В. В. Гудкова. Рождение советских сюжетов: типология отечественной драмы 1920-х – начала 1930-х годов

Напрасно неосведомленный читатель будет просматривать библиотечные каталоги или обширную справочную литературу последних десятилетий — имен В. Шкваркина, Т. Майской, А. Завалишина или А. Воиновой (Сант-Элли) он там не встретит, а если и встретит, то узнает о них далеко не самое существенное. А между тем многие из создателей «советских сюжетов» в первые послереволюционные годы имели успех, снискав в условиях максимальной востребованности массовых действ обширную популярность и обретя широкую зрительскую аудиторию. Причины попытки вытравить из читательского сознания последующих поколений эти и другие имена, как известно, самые разнообразные, но вовсе не они, и даже не факт «недооцененнности» наследия того или иного драматурга ранней советской эпохи служат отправной точкой в ее размышлениях.

Задача В. Гудковой гораздо шире — ее интересует «универсум драмы» 1920-1930-х годов как поле действия «культурного механизма выработки формул исторических событий <…> подчинения личного опыта дисциплине общего видения реальности» (с.19), которые окончательно закрепятся в драматургической сюжетике последующих десятилетий. Другими словами, в книге фактически предпринимается попытка установления связей между конститутивными особенностями советской драмы и господствующей в 1920-1930-е годы идеологией, элементами государственной концепции послеоктябрьского развития страны. Конечно, подобный подход автора, как и любые социологические интерпретации литературы, представляется провокативным, однако В. Гудкова (и здесь надо отдать ей должное) избегает односторонне понятой причинности в объяснении становления драматургического канона, не пытается применить по отношению к советской драме ту или иную аксиологическую парадигму и видит свою задачу в том, чтобы продемонстрировать многообразные формы и проявления нарастающей в 20-30-е годы зависимости драматургии от факторов внелитературных. «Новая жизнь» оформляется новой драмой. Используя методику В. Проппа, автор, по сути, описывает «морфологию», но уже «советской сказки», в которой «индивидуальная любовь», враждебная революционным идеалам, развенчивается и высмеивается (с.143), публичная кампания против антисемитизма ведет к появлению пьес на «нужную» еврейскую тему (с. 284), а предполагаемая цельной и непротиворечивой модель мира исключает «философствование о человеке, связанное с вопрошанием мира» (с. 422).

Монография В. Гудковой, состоящая из тринадцати глав, построена с нарастающей от главы к главе сложностью анализа драматических особенностей ранних советских пьес — от исследования типовых фабульных ходов, системы персонажей («Новый протагонист советской драмы и прежний «хор» в современном обличье. Центральные персонажи и их конфликты»), тематических линий («Тема смерти в советской сюжетике 1920-х гг. Отношение мира живых и мира мертвых», «Чужой среди своих: еврейская тема в ранних советских сюжетах»), поэтики заглавий («Заголовочный комплекс ранних советских пьес»), композиции советского сюжета («Морфология советской пьесы») к осмыслению концепции героя и особенностей его репрезентации («Концепция героя») и пространственно-временной структуре произведений («Пространство (топика) пьес», «Концепты времени и истории в ранних советских пьесах»). Заметим, что, исследуя становление советского драматургического канона, автор ограничивается лишь материалом бытовых пьес на современную тему. На первый взгляд, этого явно недостаточно, учитывая имеющийся обширный пласт водевилей и пьес революционной тематики, но, с другой стороны, — именно бытовые пьесы оказываются вполне типическими (с точки зрения формальной структуры, тематических узлов) для того, чтобы «прочесть» их как меняющийся во времени единый текст, в рамках которого выкристаллизовывались специфические особенности «советских сюжетов».

В заключение, не ради традиционной необходимости сказать «во здравие», но из желания реально оценить заслугу автора рецензируемого издания, необходимо отметить, что, хотя некоторые положения, заявленные в книге, выглядят полемичными (например, о «внятно выявленной» авторской позиции в драматическом тексте, «полифоничности» как сущностной особенности драмы), а широкая цитация драматических сочинений нередко избыточна, «перегружает» основной текст, очевидно, что монография В. Гудковой раскрывает весьма интересную страницу в истории отечественной драматургии, которая, впрочем, предстала бы в более выгодном свете, если бы издательство «Нового литературного обозрения» снабдило книгу (в качестве приложения) публикацией одной из до сих пор не напечатанных пьес А. Завалишина или С. Семенова, что не только проиллюстрировало бы положения, изложенные в монографии, но уточнило и расширило читательское представление о новациях ранней послереволюционной эпохи.

О. ОСЬМУХИНА

г. Саранск