Варфоломей Зайцев– революционный критик и публицист

1

Кто такой Варфоломей Зайцев? На этот вопрос ответят сегодня немногие.

Знатоки литературы и журналистики скажут примерно так: когда-то популярный, а ныне забытый публицист журнала «Русское слово». Этакий «enfant terrible» русской литературы, известный прежде всего своими ошибками – отрицанием искусства, гонениями на Щедрина, уничтожением Пушкина и Шекспира… И при этом сошлются на те немногие статьи о Зайцеве, которые публиковались в 20 – 30-е годы¹.

Далекий от идей крестьянской революционности «социальный реформатор», умеренный «буржуазный радикал» – таким представлялся Варфоломей Зайцев в этих статьях. «В возможность победоносной социальной революции Зайцев, по-видимому, не верит и все свои надежды возлагает на то, что те, от кого это зависит, – по-видимому, представители привилегированных классов, – поймут, наконец, положение дела и перестанут противиться реформам» ².

Это писал Г. Берлинер в своем предисловии к сочинениям Зайцева. Таким представляют его и сейчас.

Не ясно одно: за что же когда-то любила Варфоломея Зайцева революционная молодежь?

«Русское слово» было так же невозможно без Зайцева, как оно невозможно без Писарева» ³, «Цвет, ширь, полет и яркость журналу давали Писарев и Зайцев, этот второй замечательный сотрудник «Рус[ского] слова» ⁴, – в этих словах Н. Шелгунова, современника и соратника Зайцева, достаточно ясно определены роль и значение ныне забытого критика.

А. Христофоров, член «Земли и воли» 60-х годов, а впоследствии редактор эмигрантского журнала «Общее дело», писал: «Зайцева перо было так сильно в то время, что многие его статьи расхватывались и читались молодежью как некогда статьи Белинского… Он… не только резко выдвинулся вперед среди массы литературных соперников, но скоро стал любимым писателем молодежи и одним из основателей той литературно-реалистической школы, из которой развился со временем так называемый нигилизм» ⁵.

Здесь нет преувеличения. «Русское слово» и в самом деле было любимым журналом молодежи второй половины 60-х годов, а Зайцев, вслед за Писаревым, был популярнейшим публицистом и критиком этого органа «нигилистов». Начиная с апрельской книжки «Русского слова» за 1863 год, он вел сатирический обзор отечественной периодики – «Перлы и адаманты русской журналистики», а с майской книжки 1863 года – «Библиографический листок»; помимо этого, Зайцев часто выступал и с литературно-критическими статьями. Вокруг имени Зайцева кипели непрекращающиеся споры, он находился в центре полемических боев в течение всей второй половины 60-х годов.

Споры вокруг статей Зайцева определялись своеобразием общественной позиции критика, его политическим темпераментом – задорным, прямолинейным, неуступчивым.

Что это были за позиции? Ответ на этот вопрос нелегок, так как даже опубликованные работы критика в их полном объеме не были прочитаны до сих пор, – огромный массив публицистических выступлений Зайцева 70-х годов, которые он печатал в христофоровском «Общем деле», остался вне поля зрения исследователей. В литературе не существует и сколько-нибудь достоверной биографии Зайцева, – путаница здесь настолько велика, что в последнем учебнике «История русской журналистики XVIII – XIX веков» («Высшая школа», 1963) утверждается, будто молодой критик и публицист начал сотрудничество в «Русском слове» в 1862 году. Ошибка эта не формальная: год и даже месяц, когда Зайцев пришел в «Русское слово» (начало 1863 года), имеют принципиальное значение.

2

Первая статья двадцатилетнего студента Московского университета Зайцева, которая была принята руководителем «Русского слова» Г. Е. Благосветловым к печати, называлась «Представители немецкого свиста Гейне и Берне» ⁶. Она планировалась в апрельский номер журнала и писалась в ту пору, когда революционеры-шестидесятники всерьез верили, будто страна накануне крестьянской революции.

Статья эта в данном варианте так и не увидела света, – она была опубликована в половинном объеме под названием «Гейне и Берне» в сентябрьской книжке «Русского слова» за 1863 год.

Статья «Представители немецкого свиста Гейне и Берне», которой начиналась публицистическая деятельность молодого критика, вне всякого сомнения, – программная для него статья. Она написана без оглядки на цензуру – смело, размашисто, талантливой, уверенной рукой. Уже название и выбор темы сами по себе выдают пристрастия критика и раскрывают его замысел: на материале творчества Гейне и Берне говорить о русских «свистунах», революционных демократах, их борьбе с крепостничеством и самодержавием.

Вся первая часть статьи, не пропущенная цензурой в печать, была посвящена историческим обстоятельствам возникновения «свиста» – «отрицательных», революционных идей, – размышлениям об особенностях революционных, точнее, предреволюционных эпох. Статья проникнута верой в обреченность старого мира, в победу революционных целей.

«Ни один общественный порядок не может продолжаться вечно, – начинает Зайцев свою статью. – Рано или поздно он падает. Первым признаком гибели какого-нибудь порядка является осмеяние его, встречающее притом сочувствие в обществе».

Обреченность устаревшего общественного порядка замечается не всеми современниками вдруг. «Если старый порядок действительно отжил свой век, то число людей, замечающих нелепость его, возрастает, и это выражается тем, что свист встречает одобрение, имеет успех… Жалкие приверженцы старого порядка напрасно силятся остановить его; их возражения дают ему новые трофеи, и старый порядок, как неудавшаяся пьеса, падает среди оглушительного свиста, с той только разницей, что в воздухе носятся не яблоки и картофель, а что-нибудь подействительнее. Таков был свист Вольтера, таково было падение монархической Франции».

Трудно яснее и определеннее выразить свою приверженность революционному пути переустройства общества.

Зайцев, влюбленный в Гейне, превозносящий его за «яркий демократизм», за то, что он сохранял «ненависть и презрение к… капиталистам и другим аристократам» и желал «освобождения угнетенных и ниспровержения угнетателей», – тот же самый Зайцев упрекал великого поэта за «его отвращение от мужицких объятий», за революционный «дилетантизм».

В отношении к художественному гению Гейне проявилась и свойственная критику узкоутилитарная ограниченность понимания искусства. Но бесспорен яркий, неистовый революционный пафос этой первой зайцевской статьи. «Я порицаю его (Гейне. – Ф. К.) за то, – писал Зайцев, – что он не хотел помнить, что не поэты и не ученые открывают человечеству новые пути, а люди с грубыми руками, дымящие кнастером». Люди же типа Гейне, в представлении Зайцева, не способны к практической деятельности: «их дело подготовлять переворот, содействовать развитию народа, но… черная работа не для них» (курсив мой. – Ф. К.).

Эти высказывания Зайцева могут показаться неожиданными тем, кто судил о нем понаслышке, кто принял на веру слова о его «буржуазном радикализме» и «реформизме».

Сформировавшись как личность в эпоху первой революционной ситуации в России, Зайцев пришел в журналистику сложившимся и убежденным революционером. Свою мечту о революции в России он пронес через всю жизнь.

Его статья «Представители немецкого свиста Гейне и Берне» помогает до конца понять красноречивое признание публициста, сделанное им в статье «Русская революция» в годы второй революционной ситуации. Восторженно приветствуя революционеров-народовольцев, Зайцев заявлял в этой статье, написанной им для подпольного журнала «Народная воля» ⁷: «Да, русская революция – факт совершившийся. Она продолжается уже третий год по меньшей мере. Правда, когда двадцать лет тому назад мы мечтали о ней, мы не так представляли себе ее появление. В наших мечтах она являлась нам с классическими атрибутами исторических революций, наших или европейских: или в виде стихийной бури пугачевщины, жакерии, крестьянской войны, или с громом пушек и речей народных ораторов, как в девяносто втором» ⁸.

Вот какими были мечты этого «социального реформатора», не верившего якобы «в возможность победоносной социальной революции» (цитирую Г. Берлинера).

3

Но сохранил ли Зайцев эту яркую, откровенную революционную настроенность, эту свою приверженность к революционно-демократическому направлению идей в последующие годы, годы реакции и спада революционной волны?

Выступления Зайцева в «Русском слове» 1863 – 1866 годов убеждают, что на всем протяжении сотрудничества в этом журнале он последовательно и целеустремленно отстаивает революционное направление идей.

Одной из первых акций молодого критика была рецензия на собрание сочинений Гейне в переводах Вс. Костомарова, являвшая собой образец блистательного политического памфлета. Памфлет этот был посвящен Костомарову, по чьей вине ушли на каторгу Михайлов и Чернышевский. Как писал А. Христофоров, критик искусно использовал здесь формы эзопова языка, «чтобы с настойчивостью и силой Белинского публично бичевать это предательство, в виду озадаченной цензуры и торжествующего общества» ⁹.

Прием этот не был новым: в 1862 году в майской книжке «Русского слова» Писарев в рецензии на книгу Вс. Костомарова и Ф. Берга «Поэты всех времен и народов» писал: «Г. Костомаров…не без соболезнования доносит читателю, что раб божий Генрих Гейне умер нераскаянным грешником» ¹⁰.

В ту пору было известно о предательском поведении Костомарова лишь в деле «Первой русской вольной типографии» и в деле Михайлова. В начале 1863 года Костомаров помог Третьему отделению сфабриковать дело уже на Чернышевского. Вот почему редакция «Русского слова» решает вновь вернуться к личности Костомарова.

Зайцев имел к тому еще и личные основания: Костомаров предал Сулина и Гольц-Миллера – его друзей.

В литературе о Зайцеве игнорировался круг московских студенческих друзей будущего критика, в котором он вращался в годы учения в университете. Между тем этот круг примечателен. Установить его помогает нам дело Варвары Зайцевой, сестры критика, а точнее, «Дело об обществе «Земля и воля», которое возникло после ареста члена этого общества Ивана Андрущенко.

Летом 1863 года в Чернигове был арестован с чемоданом нелегальной литературы бывший студент Московского университета И. Андрущенко. Оказавшись человеком слабым, он начал выдавать своих товарищей, и по его вине к ответственности было привлечено около двух десятков революционно настроенных молодых людей, и в их числе Варвара Зайцева. Она обвинялась в причастности к «Земле и воле» и в организации побега из тюрьмы студента Московского университета Ивана Кельсиева. Андрущенко показал, что именно дочь и мать Зайцевы на своей квартире в Богородском дали приют Кельсиеву летом 1863 года.

Из показаний Варвары Зайцевой и матери ее Марии Зайцевой явствует, что близкими знакомыми их семьи были студенты Московского университета, однокашники Варфоломея – Сулин, Гольц-Миллер, Ященко (его вместе с Сулиным Варвара Зайцева посещала в тюрьме, где они отбывали наказание по делу «Первой русской вольной типографии») и, наконец, И. Кельсиев¹¹. Не удивительно, что, отбыв наказание по делу Андрущенко, Сулин приехал в Петербург и стал завсегдатаем в доме Зайцевых## ЦГАОР, ф. 95, т.

1. Г. Берлинер, Варфоломей Зайцев – публицист 60-х годов, в кн.: В. А. Зайцев, Избранные сочинения, т. 1, Изд. Всесоюзного общества политкаторжан и ссыльно-поселенцев, М. 1934; В. Г. Совсун, В. Зайцев как литературный критик, «Литература и марксизм», 1928, N 1; статья В. Я. Кирпотина в кн.: «Очерки по истории русской критики». Под ред. А. В. Луначарского и В. Полонского, т. II, изд. «Красный пролетарий», М. – Л. 1931; А. Шишкина, Благосветлов, Зайцев, Ткачев…, «История русской критики», т. II, Изд. АН СССР, М. – Л. 1958.[↩]
2. Г. Берлинер, Варфоломей Зайцев – публицист 60-х годов, стр. 19.[↩]
3. Н. В. Шелгунов, Воспоминания, Госиздат, М. – Пг. 1923, стр. 170.[↩]
4. «Шестидесятые годы. Материалы по истории литературы и общественному движению», Изд. АН СССР, М. – Л. 1940, стр. 237.[↩]
5. «Библиотека биографий выдающихся русских революционеров. Варфоломей Александрович Зайцев», Лондон, 1900, стр. 13 – 14.[↩]
6. ЦГИАЛ, ф. 777, оп. 26, 1863, д. 87, л. 6 – 10. Статья опубликована мной в журнале «Филологические науки», 1964, N 2.[↩]
7. ЦГАОР, ф. 198, оп. 4, ед. хр. 604, л. 22 – 24. Письмо Н. Морозова В. Зайцеву (без даты) и ответы В. Зайцева от 7 мая 1880 года и 3 июня 1880 года свидетельствуют, что статья «Русская революция» была написана В. Зайцевым для «Народной воли» и передана Н. Морозову. Однако «Народная воля» в это время не выходила, так как была арестована ее типография, и Н. Морозов передал статью в «Общее дело».[↩]
8. «Общее дело», N 33 – 34, март-апрель 1880 года, стр. 10. [↩]
9. «Библиотека биографий выдающихся русских революционеров. Варфоломей Александрович Зайцев», стр. 16.[↩]
10. «Русское слово», 1862, май, отд. II, стр. 89. [↩]
11. «Материалы для истории революционного движения в России в 60-х годах». Под ред. Б. Базилевского (В. Богучарского), книгоиздательство «Донская речь», стр. 117 – 118.[↩]