Герои рождаются в действии

Известны слова Чернышевского: «Исторический путь – не тротуар Невского проспекта». Сказаны они были столетие назад, и прошедшие годы, потрясенный войнами и революциями XX век, вполне подтвердили справедливость этой мысли. Подтвердилась с новой силой и другая истина: литература – эта неотъемлемая часть исторического пути человечества – тоже не прогулка по Невскому проспекту. Движение ее связано с неустанным поиском, с определением своего места в судьбах мира, с решением все новых жизненных и эстетических проблем.

Многие мои предшественники за сегодняшним «круглым столом» говорили о точности предложенной нам для обсуждения темы: герой активного социального действия в современной литературе. В принципе я совершенно согласен с коллегами, но хотел бы внести одно уточнение, – да простится мне порожденная, может быть, долголетним редакторским опытом эта придирка. На мой взгляд, сама формула (подчеркиваю – формула, а не заключенная в ней идея) страдает некоторой тавтологичностью: вне социального действия, вне решения существенных жизненных проблем герой в литературе, полагаю, вообще немыслим. Особенно в литературе социалистической, которая изображает становление новой личности.

Герой – потому и герой (я предпочитаю называть его эпическим субъектом), что особенно остро ощущает вторжение мира в свою личную судьбу, самоопределяется не вне, но – относительно мира, истории, человечества.

В литературе ГДР – в силу известных всем причин – эта нераздельность сказывается с особенной силой. Немцы, можно сказать, самой кожей чувствуют мировую проблематику, и личное это самочувствие наложило глубокий отпечаток на все наше послевоенное литературное развитие.

Под влиянием его в известной степени модифицировался традиционный немецкий «роман воспитания», традиционный эпический герой этого романа (достаточно тут вспомнить гётевского «Вильгельма Мейстера», «Генриха фон Офтердингена» Новалиса, «Зеленого Генриха» Келлера, более близкие нам по времени книги Томаса Манна). Я бы сказал, он отличается теперь большей эмоциональной напряженностью, а с другой стороны, большей социальной насыщенностью.

Проследим коротко этапы движения этого романа.

Сразу после 1945 года в ГДР появилась так называемая литература «расчета с прошлым». Героями романов были молодые немцы, которые вынуждены были становиться солдатами гитлеровского вермахта и участвовать в преступных посягательствах фашистской Германии на свободу и независимость других народов. Таким образом, и на них падала доля вины – меру личной ответственности и стремятся определить персонажи романов «расчета с прошлым». Но вслед за этой болезненной и необходимой рефлексией начинается действие: персонаж становится подлинно героем, вступает на путь созидания нового общества и формирования себя как личности социалистического типа. Примеров можно привести немало, тут назову лишь хорошо известный советскому читателю роман Макса Вальтера Шульца «Мы не пыль на ветру».

Следующий этап в развитии литературы ГДР, а значит, и в формировании ее героя (напоминаю – я тут обозначаю лишь внешний контур литературного движения) связан с изображением личности, глубоко вовлеченной в исторически существенные процессы, происходящие на обновленной немецкой земле.

Казалось бы, пора расчета с прошлым осталась позади. Но вот сейчас мы стали свидетелями нового возвращения к пережитому – появляется немало автобиографических романов и повестей, где опять возникают проблемы вины и ответственности за прошлое. Причем авторами таких произведений нередко выступают люди, бывшие в годы войны совсем еще детьми.