Виртуальная реальность, или Трамвай на Патриарших

В 1987 году в альманахе «Куранты» была опубликована статья Б. Мягкова «Адреса «Мастера и Маргариты»»¹, послужившая толчком к началу моей собственной работы, о которой и собираюсь рассказать. Б. Мягков на основании опроса старожилов и обследования местности с помощью биолокации пришел к выводу о реальности существования трамвайных линий около сквера на Патриарших прудах. В то же время странно выглядело отсутствие документальных подтверждений этого вроде бы очевидного факта: Б. Мягкову не удалось найти в транспортных справочниках и архивах ни одного упоминания об этих линиях.

Тогда мне казалось, что если сузить круг поисков и придать им большую целенаправленность, то можно будет надеяться на успех. Но потом, в силу разных причин, моя работа почти не продвигалась. Возникали сомнения в ее актуальности, не было уверенности в том, что кто-нибудь уже не опередил меня… Хотя время от времени я и встречал в периодике близкие по тематической направленности материалы, касающиеся датировки событий романа, их реальности и т. п.².

Но вот недавно, просматривая номера «Нового мира» за 2002 год, я обнаружил в одном из них рецензию О. Канунниковой под названием «Художник и окрестности» на книгу М. Петровского «Мастер и Город. Киевские контексты Михаила Булгакова»³. Эта публикация развеяла мои прежние сомнения и опасения, показав своим появлением, что интерес к данной теме не пропал и новых открытий за прошедшее время не последовало. Из рецензии я узнал о выходе новой книги Б. Мягкова – «Булгаковская Москва» («Московский рабочий», 1993), в которой он «ловит и констатирует допущенные Булгаковым отклонения. Задаваясь вопросом, существовали ли трамвайные линии на тогдашних Патриарших…». В эту книгу Б. Мягков включил и раздел из упомянутой выше статьи 1987 года о своих поисках и выводах. Рецензент разделяет эту позицию: «…наконец с помощью метода биолокации были обнаружены рельсовые маршруты, не показанные ни на одной из московских транспортных схем…»⁴.

Так моя работа получила неожиданный импульс, сдвинувший ее с мертвой точки.

Теперь придется сделать одно отступление от основной темы и рассказать о давнишних собственных интересах и увлечениях, имевших, как выяснилось через много лет, самое непосредственное отношение к начатой работе.

Коренной москвич, я (родился в 1934 году) впервые осознанно побывал на Патриарших прудах (в те поры Пионерских) еще мальчишкой. Тогда, в 1945 – 1946 годах, я открывал для себя родной город, путешествуя по Москве пешком и на трамваях. Увлекался рисованием, живописью. Заодно открывал также и новые, неизвестные номера маршрутов трамвая, которыми пополнял самодельный справочник, так как настоящие тогда в продажу еще не поступали. Первый послевоенный появился, кажется, только в конце 1946 года. Помню, как однажды, идя по 2-й Мещанской улице, с изумлением увидел вдруг поворачивающий из Смежного переулка вагон маршрута N 50! А я-то был уверен, что самый большой номер – 49-й. Это было прямо-таки открытием. Почувствовав себя настоящим первопроходцем, я тут же отправился на 50-м в таинственное Лефортово…

Походы по городу обычно совмещал с поисками в магазинах «Культтовары» дешевых рисовальных принадлежностей. Однажды приятель, разделявший мои увлечения, рассказал, что узнал о магазине, в котором все эти вещи можно купить еще дешевле. Так мы с ним оказались в Ермолаевском переулке недалеко от пересечения с Малой Бронной. Там, справа, если идти к Тверской, и сейчас еще стоит большой серый дом (теперь, кажется, перекрашенный), в подвале которого тогда помещался магазин МОССХа (Союза художников).

Не без робости мы спустились по лестнице и стали в небольшую очередь, состоявшую сплошь из взрослых мужчин. С уважением и понятной завистью следили мы, как они пачками, упаковками, как сказали бы сейчас, покупали дорогие тюбики киновари, кобальта синего, цинковых белил, колонковые кисти, загрунтованные холсты на подрамниках… Очередь двигалась медленно. Мы прислушивались к неторопливым разговорам «мэтров». «Куда поедешь на этюды?» – спрашивал один, «…какую натурщицу мне нашли!»‘ – радовался другой. Рядом лицом к стене стояло несколько больших полотен. Видимо, это были невостребованные заказные картины. На доске подрамника одной из них была запомнившаяся до сих пор короткая надпись карандашом: «Ворошилов на трибуне – х…й партсъезда». Вероятно, там был изображен выступающий нарком. Но мы, понятно, поостереглись заглянуть на лицевую сторону холста. «Что вам?» – наконец спросил продавец. Под снисходительными взглядами членов МОССХа купили мы две кисточки и тюбик ультрамарина, дешевле, чем в «Культтоварах».

Поднявшись из подвала, прошли мы по Ермолаевскому до замерзшего пруда и свернули на Малую Бронную к Садовой.’ Снега не было. Помню, что не было никаких следов рельсов вдоль нашего пути. Ни в Ермолаевском, ни на пересечении с Малой Бронной. – Старые рельсы, оставленные после прекращения трамвайного движения в Китайгородском проезде (с 1936 года) и на Волхонке (с 1939-го), вызывали у меня особый интерес своей загадочностью: куда они вели, какие маршруты тут были?

Прошу извинения за столь пространное отступление, но все же считаю его оправданным, поскольку, с одной стороны, тема Патриарших прудов накрепко связана в моей памяти с упомянутой выше историей, с другой – чтобы стал понятен тот интерес, который вызвала у меня статья Б. Мягкова, и прежде всего доказательство существования линии в Ермолаевском переулке.

Итак, в 1946 году никаких вещественных доказательств следов трамвая там не было. Конечно, рельсы могли демонтировать или просто залить асфальтом еще до войны. Ведь известно, например, что в 1932 году построили трамвайную линию по Бережковской набережной на Потылиху («Мосфильм»), а в 1937-м ее бесследно ликвидировали, правда заменив на троллейбусную⁵. Хотя в Китайгородском проезде и на Волхонке, в центре города, рельсы почему-то оставались еше несколько лет.

Тем не менее после публикации статьи Б. Мягкова не приходилось сомневаться в правдоподобности трамвайного движения на Патриарших. То было время всеобщего увлечения романом «Мастер и Маргарита». И естественно желание читателей узнать больше о его героях и местах действия. Материалы, собранные Б. Мягковым, как раз отвечали этим настроениям. Знание точных адресов и деталей событий романа кому-то может показаться незначительным и необязательным. Но посмотрите, какое внимание уделяет деталям М. А. Булгаков! Насколько он убедителен в описании поведения даже проходных фигур, в психологической мотивировке поступков, в ярчайшей художественной и топографической точности обрисовки времени и места, в частности и Патриарших прудов. Казалось бы, совсем мимолетная сценка с утолением жажды абрикосовой водой и его последствиями, но как она обыграна и подана писателем! Можно сказать, что нет в романе незначительных деталей.

Меня не покидало желание найти дополнительные доказательства, хотя бы еще один аргумент, укрепляющий концепцию Б. Мягкова. Допущение, сделанное им, о возможности использования рельсовых путей на Патриарших в качестве «отстойных» для вагонов трамвая в ночные часы теплого времени года⁶, выглядело весьма произвольно. Если были рельсы, проложенные на нескольких улицах, то какие маршруты могли проходить по ним? Ведь просто так совершенно бессмысленно прокладывать почти километровую трамвайную колею и подвешивать над ней контактный провод.

Захотелось еще раз пройти путем, проделанным Б. Мягковым, и разобраться в деталях. Чтобы сократить объем предстоящей работы и сузить временной интервал поисков, целесообразно было начать с установления даты события, описанного в романе, хотя бы с точностью до года. Месяц, когда это произошло, уже был достаточно определенно указан самим М. А. Булгаковым: «…весною, в час небывало жаркого заката…», – и далее: «…в тень чуть зеленеющих лип». Это скорее всего май. В черновом варианте (1931 года) глав романа писатель называет даже точную дату: «Вечер той страшной субботы, 14 июня 1935 года»⁷. Но в июне московские липы зеленеют уже по- летнему. Поэтому примем указание окончательной редакции – май. Что же касается года, то следует согласиться с убедительной аргументацией А. Шишлова, основанной на конкретных ориентирах, присутствующих в романе:

– первый троллейбус появился в Москве в ноябре 1933 года;

– Брянский вокзал (куда устремился дядя Берлиоза) переименован в Киевский в 1934 году;

– торгсины были ликвидированы в 1936 году, и тогда же здание «Мюзик-холла» (театр-варьете) занял Театр оперетты.

Итак, примем вывод А. Шишлова: «…московские события романа могли происходить в 1935-м, или, самое позднее, в 36-м году»⁸.

Добавлю, что скорее всего все-таки в 1935-м. И вот почему. В 1936 году сняли трамвай с участка Садового кольца от Курского вокзала до тогдашней площади Восстания (ныне Кудринская), то есть с Садовых Большой и Кудринской улиц. С. Тархов отмечает, что взамен демонтированных линий построили объезды по соседним улицам и переулкам вдоль Садового кольца, но конкретно о Ермолаевском не упоминает⁹. В тот год (1936) убрали рельсы и с 1-й Тверской-Ямской, а с самой Тверской -. в августе 1939 года.

1. Мягков Б. С. Адреса «Мастера и Маргариты» // Куранты. Историко-краеведческий альманах.. Вып. II. М., 1987.[↩]
2. См.: Кирпичников А. Об одном неисследованном сюжете в романе М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита»// Москва. 1990. N 12; Шишлов А. Москва. Год 1935? //Москва. 1991. N° 5. С. 202.[↩]
3. Канунникова О. Художник и окрестности// Новый мир. 2002. N 4..[↩]
4. Там же. С. 176.[↩]
5. См.: Розалиев В. В. Московский трамвай: его прошлое, настоящее и будущее. К 100-летию открытия в Москве первой линии электрического трамвая. М., 1999.[↩]
6. Мягков Б. С. Указ соч. С. 161.[↩]
7. Непрочитанный Булгаков. К 100-летию со дня рождения. Из архива писателя. «Мастер и Маргарита». Черновые варианты романа / Публикация В. Лосева // Москва. 1991. N 5. С. 196.[↩]
8. Шишлов А. Указ соч. С. 203.[↩]
9. См.: Тархов С. А. Городской пассажирский транспорт Москвы. Краткий исторический очерк к 125-летию возникновения. М., 1997.[↩]