Венгры и их место в мире. Вступительная заметка и перевод с венгерского Ю. Гусева

Любому народу в критические моменты его истории свойственно задаваться вопросом: каково то место, которое он занимает среди других народов, в чем его роль, есть ли в его существовании некий более глубокий смысл? Особенно характерны подобные раздумья для тех небольших народов, которые волей судьбы оказываются в точке столкновения могучих сил, формирующих облик мира, и для которых найти свое место нередко значит то же самое, что получить ответ на сакраментальный вопрос: быть или не быть?

На протяжении своей более чем тысячелетней истории венгры много раз оказывались перед подобного рода проблемами; особенно тяжелыми, мучительными, требующими напряжения всех сил были в этом отношении последние полтора столетия. Возникая снова и снова, эти вопросы так или иначе преодолевались неумолимым течением жизни, так и не будучи проясненными до конца. Может быть, потому-то сегодня, на одном из самых крутых, кардинальных, решающих исторических поворотов, мы опять стоим там же, все перед той же проблемой: где наше место в мире, существуют ли роль и призвание, которые придавали бы смысл, вес, значение именно нашему национальному бытию? Венгрия, как известно, не располагает ни огромными сырьевыми запасами, ни большими людскими ресурсами, не выдвинула идей, которые могли бы стать путеводными для всего человечества. Но она способна добавить в многоцветную палитру мира свой самобытный, неповторимый, Обладающий собственной ценностью цветовой оттенок, свою своеобразную культуру, внести в общую копилку произведения своих писателей, художников, ученых, трудолюбие и изобретательность своих работников, готовность участвовать всеми силами и способностями в общем деле прогресса. Таким образом, вопрос о том, каковы место и роль венгров в мире, сегодня более точно следует, видимо, сформулировать так: какова роль венгерской культуры в современном мире?

«Найдется ли человек, кто рассказал бы нам о писателях-венграх и о сочинениях их? Мне такой человек неведом. Не думаю, что кто-либо когда-либо на эту тему писал и что об этом вообще можно что-либо существенное сказать, ибо по натуре своей венгры всегда были таковы, что выше ценили быстрого коня и острую саблю, чем интересную книгу» – так писал в 1708 году немецкий ученый-энциклопедист Йоханн Рейман. А в 1817 году Давид Цвиттингер, венгерский теолог, получивший образование в Германии, ответил ему, приведя длинный ряд знаменитых венгерских имен и произведений, чтобы таким образом доказать богатство и европейский ранг венгерской культуры. Этот спор, в котором «книга» фигурирует как символ культуры, а «конь и сабля» – отсталости, по сей день можно считать характерным в отношении к венграм. Человек посторонний и сегодня ищет у нас прежде всего проявление некоего варварского этнического начала, яркое пятно восточной экзотики. Для венгерской духовной элиты же главный предмет гордости заключается в том, что она движется вместе со всеми течениями цивилизованного мира, является равноправной и неотъемлемой частью человеческой культуры.

У подобной двойственности есть свои объективные основания, с которыми мы встречаемся в любой точке того пояса, что связывает большие культуры Западной и Восточной Европы. У народов, живущих здесь, высокая культура, в сущности, имеет западное происхождение, а процесс их развития ускоряется или замедляется в соответствии с тем, сколь существенно они отстают или отклоняются, под влиянием вновь и вновь прорывающихся с Востока сил, от Запада и сколь быстро догоняют его и сливаются с ним. Однако под изменчивой поверхностью высокой культуры везде в этом регионе живет не признающая государственных границ, полностью до сих пор не изученная, варварская по характеру, глубинная народная культура, о которой снобы, с благоговением взирающие на Запад, часто понятия не имеют, но к которой – как к единственной сокровищнице исконных национальных традиций – обращаются апостолы и хранители народной индивидуальности. Здесь надо искать объяснение того, что, с одной стороны, литература этих народов действительно способна отразить и воспроизвести все выдающиеся явления европейской литературы, а с другой стороны, народы эти могут гордиться и великолепной народной поэзией, богатейшими фольклорными традициями. Однако с этим же связано, очевидно, и то, что ведущие представители этой культуры – фигуры яркие, но чаще всего издерганные, трагические, одинокие, что в этих литературах есть удивительные произведения, но нет самостоятельного «стиля» – в том смысле, в каком он присущ французской или английской литературам.

«Между Востоком и Западом»: в сущности, именно к этой формуле свелась за минувшие полтора столетия проблема места венгров в мире. Да, проблема стала как будто совсем простой – но и более пустой. Ибо, скажем честно, эта стертая, избитая фраза, которой пользовались изо дня в день, не задумываясь о ее настоящем значении, в конце концов стала восприниматься как некая отмычка, пригодная для любого замка. Туман не рассеялся и сегодня. Правда, после краха, который потерпела лживая, иллюзионерская идеология, господствующая у нас до недавнего времени, мы уже дошли до того, что не превозносим себя одновременно как «восточноевропейскую Голландию» и как «западную инкарнацию древней азиатской души». В то же время сейчас, когда венгерский радикализм идет по правильному пути, перестраивая анахроничную структуру общества под знаком самой прогрессивной идеи мировой истории, идеи демократии, мы уже не пытаемся, во имя какого-то туранизированного культа Вотана¹, во славу себе и на потеху чужестранцам, устраивать принесение в жертву белой лошади. Однако что же конкретно понимать под Востоком и Западом, мы все еще должным образом не выяснили.

Иные западные и отечественные философы проповедуют теорию, в соответствии с которой культурный уровень снижается по мере продвижения от Западной Европы к Востоку, так что мировая культура представляет собой как бы склон, по которому с Запада на Восток в последние века сочатся ручейки цивилизации. Теория эта не выдерживает критики даже с географической точки зрения, поскольку понятия «Запад» и «Восток» получают разный смысл в зависимости от того, в каком месте находится наблюдатель. Но вопрос, конечно, гораздо сложнее. И особенно очевидно это по отношению к народам Восточной Европы.

Прежде всего нельзя забывать о самостоятельной культуре народов этого региона. Но сверх того: мы знаем, что в этом культурном поясе было и движение с Востока на Запад. Это свойственно не только Средневековью, когда через этот регион проходили торговые пути между Европой и Азией. В течение XIX и XX веков многие приходящие с Запада через русское или балканское посредничество духовные веяния, получив здесь своеобразный оттенок, возвращались в Центральную и Западную Европу. А сегодня, в свете развертывающихся сравнительно-исторических исследований культуры народов Восточной Европы, мы постепенно начинаем видеть, что существовали и значительные культурные веяния, которые, исходя из восточных источников, оплодотворяли духовную жизнь Западной Европы.

Принимая во внимание разнообразные, меняющиеся от столетия к столетию факторы, течения, поля тяготения, приходится сделать вывод, что духовная жизнь и духовная история венгров – это сфера взаимодействия, синтеза западного и восточного начал. В этом – своеобразие, в этом – один из источников силы нашей культуры и литературы.

Святой Иштван², создатель средневекового христианского королевства в Венгрии, именно с Запада приглашает в страну христианских миссионеров, проповедников новой веры, по западным образцам создает себе двор. Место рыцарей и монахов с течением времени занимают вельможи, ученые, художники, писатели и банкиры; именно этот тонкий слой духовной элиты, на протяжении столетий сохраняющий большую или меньшую отчужденность от народа, определяет ритм развития венгерской культуры. Хотя суть ее он собой не исчерпывает, однако в общих чертах определяет ее облик. Он поднимает вопросы развития, идею прогресса и проявляет волю к ее осуществлению. Своей приверженностью к новому он снова и снова вызывает сопротивление сил традиционализма, стимулирует замкнутое и легко коснеющее венгерское общество к осознанию своего положения и обновлению. И после бурных половодий, приходящих из чужих краев, чаще всего с Запада, отечественная вегетация, словно удобренная нильским илом, освеженная, поднимает голову. Западная ориентация сделала венгерскую культуру культурой европейской – не только потому, что пропускала через отечественную среду каждое западное течение, но и – гораздо раньше и основательнее – потому, что сформировала европейскую структуру основных форм венгерской культуры. От церкви венгры переняли латинский алфавит, ради которого забыли свое древнее руническое письмо; с этим алфавитом сделали первые шаги к письменной культуре. У западников государственная верхушка учится европейской практике, способам и навыкам хозяйствования и мышления. Но благодаря этому мостику высокой культуры, выстроенному над нациями, и венгры выходят на европейскую сцену. Мадьяры Арпадовых времен, добирающиеся в своих походах до Франции, остаются в сознании Запада примерно в таком виде, в каком они изображались в писаниях ученых мужей, живущих в страхе перед язычеством; а в XII веке в церковной литературе уже появляются святые из венгров, а с ними картины христианской Венгрии, которую Бела IV³ в своем письме к папе (1253) называет стражем христианства. Эту мессианскую идею, так же как и конкретные сведения о венгерской истории, языке, народе и крае, вносят в западное сознание широко известные в Европе деятели венгерского гуманизма. Теологическая элита Средневековья и у нас дополняется постепенно носителями светской образованности: политиками, учеными, писателями, художниками, целой плеядой людей высокого духа, которых Венгрия дала человеческой культуре. И если в глубине представлений, бытующих о венграх на Западе, все еще жива память о варварских ордах, то западничество противопоставляет этим представлениям мысль о духовном равенстве.

Как я уже сказал, венгерская высокая культура питается прежде всего из западных источников.

1. Туранская низменность – легендарная прародина венгров (мадьяр). В хортистской Венгрии существовало реакционное националистическое движение «туранизм». Вотан – один из древних богов германцев. » Туранизированный культ Вотана «: автор иронизирует над попытками венгерских политиков подражать нравам, царящим в «третьем рейхе».[↩]
2. Иштван I Святой – с 997 года князь, с 1001 года – король Венгрии. Ввел в Венгрии христианство. Умер в 1038 году.[↩]
3. Бела IV – в 1235 – 1270 годах венгерский король; во время его владычества Венгрия подверглась нашествию татар, после которого Бела сумел довольно быстро восстановить страну.[↩]