Великое наследие

В феврале 1984 года Советская страна, советская литература, весь народ наш прощались с Михаилом Шолоховым, человеком, оставившим миру произведения бессмертные. Писатели, деятели театра и кинематографа, художники и музыканты, заводские рабочие, труженики колхозов и совхозов, люди науки в скорбные дни выражали общее для всех чувство огромной, тяжелой утраты. Газеты печатали взволнованные строки крупнейших писателей всех континентов.

Весь творческий опыт автора «Тихого Дона» и «Поднятой целины», «Судьбы человека» и «Науки ненависти», романа «Они сражались за Родину» стал для нынешнего и будущих поколений великим, драгоценным культурным наследием, значение которого переоценить невозможно.

Сердца людей, живущих во многих, едва ли не во всех, уголках земного шара, приняли в себя образы шолоховских героев, их страстные поиски правды, их борьбу за жизнь, достойную человека, их страдания и счастье, их героическую битву за новую, созданную и завоеванную революционным народом действительность, за светлое право человека труда, на созидание свободного общества, на всеобщее уважение, на счастье.

Книги Шолохова, созданные им образы героев, яркие особенности самой художественной ткани его произведений содержат в себе, наглядно воплощают и выражают творческое кредо гениального писателя.

Его слово публициста никогда не расходилось с делом художника. Многие его устные и печатные высказывания помогают глубже проникнуть в сущность его подхода к решению художественных задач, которые он полагал для себя и для всей нашей литературы непреложными, равно как и художественные пристрастия, определившие его личные вкусы, неповторимое своеобразие его творческой индивидуальности.

С предельной четкостью выражена во всем его творчестве неколебимая позиция художника-гражданина, художника-коммуниста.

Заповедью всей советской литературы стали проникновенные слова, прозвучавшие на Втором Всесоюзном съезде писателей:

«О нас, советских писателях, злобствующие враги за рубежом говорят, будто бы пишем мы по указке партии. Дело обстоит несколько иначе: каждый из нас пишет по указке своего сердца, а сердца наши принадлежат партии и родному народу, которым мы служим своим искусством».

Памятна речь писателя на XX съезде КПСС. Он обратился тогда к воспитавшей его партии с идущим из глубины сердца признанием:

«Все мы – сыны нашей великой Коммунистической партии. Каждый из нас, думая о партии, всегда с чувством огромного внутреннего волнения мысленно говорит: «Партия, родная наша мать, ты нас вырастила, ты нас закалила, ты ведешь нас в жизни по единственно верному пути».

Многие заветы писателя мы с особенной отчетливостью вспоминаем сегодня. Привлекают внимание его высказывания о социалистическом реализме. В речи на церемонии вручения Нобелевской премии он выразил свой взгляд на существо и значение ряда проблем, стоящих перед современным художником.

«И реализм в целом, и реалистический роман опираются на художественный опыт великих мастеров прошлого. Но в своем развитии приобрели существенно новые, глубоко современные черты.

Я говорю о реализме, несущем в себе идею обновления жизни, переделки ее на благо человеку. Я говорю, разумеется, о таком реализме, который мы называем социалистическим. Его своеобразие в том, что он выражает мировоззрение, не приемлющее ни созерцательности, ни ухода от действительности, зовущее к борьбе за прогресс человечества, дающее возможность постигнуть цели, близкие миллионам людей, осветить им пути борьбы.

Человечество не раздроблено на сонм одиночек, индивидуумов, плавающих как бы в состоянии невесомости, подобно космонавтам, вышедшим за пределы земного притяжения. Мы живем на земле, подчиняемся земным законам, и, как говорится в Евангелии, дню нашему довлеет злоба его, его заботы и требования, его надежды на лучшее завтра. Гигантские слои населения земли движимы едиными стремлениями, живут общими интересами, в гораздо большей степени объединяющими их, нежели разъединяющими.

Это люди труда, те, кто своими руками и мозгом создает все. Я принадлежу к числу тех писателей, которые видят для себя высшую честь и высшую свободу в ничем не стесняемой возможности служить своим пером трудовому народу.

Отсюда проистекает все. Отсюда следуют выводы о том, каким мыслится мне, как советскому писателю, место художника в современном мире».

И разве не кажутся произнесенными сегодня слова:

«Мы живем в неспокойные годы. Но нет на земле народа, который хотел бы войны. Есть силы, которые бросают целые народы в ее огонь. Может ли не стучать в сердце писателя пепел необозримых пожарищ второй мировой войны? Может ли честный писатель не выступать против тех, кто хотел бы обречь человечество на самоуничтожение?»

Мысль о гуманистической миссии литературы была одной из самых заветных мыслей Шолохова. Открывая специальный номер журнала «Вопросы литературы», посвященный теме «Писатели мира в борьбе за мир» (1976, N 12), Шолохов говорил, что «неустанно бороться за мир, пропагандировать его живительные идеи надо именно сейчас, потому что, когда у порогов наших жилищ станет война, – будет уже поздно».

Эти слова тоже кажутся произнесенными сегодня.

Ощущением огромной ответственности перед веком, миром, своим народом пронизана вся жизнь Михаила Шолохова в искусстве.

«В чем же состоит призвание, каковы задачи художника, считающего себя не подобием безучастного к людским страданиям божества, вознесенного на Олимп над схваткой противоборствующих сил, а сыном своего народа, малой частицей человечества?

Говорить с читателем честно, говорить людям правду – подчас суровую, но всегда мужественную. Укреплять в человеческих сердцах веру в будущее, в свою силу, способную построить это будущее. Быть борцом за мир во всем мире и воспитывать своим словом таких борцов повсюду, куда это слово доходит. Объединять людей в их естественном и благородном стремлении к прогрессу».

Обращаясь к делегатам и гостям XXIII съезда КПСС, Шолохов говорил о роли художника в общественной жизни. На эту тему, заметил он, мне приходилось часто беседовать с писателями, корреспондентами газет и журналов на больших, представительных собраниях. Например, в Стокгольмской ратуше во время нобелевских торжеств 1965 года.

«Аудитория там значительно отличалась от сегодняшней, – заметил писатель. – И форма изложения моих мыслей была соответственно иной.