№11, 1961/В шутку и всерьез

В шутку и всерьез

Р. УРАЛОВ

ПРО МОЛЧАНИЕ

 

НЕИЗВЕСТНЫЕ

Читая иные рецензии и критические статьи, литературовед порой испытывает те же чувства, которые в подобных случаях, вероятно, испытывают и авторы романов, повестей, стихотворных сборников: вас обдают то крутым кипятком похвал, то льют на разгоряченную голову ледяную воду сурового осуждения. Как тут не вспомнить слышанное еще в раннем детстве изречение бабушки: «Боже! Не подымай меня слишком высоко и не бросай меня слишком низко».

Казалось бы, что в таких условиях благоразумный литературовед должен стремиться к тому, чтобы его сочинение оставалось незамеченным, не привлекало к себе внимания рецензентов, ибо трудно угадать заранее; угодил ли ты их строгим требованиям и переменчивому вкусу…

Однако авторы монографий и очерков, создатели фундаментальных коллективных трудов, творцы ученых записок и составители учебных пособий – столичные и периферийные, маститые и молодые (молодые в особенности) – жаждут критических оценок и разборов. Они напоминают ночных бабочек, безрассудно бросающихся на огонь. Они готовы на любые испытания.

Но рецензентов нет. Нет рецензий. И автор ждет годами.

В конечном счете литературовед радуется упоминанию его имени и его произведения в скорбном списке уцененных Книготоргом изданий.

…Постоянный читатель литературных газет, не будучи специалистом в литературоведении, недоумевает:

– Я слышал, в Москве и в республиках имеется более пятнадцати академических научно-исследовательских институтов литературы. Но чем они заняты, что они делают и делают ли они вообще что-нибудь?

Читатель разводит руками:

– Говорят, что чуть ли не сто университетских и педвузовских кафедр языка и литературы из года в год издают труды, доклады, ученые записки, но о них я тоже ничего не слышал, хотя литературу, поверьте мне, люблю.

Читатель сомневается:

– Вы утверждаете, что целая армия литературоведов, штатных и внештатных, «надомников», самозабвенно трудится для меня, что их книги по вопросам истории и теории литературы выходят в центральных и областных издательствах, Я внимательно слежу за печатью, но мне эти книги неизвестны. О новом издании «Домоводства» сообщали, «Книга о вкусной и здоровой пище» и «Практическое пособие по кройке и шитью» рецензировались многократно. О ваших литературоведах что-то не слышно…

Что и говорить, сведения массового читателя о литературоведении скудны: он черпает их из газет и литературно-художественных журналов, а последние за версту обходят нашего брата.

Между прочим, литературовед тоже человек. Вкладывая душу в любимое дело, он надеется, что его труд найдет путь к уму и сердцу читателя. Работа литературоведа не требует сложного лабораторного оборудования. Он даже обходится без синхрофазотрона. При наличии знаний и таланта достаточно обладать стопкой чистой бумаги и добрым вечным пером. Можно работать и без издательского договора, на свой риск и страх. Но без читателя (того самого, для которого литературовед остается таинственным незнакомцем) он жить не может и не хочет.

Наша литературная периодика должна служить мостом между читателем и литературоведением. Но моста нет. Есть ветхий паром времен Аввакума и Епифания. О многих важных книгах по истории и теории литературы вы нигде не найдете даже беглого упоминания. В газетах и журналах редки небольшие, немногословные, дельные заметки-аннотации. Этот жанр почему-то не о чести. Если же в кои веки и появляется статья, посвященная литературоведческому исследованию, она, как правило, длинна и туманна, витиевата и глубокомудра, – читателю, не сдавшему кандидатского минимума по филологии, ее не одолеть.

ЕСЛИ БЫ Я БЫЛ РЕДАКТОРОМ…

Недавно я поделился своими грустными наблюдениями с редактором одной газеты, имеющей отношение к литературе. Редактор сочувственно и, как мне показалось, с пониманием выслушал меня.

– А как бы вы поступили на моем месте? Вопрос был поставлен в упор.

– Если бы я был на вашем месте, – начал я, – я непременно позвонил бы специалисту и сказал бы ему примерно следующее: «Вы, конечно же, читали книгу о человеке в русской литературе и живописи XV – XVI веков. Неправда ли, очень интересная работа? Дает много пищи для ума, помогает решать некоторые животрепещущие проблемы современной литературы и искусства. Хорошо бы рассказать о ней нашему большому читателю. Напишите, пожалуйста, статью…»

– И специалист вам ответит, – подхватил редактор, – что он с удовольствием сделал бы это для вас, но как-нибудь о другое время. Сейчас он, к сожалению, очень занят.

– Тогда я позвоню другому специалисту.

– Другого специалиста не окажется в городе. Третий хворает, четвертый является членом редколлегии, которую вы недавно разнесла впух и впрах, пятому вы не захотите поручить такую статью – жидковат. А шестой сам вам будет звонить с утра до вечера, но он – вы это знаете – он специалист в другой области…

Я не сдаюсь.

– Ладно, с этой книгой нам, допустим, не повезло. Я обращаюсь к критику, известному своим интересом к Достоевскому. «Три года назад, – говорю я ему, – вышла книга «Творчество Ф. М. Достоевского», написанная группой советских ученых. Есть над чем подумать, есть о чем поспорить.

Цитировать

От редакции В шутку и всерьез / От редакции // Вопросы литературы. - 1961 - №11. - C. 232-238
Копировать