежный на стройке мусор. Мы сами, воспринимающие свой мир, свою стройку глазами прорабов и рабочих, бываем по праву хозяев чересчур придирчивыми, строгими к себе и не всегда даем волю законному чувству торжества. Так, мы знаем, вернее, надежнее.

Однако нам есть чем гордиться. И прежде всего тем, что своим историческим опытом мы показываем человечеству путь к полному избавлению от власти «лукавого духа» собственности и эгоизма.

Но, ясно сознавая историческое значение наших успехов в строительстве нового общества, мы не закрываем глаза на то, что не везде и не во всем нам удалось покончить с уродливыми пережитками прошлого. Мы знаем, что кое-кому и сейчас трудно устоять перед соблазном стяжательства, что существует эгоизм как особый вид духовного стяжательства.

И пусть это будут только «родимые пятна», пусть у иных до поры до времени они остаются вовсе незаметными и проступают только при определенной общественной «температуре», мы помним, что они есть, что с ними надо бороться. Жизнь каждого может поставить перед испытанием. И чтобы сдать экзамен, недостаточно доказать свою непричастность к злу и уродству, нужно доказать готовность и умение творить добро и красоту.

Проект Программы Коммунистической партии Советского Союза, формулируя основные моральные нормы нового общества, подчеркивает именно активную честность. Ты должен заботиться о сохранении и умножении общественного достояния и добиваться этого от каждого. Ты должен добросовестно трудиться и добиваться этого от всех. Ты должен быть справедлив и требовать справедливости от каждого. И так – по всем вопросам, определяющим моральный облик строителей и граждан коммунистического общества.

Ныне речь идет о воспитании совершенной личности, о воспитании человека будущего, о работе в самом высоком смысле художественной, ибо ее результатом является создание человеческой красоты. Именно поэтому партия придает такое важное значение литературе и искусству. «Ведь через лучшие произведения литературы и искусства, – говорит Н. С. Хрущев, – люди учатся правильно понимать и изменять жизнь, усваивают передовые идеи, формируют свой характер и убеждения так же естественно и незаметно, как ребенок учится говорить».

2

Есть в романе А. Гончара «Человек и оружие» две не очень связанные сюжетно фигуры – сержант Гладун и рядовой Духнович. Случайно свела их судьба на дорогах войны, как это делала она с тысячами людей, которые могли бы всю жизнь прожить, не зная о существовании друг друга. Совершенно непохожи эти люди и очень мало связаны между собой, но почему-то, когда вспоминаешь об одном, непременно возникает в памяти другой.

Здоровый, цветущий, бравый Гладун. Уверенный командирский голос. Конечно же, образцовая выправка. Таких начальники аттестуют коротко, но вполне определенно: «Службу знает». Что касается самого Гладуна, то он в этом уверен больше других.

А увидишь Духновича, невольно подумаешь, что не припасена для него шинель, что сколько он ее ни носи, не привыкнуть ему к ней. Кажется, что не для таких, как Духнович, родились и понятия армейской жизни вроде «выправка», «подтянутость», «находчивость». Но поскольку они существуют, Духновичу приходится нелегко: ему все кажется, что солдат он никудышный, что будет он скорее обузой товарищам, чем помощником.

На самом же деле различия между Гладуном и Духновичем вовсе не в степени соответствия идеальной фигуре солдата, не в выправке и расторопности. Сущность этих различий, дошедших до полной противоположности, заключается в неодинаковой способности к самокритике: она в высшей степени свойственна Духновичу и ее совершенно лишен Гладун.

А критически судить о своих поступках, мыслях, переживаниях – это уметь каждый раз мысленно предстать перед людьми и, если хотите, перед человечеством, уметь смотреть на себя глазами других людей, жить их интересами.

Эгоист тоже может быть по-своему строгим к себе. Вполне возможно, что он способен истязать себя за любой промах, приведший к неудаче. Вероятно, и Гладун, представ перед военным трибуналом за саморанение, терзался и мучился, но не от стыда перед людьми, не оттого, что поставил себя вне общества, а оттого, что сплоховал и на этот раз не сумел перехитрить общество. Эгоист судит себя по своим собственным законам. А такая «самокритика», слишком уж буквально истолкованная с ударением на «само», никогда не может вывести человека за пределы эгоистических интересов.

… Вот единственная, в сущности, встреча Гладуна с Духновичем (если не считать чисто служебных отношений курсанта с сержантом). Она произошла в ближайшем тылу подразделения, ведущего трудный бой. «Раненый» в руку Гладун мечется по дороге, ищет попутную машину, чтобы скорее укрыться от опасности. Духнович, отставший от своего батальона из-за нарыва на ноге, прихрамывая, пробирается на передовую. Гладун, как ни поражен он страхом, не может унять своего торжества: кажется, «выскочил». Духнович мучается: что-то скажут о нем товарищи, им вон как трудно, а он отстал от них с «пустяковым» нарывом. Это и за него им приходится воевать. И, может быть, уже и погиб кто-нибудь только потому, что еще не успел ни разу выстрелить по врагу он, Духнович.

Стоит Духнович перед Гладуном и глазам своим не верит. Затравленный, изуродованный страхом, потерявший человеческий облик, – это ли Гладун, гроза студенческого батальона, образец выправки и подтянутости? Но даже в этот момент Духнович склонен оправдать сержанта: вот как, мол, приходится здесь туго, вот что делает война даже с такими, как Гладун. Как-то сам он выдержит все это? Каково ему-то придется?

Гладун, узнавший своего курсанта, тоже по-своему пожалел Духновича: «Мы думали, ты за Днепром уже где-то, в лазарете на белых подушках, а оно не вышло, а?»

Оценивать себя глазами товарищей, стараясь стать вровень с ними, – это выше понимания Гладуна и гладунов. Для этого надо обладать «особым» человеческим свойством – способностью восхищаться людьми. Вот так, как Духнович. «Но и я не безнадежный, – говорит он своему товарищу по окопу. – Я еще пока разыскивал вас, о многом передумал. А еще больше от артиллериста одного научился. Какие есть люди, Андрей, на свете!» Он о людях думал, разыскивая своих. Он в них верит, и это помогает ему поверить в себя. Гладуну не понять, как можно замирать от восторга перед людьми. Эгоист может только завидовать людям, но не восхищаться ими.

Духнович всей своей честной жизнью опровергает мораль Гладуна. И своей смертью. Группа советских воинов пробирается из окружения на восток. На заброшенном поле они заметили большой склад авиабомб, оставленных нашими при отступлении. Этот склад рано или поздно будет обнаружен врагом, и бомбы понесут смерть в наш тыл. Их надо взорвать. Но где взять силы измученным, истощенным людям? И, главное, чем взорвать? Есть только один способ – бросить ручную гранату. Но тот, кто решится на это, будь он хоть птицей, не успеет уйти от взрыва. Не задумываясь, не колеблясь ни минуты, на это идет Духнович. Он гибнет с сознанием честно выполненного долга. Он прожил жизнь для людей, и потому прожил жизнь прекрасную.

За короткий срок боевых испытаний юноша Духнович вырос в мужественного, прекрасного человека и солдата. Это доступно каждому, кто способен сверять свои поступки с интересами общества, своих товарищей по жизни. И, конечно, не только на войне. Такая способность – источник постоянного роста людей. Она бесконечно обогащает человека, открывает перед ним неограниченные перспективы. Всем, что называется цивилизацией, если это действительно человеческая цивилизация, мы обязаны этому великому дару человека – жить для людей.

1. К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. XI, ч. 1, стр. 5.[↩]