№11, 1977/Советское наследие

Воплощенный опыт бытия

Мне кажется, для более полного рассмотрения обсуждаемой нами темы стоило бы отвлечься ненадолго от литературы и провести, по необходимости беглый, сравнительно-эстетический анализ, который, думается, поможет выявить некоторые существенные закономерности современной художественной жизни.

Подобный анализ не следовало бы строить исходя из априорных предположений о «единстве искусства»; напротив, это понятие следует рассматривать критически, в свете актуальных тенденций в различных видах искусства и даже в отдельных художественных жанрах. Только в этом случае концепция эстетического единства искусства перестанет быть застывшим «общим местом» и превратится в фундамент художественного творчества со всем разнообразием отдельных форм и видов выражения человеческого содержания.

С другой стороны, необходимо – и не только по методологическим и методическим причинам – освободиться от путаницы в употреблении центральных понятий. Здесь я прежде всего имею в виду понятие «герой», которое нельзя рассматривать в его повседневном значении. Потому что в эмпирическом опыте эта категория может иметь только позитивное значение – как мера общественных, этических, идейных, человеческих ценностей. В рамках этого опыта термины «юнак» и «герой» не случайно выступают как синонимы: «юнак» не может не быть человеком, не представляющим норму для других, так что отношение «герой – обыкновенный человек» выступает как отношение «абсолютное – относительное», «заданное – данное», «проекция – ситуация», «будущее – эмпирическая реальность».

Между тем современная эстетика и теория литературы с полным правом оперируют в категорией так называемого «отрицательного героя», в изображении которого художник может достигать наивысших творческих успехов. Если «вычесть» из истории мировой литературы с древних времен до наших дней художественные образы, которые, строго говоря, надо было бы назвать отрицательными, как уныло, однообразно стала бы она выглядеть. Литература в этом случае была бы сведена до уровня экспликативного языка-нормы, тем самым утратила бы свою исходную художественную функцию, то многообразие значений, в котором действительность буквально не повторяется, но, конечно, и не отрицается, ибо искусство всегда было и остается «сгущением» общественной практики человека. В этом смысле литература и слишком близка, и слишком далека от жизни: близка потому, что, абстрагируясь от сиюминутной реальности, она в то же время к ней стремится, но только на уровне обобщения ее характерных тенденций; далека потому, что никогда дословно не повторяет жизненных ситуаций, а, напротив, творчески их преобразует в новую реальность – реальность художественного произведения как такового.

Мне кажется, признав эту близость-отдаленность искусства от жизни, мы сумеем избежать теоретической разноголосицы, а с другой стороны, методических абстракций, которые при рассмотрении теоретических вопросов всегда опасны, ибо чреваты и слишком поспешными выводами, и догматически-односторонними приговорами.

Рассмотрение понятия героя в жизни и героя в художественном творчестве подводит нас к вопросу о субъекте современного искусства и способах его художественного выражения. При этом понятие субъекта должно осмысляться как целостный эстетический феномен, то есть как единство эстетического предмета и эстетического акта.

Но для этого следует, повторю это, отказаться от анализа, опирающегося на одну лишь литературу, ибо она более всего провоцирует уравнивание понятий «герой» и «художественный образ», в котором чаще всего видит воплощенный индивидуальный опыт, опыт одной определенной личности.

С появлением кино как нового вида искусства значительно меняется и внутренний принцип строения и бытования художественного произведения, – главное тут заключается в том, что, в отличие, например, от живописи и литературы, кинематограф осуществляет синхронность коллективной перцепции картин. «Масса есть матрица, на которой сегодня основывается возрожденное традиционное отношение к художественным произведениям. Количество перешло в качество: широкие массы участников создали измененный способ участия», – подчеркивает Вальтер Беньямин, один из самых блестящих умов так называемой «критической теории общества».

Коллектив в фильме стал героем, и потому с появлением искусства кино начало нарушаться традиционное представление о герое как об индивидуальном образе.

Впрочем, оно подрывается и старыми видами искусства, например архитектурой. Коллективному началу искусства архитектура издавна давала четкое обоснование:

Статья в PDF

Полный текст статьи в формате PDF доступен в составе номера №11, 1977

Цитировать

Прохич, К. Воплощенный опыт бытия / К. Прохич // Вопросы литературы. - 1977 - №11. - C. 93-97
Копировать