В раздумьях о литературе и войне

«На сотни лет эта война останется отправной точкой для всех искусств – от эпопеи и трагедии до лирических стансов»¹ , – так писал о Великой Отечественной войне Алексей Толстой в 1943 году. Как бы вторя ему, в мае 1945 года на X пленуме Правления Союза писателей СССР Александр Твардовский сказал: «…Для меня этот период представляется таким, о котором всю жизнь, хватит думать»².

В этих высказываниях двух крупнейших советских писателей подчеркнуто непреходящее значение темы Великой Отечественной войны для нашего искусства. Опыт послевоенного тридцатилетия полностью подтвердил их справедливость. Говоря словами Твардовского, советская литература напряженно «думала» о войне не только в период войны, но и все последующее время. Результаты этих «раздумий» отразились в многочисленных произведениях, которые составляют мощный поток.

Вместе с литературой много «думает» о войне, от начала которой нас отделяет сейчас уже 35 лет, и наша критика.

Есть все основания говорить о достижениях критики и литературоведения в этой области – достаточно сослаться на получившие широкую известность обобщающие труды В. Перцова «Подвиг и герой» (1946), И. Кузьмичева «Жанры русской литературы военных лет» (1962), А. Павловского «Русская советская поэзия в годы Великой Отечественной войны» (1967), Л. Плоткина «Литература и война» (1967), П. Топера «Ради жизни на земле» (1971), А. Абрамова «Лирика и эпос Великой Отечественной войны» (1972), А. Бочарова «Человек и война» (1973), том «Литературного наследства»»Советские писатели на фронтах Великой Отечественной войны» (1966) и некоторые другие книги и сборники.

Изучение темы «Великая Отечественная война в литературе» особенно интенсивным стало в последние годы. Не случайно в критике появилось такое определение – «время итогов» ³.

В канун и в год 30-летия Победы, одержанной над немецким фашизмом, вышли вторым изданием названные выше книги П. Топера и А. Абрамова, книга И. Спивака «Советская поэзия периода Великой Отечественной войны в жанровом развитии», новые работы Н. Лейдермана («Современная художественная проза о Великой Отечественной войне…»), С. Фрадкиной («Русская советская литература периода Великой Отечественной войны. Метод и герой»), Г. Ломидзе («Нравственные истоки подвига»), А. Когана («Перечитывая войну»), второй сборник «Литература великого подвига» и др. Некоторые из перечисленных книг и являются предметом предлагаемого обзора⁴.

1

Прежде всего, остановимся на исследованиях, посвященных литературе военных лет.

Иногда можно встретиться с недооценкой творчества советских писателей в этот период: их произведения рассматриваются как скороспелые отклики на грозные события, односторонне подчеркивается их агитационное, чисто утилитарное значение. Нет слов, «служебно-практическое» назначение литературы в годы войны чрезвычайно возросло, ее главной целью была мобилизация духовных сил народа на разгром врага, и порой писатели использовали для этого «лобовые» публицистические средства. Однако в злободневности и практической нацеленности литературы были и свой пафос, и своя логика, и своя сила. В целом литература в это время стала голосом героической души народа (А. Толстой) и сумела подняться до таких эстетических вершин, которые составляют гордость нашего искусства, – ограничимся указанием лишь на три произведения: «Василий Теркин» А. Твардовского, «Молодая гвардия» А. Фадеева, «Нашествие» Л. Леонова.

Исследователями немало сделано для того, чтобы раскрыть своеобразие и художественное богатство советской литературы военного периода, ее сложные искания, достижения и неудачи. Но некоторые проблемы – притом важные – еще ждут своего решения. Поэтому с особым интересом знакомишься с работами, в которых ставятся новые вопросы и материал литературы военных лет освещается в неисследованном или недостаточно исследованном аспекте. К числу таких работ относятся и книга С. Фрадкиной⁵, и книга И. Спивака⁶.

Выдвигая проблему метода и героя в советской литературе периода Великой Отечественной войны как основной ракурс изучения, С. Фрадкина начинает свое исследование с уточнения некоторых общих положений. Она утверждает, что имеющиеся до сих пор в советском литературоведении разногласия по вопросу о методе объясняются отсутствием единого представления об объекте и предмете изображения. Четко разграничив эти понятия, С. Фрадкина считает, что именно предмет играет главную методообразующую роль, является как бы промежуточным звеном между действительностью и методом. Для эпохи Великой Отечественной войны предметом художественного пересоздания явились социалистические отношения, которые утверждались в советской жизни с середины 30-х годов и подверглись в 1941 – 1945 годах самой суровой проверке на прочность. Они определили формирование в литературе героя, в облике которого все более усиливалось единство с обществом.

Литература военных лет, с точки зрения автора рассматриваемой книги, не может считаться самостоятельным этапом в движении метода социалистического реализма (именно как метода, а не литературы, на его основе созданной). И в данном случае С. Фрадкина полемизирует с другими литературоведами, например И. Кузьмичевым и В. Синенко. В установленной ею периодизации развития социалистического реализма военные годы она относит к третьему этапу (середина 30-х – конец 50-х годов). При всем при этом она считает, что литература военных лет, продолжая то, что было лишь едва намечено в предвоенное пятилетие, сделала ряд принципиальных идейно-художественных открытий, и, прежде всего в освещении главного компонента метода – героя. С. Фрадкина детально изучает материал литературы Великой Отечественной войны и приходит к выводу, что герои, созданные тогда писателями, при всей индивидуальной неповторимости, выступают как люди, сформированные в условиях нового общественного строя, и их типологические черты определяются советским образом жизни и заключают в себе свойства, присущие не столько тем или иным классам социалистического общества, сколько всему советскому народу в целом. Не перестройка сознания, не формирование социалистических идеалов и принципов, а их проявление и развитие в условиях тяжких испытаний борьбы с фашизмом занимают писателей. И, что очень важно, их привлекают главным образом судьбы рядовых участников событий.

Наиболее ярко, в совершенной художественной форме все эти тенденции проявились в поэме Твардовского «Василий Теркин», с которой исследовательница вполне справедливо связывает художественное открытие нового типа личности, в дни испытаний по-особому остро ощутившей свою слитность с народом, с миром социализма и ответственность за судьбу Родины. Рассматривая Теркина как тип и характер, С. Фрадкина выделяет в нем качества, сформировавшиеся в народе за четверть века его свободного существования, и подчеркивает естественность и концентрированность их выражения.

Основательно, последовательно и тонко показано в книге многообразие вариантов воплощения героя одного типа в произведениях разных жанров (роман, повесть, рассказ, лирическое стихотворение, поэма, пьеса) разными, не похожими друг на друга художниками слова. При этом внимание акцентировано на том, как обогащалась в литературе военных лет концепция личности: истоки непокоримости («Непокоренные» Б. Горбатова, «Радуга» В. Василевской); «фронтовое братство» и чувство «единой семьи» как своеобразное выражение социалистических общественных отношений («Они сражались за Родину» М. Шолохова, «Взятие Великошумска» Л. Леонова, произведения о ленинградской блокаде); обострившееся национально-патриотическое самосознание («Русские люди» К. Симонова, «Рассказы Ивана Сударева» А. Толстого и др.); активность, масштабность и историзм мышления («С фронтовым приветом» В. Овечкина); роль творческого начала в созидании победы («Волоколамское шоссе» А. Бека); углубление этических идеалов («Молодая гвардия» А. Фадеева) и т. д. Все это оказалось чрезвычайно существенным для последующего развития советской литературы.

Существенно важным было также изображение нового типа отрицательного героя, человека субъективно честного и преданного Родине, но безнадежно отставшего от нравственного уровня народа, не способного преодолеть догматизм и стереотипность мышления и становящегося тормозом прогресса. Открытие и наиболее полное воплощение такого типа было сделано, по мнению С. Фрадкиной, в пьесе А. Корнейчука «Фронт» (образ Горлова), где впервые получил яркое воплощение и новый тип конфликта (не антагонистический, но, тем не менее, острый конфликт между людьми, преданными одним идеалам).

Касаясь в связи с образами героев проблемы конфликта в литературе военных лет, С. Фрадкина пишет, что прямой социально-классовый конфликт с фашизмом был использован нашими писателями для раскрытия идейных и моральных принципов советских людей. И тут в произведениях советской литературы немало удач и достижений. Психологическое же изображение враждебного лагеря наталкивалось на серьезные трудности объективного и субъективного порядка, приводившие порой к недостаточно впечатляющим художественным решениям.

Открытие нового типа героя, нового типа конфликта, новых средств их воплощения в разных жанрах С. Фрадкина считает основным вкладом литературы периода Великой Отечественной войны в развитие метода социалистического реализма. В своей работе она намечает также перспективу его движения в послевоенный период, в 50 – 60-е годы.

Труд С. Фрадкиной привлекает серьезностью поднимаемых вопросов, увлеченностью в утверждении собственной позиции, широким кругом источников, в том числе архивных. Но значит ли, что он безупречен во всех отношениях? Безусловно, нет.

В ряде случаев можно спорить с исследователем (например, связан с лубком образ Теркина или не связан и почему эту связь обязательно следует трактовать в отрицательном плане?); не принимать те или иные положения (например, заниженную в целом оценку литературы об Отечественной войне, созданной в период с 1948 до середины 1950-х годов); усомниться в некоторых наблюдениях (к примеру, о близости образов Теркина и Левинсона) Можно упрекнуть автора в известной рационалистичности изложения и в некоторых фактических ошибках, неточностях.

И все-таки главное в книге С. Фрадкиной определяется не теми или иными сомнительными утверждениями и формулировками отдельными частными недостатками. Анализ литературы военных лет в плане соотношения метода и героя позволил автору показать существенные особенности литературного процесса 1941 – 1945 годов. Выявив идейно-художественное новаторство и принципиальные эстетические открытия в литературе этого периода, тем самым исследователь спорит с ее недооценкой и подчеркивает ее значение для дальнейшего развития советской литературы.

Новизна подхода к изучению литературы военного периода в книге И. Спивака, как и в книге С. Фрадкиной, обозначена также в самом заглавии: автор намерен исследовать поэзию военных лет в жанровом развитии. Кроме того, он не ограничивается материалом только русской поэзии, с чем сталкиваешься в работах И. Кузьмичева, А. Павловского и А. Абрамова, а широко привлекает поэзию народов Советского Союза и стремится на этой основе строить типологические обобщения относительно процессов, которые протекали в жанрах всей многонациональной советской поэзии.

Сам по себе подобный замысел нельзя не приветствовать. Изучение исторической общности советских национальных литератур, их своеобразия и их взаимодействия – актуальная задача нашего литературоведения. Но, как увидим ниже, решение исследователем поставленных вопросов далеко не во всем может удовлетворить.

Сразу же отметим как положительный факт: И. Спивак в своей книге оперирует большим количеством произведений украинских, белорусских, латышских, башкирских, грузинских, узбекских поэтов, поэтов других национальностей, малоизвестных русскому читателю (иногда, даже не переведенных на русский язык). Привлекаются произведения, написанные русскими авторами, но со времен войны не перепечатывавшиеся: стихи А. Безыменского, Я. Френкеля из газеты «За честь Родины», отрывки из поэмы Н. Грибачева, публиковавшиеся в газете «Боевой товарищ», юмористические стихи А. Твардовского из газеты «Красная Армия» и множество других. Кроме того, используются редкие, малодоступные рукописные материалы, хранящиеся в разных архивах – в ЦГАЛИ, Центральном Литературном музее СССР, в архиве Министерства обороны, в личных архивах В. Инбер, В. Луговского и др. Благодаря всему этому представление читателя о поэзии военных лет значительно обогащается.

Обширный материал многонациональной советской поэзии военных лет рассмотрен И. Спиваком в жанровой классификации. Классификация эта, по его мысли, должна быть всеохватной, в нее необходимо уложить все сколько-нибудь значительные поэтические произведения военных лет. Его книга, вышедшая первым изданием в 1972 году, в основном и дорабатывалась по пути расширения материала, совершенствования классификации. Во втором издании появились разделы о таких жанровых разновидностях военной поэзии, как напутствие и клятва, о сатирико-публицистической поэзии, ранее в работу не включавшиеся. В результате таких усилий жанровая система поэзии военных лет в книге И. Спивака представлена очень полно: здесь и песня, и баллада, и стихотворный очерк, и послание, и лирическое письмо, и басня, и фельетон, и поэтический отклик, и призыв, и напутствие, и клятва. Автор справедливо считает одним из самых значительных явлений поэзии военных лет поэму как жанр, созвучный «героическому пафосу времени, его высокому драматизму».

Однако в своем стремлении к широкому охвату литературных явлений, к привлечению свежих, интересных материалов автор не избежал обычного в подобных случаях, трудно изживаемого нашим литературоведением просчета: в большинстве разделов работы материал оказывается представлен «обоймами» имен и заглавий, анализ художественной ткани произведений подменен декларативными заявлениями, сменяющими одно другое.

Распределение поэтического материала военных лет по жанрам становится в книге И. Спивака подчас как бы самоцелью, конечные задачи предпринятой классификации, видимо, не всегда ясны не только читателю, но и автору. Не может быть принят за норму для современного исследования и сам характер выделения жанровых разновидностей: классификация жанров в ней в большей своей части не обоснована. В тех же случаях, когда автор пытается определить жанр (например, жанр поэмы), его трактовки вряд ли привлекут своей оригинальностью и новизной – чаще всего они представляют собой неполную сумму уже накопленных в нашем литературоведении суждений.

Но в одном заслуга работы И. Спивака остается бесспорной: это первая заявка на исследование в едином ряду многонациональной советской поэзии военных лет, первый шаг по пути собирания и классификации материала разных поэтических жанров на разных языках. Создание такого исследования, по-видимому, дело будущего.

2

Недостатки, присущие монографии И. Спивака, о которых говорилось выше и которые объясняются, в общем-то, недостаточно высоким теоретическим уровнем исследования, становятся особенно заметны и ощутимы, когда вслед за его книгой читаешь теоретически продуманную работу Н. Лейдермана⁷.

Избирая предметом рассмотрения художественную прозу 1955 – 1970 годов о Великой Отечественной войне и выдвигая для конкретного анализа лучшие произведения, которые привлекали внимание и других исследователей и критиков, Н. Лейдерман находит свой путь их осмысления. Он, как и И. Спивак, сосредоточивает внимание на проблеме жанра (на это указывает подзаголовок его работы), стремится проследить становление, развитие и диалектическое отрицание жанров и тем самым раскрыть определенную историко-литературную закономерность.

Подобная постановка проблемы требовала обоснования границ историко-литературного периода, поиска движущих начал в литературном процессе, определения понятий «жанр», «законы жанра», уяснения представлений о конкретных разновидностях жанра – рассказ, повесть, роман – и ответов на другие теоретические вопросы, особенно остро стоящие перед нашим литературоведением сегодня. И надо сразу сказать: от вопросов этих автор не уходит.

Прежде чем приступить к анализу конкретного материала, Н. Лейдерман определяет понятия, в том числе главное из них, едва ли не самое спорное – жанр. Не имея возможности детально останавливаться на теории жанра, им развиваемой, укажем, что он идет здесь от накопленного в литературоведении и в то же время стремится подчеркнуть функцию жанра как своеобразной формы художественного познания жизни, как «системы, порождающей целостный образ – художественный мир, который выражает определенную эстетическую концепцию действительности«. В сконструированной им теоретической модели жанра внимание сконцентрировано на ряде понятий, в том числе таких, как «жанровая доминанта» и «носители жанра».

В ходе работы Н. Лейдерман практически обосновывает теоретическую модель жанра, производя «наложение» ее на конкретное художественное произведение, представляющее ту или иную жанровую разновидность: «монументальный» рассказ, фронтовая лирическая повесть, героико-романтическая повесть, документальная лирико-публицистическая повесть, лирико-философский роман, роман-хроника и др. Особенно последовательно «уложена» в предлагаемую схему жанра фронтовая лирическая повесть, в которой все «составляющие» жанра активно проявляют себя. Исток ее – одна из жанровых разновидностей повести 40-х годов, повесть социально-психологическая («Спутники» В. Пановой и др.). Жанровую доминанту фронтовой лирической повести составляет художественное содержание, связанное с кругом нравственных и психологических проблем, и субъективный способ художественного мышления, сложившийся в результате слияния автора и героя.

Примерами такой повести являются «Пядь земли» Г. Бакланова, «Батальоны просят огня» Ю. Бондарева и др. Лирико-психологическая доминанта в повестях этого типа определяет особенности их сюжета (в основе его тот момент, когда происходит превращение, перерождение героя-«мальчика» в героя-гражданина), своеобычие образности (огромный вес приобретают подробности и детали), место и роль лирико-публицистических отступлений, вводных эпизодов, воспоминаний героя и т. д.

Однако, по мнению исследователя, уже в начале 60-х годов авторы почувствовали ограниченные возможности столь сильного лирического начала в художественном исследовании мира. Автор и герой постепенно «разводятся» («Один из нас» В. Рослякова), в произведение активнее вовлекаются элементы внесубъективного художественного мира. Дальнейшее продвижение писателей по намеченному пути в поисках возможностей жанра приведет к повествованию не только от лица автора или героя, но и от автора и двух или нескольких героев к «многофокусному» изображению (В. Быков «Сотников», Б. Васильев «А зори здесь тихие…»), к увеличению нагрузки на важнейшие элементы жанровой структуры (внутренний монолог, например), к перемещению повествовательного акцента, когда наряду с нравственно-психологическими проблемами решаются и проблемы философские. Как формы времени во второй половине 60-х годов появляются героико-романтическая (В. Кожевников «Особое подразделение», «Петр Рябинкин») и документальная лирико-публицистическая повесть (Б. Полевой «В конце концов», Л. Гинзбург «Бездна»). Две последние разновидности повести в исследовании, к сожалению, лишь обозначены, они не анализируются так подробно, как фронтовая лирическая повесть.

При анализе романа автор лишь частично осуществляет «наложение» теоретической модели жанра на произведение, учитывая в основном взаимо-координирующиеся элементы жанровой доминанты и лишь некоторые (чаще всего пространственно-временная композиция) элементы жанра.

Общей методологической посылкой работы исследователя является также утверждение непосредственной зависимости литературного процесса от эволюции эстетического сознания общества. Для выявления этой закономерности автор прослеживает историю развития повести и романа о войне за полтора десятилетия – от 1955 до 1970 года. Подразумевая, что художественный прогресс осуществляется эстетически, через совершенствование художественных форм как средств исследования жизни и образного выражения эстетического отношения художника к действительности, Н. Лейдерман предваряет анализ развития жанров в обозначенный период установлением «контрольного результата», с которым он сверяет современные явления. Для рассказа – это рассказ периода Великой Отечественной войны, для повести – традиции повести 1941 – 1954 годов, для романа – становление жанровых форм в послевоенный период (1945 – 1954 годы).

Установив основные линии развития жанровых разновидностей, и сравнив их с «контрольным результатом», Н. Лейдерман приходит к выводу о том, что вторая половина 60-х годов в разработке военной темы может рассматриваться как «стадия многообразия», как этап многостороннего исследования действительности, время максимально широкого охвата жизненного материала, фронтального решения множества гуманистических проблем. Это время многообразия форм художественного познания действительности. И при таких условиях, по мнению исследователя, художественная мысль может объективно, всесторонне и диалектически синтезировать эпоху, она оказывается подготовленной к созданию монументальной, эпической формы. В этом своем убеждении Н. Лейдерман не одинок. Иными путями к тому же выводу пришли И. Кузьмичев и А. Бочаров.

Исследование законов литературного процесса позволяет Н. Лейдерману сделать еще один вывод: «стадия многообразия» всегда наблюдалась в пору завершения историко-литературного периода. Конец 60-х годов он считает рубежом в литературном процессе – закончился один историко-литературный период и начинается новый Симптомы его автор видит в произведениях военной прозы конца 60-х годов – в пафосе исследования, получившего выражение через расцвет документализма, в оживлении романтических жанров и публицистического романа.

Результатом анализа историко-литературного материала в жанровом аспекте явились и закономерно вырастающие из материала выводы о связи жанра с литературным процессом. Жанр, по мнению автора, – это «форма времени», вызываемая к жизни духовными запросами общества на той или иной фазе его развития.

Принятый Н. Лейдерманом метод анализа литературного процесса не может не вызвать одобрения. Он привлекает представлением о литературе как явлении развивающемся и требует глубокого постижения закономерностей и связей, на основании которых возникает художественное произведение как целое и осуществляется процесс внутрилитературного движения.

Методологические установки, принятые Н. Лейдерманом, определяют также многие частные достоинства исследования. Автор, например, считает, что такой жанр, как повесть, на определенном этапе своего развития не случайно «предпочитает» внутренний мир героя – миру внешнему, миру значительных событий и лиц, и лирическое самовыражение – объективному авторскому повествованию. Такая форма повести становится необходимой писателям-фронтовикам для осмысления истории духовного самоопределения молодого воина в горниле боев. Постановка этой проблемы явилась по существу ответом на остроактуальные нравственные и психологические вопросы, вставшие в конце 50-х годов: каковы духовные ценности нашего времени? как формируется личность, отвечающая коммунистическим нравственным идеалам? с какими препятствиями она сталкивается на пути становления?

В свою очередь появление романа-хроники, где в центре – народ и история, порождено эстетической потребностью общества начала 60-х годов, когда стал проясняться коммунистический смысл концепции личности. Такое установление «строгих отношений» между эстетическим сознанием общества и развитием литературы, понимание жанра как «формы времени» помогло избежать устоявшихся, давно сделавшихся в устах нашей критики отрицательно-оценочными определений таких разновидностей современного военного романа и повести, как «панорамный роман», который упрекают в отсутствии глубины в изображении человеческих характеров и «окопная проза», которой приписывают узость обозреваемой позиции. Н. Лейдерман обосновывает появление различных жанровых разновидностей повести и романа историческим состоянием общественного сознания, доказывая тем самым внеисторизм и умозрительность предъявляемых к ним претензий. Однако в открытую полемику он почти не вступает, его работа остается лишь внутренне полемичной.

Много интересных наблюдений и суждений высказано в третьем разделе работы, названном «Историческая типология современного романа о Великой Отечественной войне». Здесь в центре внимания автора романы лирико-психологического, лирико-философского, хроникально-эпического, социально-психологического и публицистического планов, а также становление современного романа-эпопеи и взаимопроникновение жанров и типов Историческая типология жанра романа раскрывается на конкретном анализе таких значительных произведений, как «Суровое поле» А. Калинина, «Дикий мед» Л. Первомайского, «Живые и мертвые» и «Солдатами не рождаются» К. Симонова, «Исход» П. Проскурина, «Блокада» А. Чаковского, «Истоки» Г. Коновалова, «Горячий снег» Ю. Бондарева и др.

Имея несомненные достоинства, не все из которых перечислены, работа Н. Лейдермана не лишена и недостатков. И прежде всего – это узкое представление о литературном процессе. Автор делает выводы об историко-литературном периоде, общих закономерностях его развития на основании наблюдений только за военной прозой. Потому некоторые из выводов представляются недостаточно обоснованными. Более убедительной аргументации, например, требует вывод о том, что конец 60-х годов является рубежом в развитии литературы. И возможность исчерпывающего обоснования этого вывода автору представлялась – стоило только обратить взор в сторону «деревенской прозы» По той же причине в работе остался открытым вопрос о месте военной прозы, ее жанров в литературном процессе.

Не все выводы Н. Лендермана выглядят достаточно обоснованными и по причине краткости анализа, подчас малого количества произведений, привлекаемых автором. Так обстоит дело, например, в разделе о документально-лирической повести.

Теоретичность работы (ее несомненное достоинство) порой оборачивается схематизмом. А иногда автор, в целом внимательный к дефинициям, не дает определений там, где может из-за этого возникнуть неясность. Например, нельзя не пожалеть, что он не сделал основательной попытки разграничить роман, повесть, рассказ и что под жанром у него фигурируют как вид, так и собственно жанр.

Можно было бы сделать и некоторые другие упреки исследователю, но следует помнить о сложности, неразработанности и запутанности многих вопросов, которых он касается. Следует также помнить, что его работа создавалась как учебное пособие по спецкурсу, а здесь, как известно, также вступают в права свои «законы жанра».

3

Конечная дата изучаемого материала в работе Н. Лейдермана – 1970 год. Две следующие книги, о которых пойдет речь в обзоре, хронологически как бы продолжают его исследование: и книга Г. Ломидзе «Нравственные – истоки подвига» ⁸, и второй сборник «Литература великого подвига» ⁹  в основном посвящены текущему литературному процессу. В них анализируется современная многонациональная литература о Великой Отечественной войне, что не исключает, разумеется, некоторых «заходов» в предшествующие периоды разработки этой темы.

Общий аспект исследования темы в книге Г. Ломидзе обозначен в ее заглавии. Но что значит – нравственные истоки подвига советских людей в Великую Отечественную войну и их отражение в литературе? В своем исследовании Г. Ломидзе показывает многосторонность самой проблемы. Героизм, бесстрашие, подвиг в различных его проявлениях, самопожертвование, психологические борения, моральный дух, представление о нравственных ценностях жизни, идейность, патриотизм, интернационализм, национальные традиции и некоторые другие категории, так или иначе связанные с этой проблемой и нашедшие художественное выражение в многочисленных произведениях о минувшей войне, являются объектом пристального внимания ученого. Как известно, этика и эстетика в подлинном искусстве неразрывны, и это единство всегда чувствуется в книге Г. Ломидзе, который, занимаясь нравственной проблематикой, так усилившейся в современной советской литературе, конечно же, в первую очередь ощущает себя критиком и литературоведом, а не философом-этиком.

Кроме того, что в работе ученого акцентируется исследование нравственной проблематики, особенно актуальной для литературного процесса наших дней, следует отметить и некоторые другие, не менее важные, особенности его книги. Это, во-первых, широкий охват произведений многонациональной советской прозы: в книге с различной степенью полноты рассматриваются романы, повести и рассказы более пятидесяти авторов – русских, украинских, белорусских, узбекских, татарских, латышских, эстонских и др. Во-вторых полемичность: всем содержанием (а не словесной «перепалкой», как иногда бывает) книга Г. Ломидзе направлена против наших идеологических врагов, против дегероизации и аморализации искусства. В противовес им исследователь подчеркивает, что героизм и самопожертвование, столь ярко проявившиеся у советских людей в битве с фашизмом и опоэтизированные на страницах нашей литературы, не есть выражение фанатизма, подсознательного, случайного, отчужденного от человека, а есть результат высокого сознания, торжество ясности, целеустремленности, связанной с утверждением человечности, добрых, прогрессивных начал и революционных идеалов.

Хотя исследование художественного своеобразия произведений о Великой Отечественной войне не является прямой целью работы Г. Ломидзе, в главе «Искания и открытия» есть интересные наблюдения над особенностями прозы К. Симонова, Ю. Бондарева, П. Сажина, В. Быкова, А. Чаковского, Ю. Збанацкого, В. Козаченко, А. Ананьева и других писателей. Можно только сожалеть, что наблюдения эти фрагментарны, не развернуты и не приведены в систему, позволяющую делать вывод о стилистических течениях в военной прозе последнего времени. Впрочем, это тема серьезного, самостоятельного труда.

Проблемы, тенденции, идейно-художественные поиски современной литературы о войне стоят в центре внимания и авторов нового выпуска сборника «Литература великого подвига», подготовленного Институтом мировой литературы имени А. М. Горького.

Первый выпуск сборника под таким названием вышел в 1970 году – к 25-летию Победы – и получил признание в нашей печати¹⁰. В нем исследовалась литература военных и послевоенных лет, наряду со статьями были опубликованы ответы на анкету «Слово писателей о войне и военной теме» и воспоминания писателей и о писателях в дни войны Структура второго выпуска изменена; в первом разделе выступают со статьями о современной военной литературе критики и литературоведы, во втором – напечатаны беседы писателей с критиками, где раскрывается творческая лаборатория писателей, авторов значительных произведений о войне, созданных в последние годы.

Сразу же заметим, что структура первого выпуска нам представляется более целесообразной, так как в нем намечено комплексное изучение темы. Регулярное издание подобных сборников позволило бы видеть движение литературы от военных лет до наших дней. Конечно, сосредоточенность на литературе о войне, созданной в последние годы, имеет свой резон, но при этом происходит невольное «усекновение» истоков и традиций. Можно соглашаться или не соглашаться с этим нашим замечанием, во всяком случае, над структурой сборников, поскольку есть намерение выпускать их более или менее периодически, задуматься стоит.

Обратимся сначала ко второму разделу сборника – «С высоты времени». Диалоги А. Кутейниковой и Й. Авижюса, А. Елкина и М. Алексеева, И. Козлова и Ю. Бондарева, Б. Леонова и В. Кожевникова, Л. Лазарева и К. Симонова, П. Топера и А. Чаковского охватывают весьма значительный круг проблем. Причины обращения к военной теме, понимание подвига и героического, характер человека на войне, документ, факт и вымысел, роль личного опыта, биографии в творчестве, соотношение истории и современности, работа над языком, гуманизм, война и нравственность, толстовские традиции – вот далеко не полный перечень вопросов, которые были затронуты в беседах критиков с писателями. И, само собой разумеется, применительно к каждому писателю шла речь об их конкретных произведениях, творческих планах, отношении к критике, читательской реакции и т. д.

Трудно переоценить значение этих материалов. Прежде всего, они вводят в «тайное тайных» творчества самих писателей, позволяют лучше понять их замысел, творческий процесс, который у каждого индивидуален.

Раздумья писателей над военной темой и собственным творчеством – при неизбежном в данном случае субъективизме – являются чрезвычайно важным звеном в осмыслении не только самой литературы о войне, но и – шире – современного литературного процесса в целом. Жанр беседы, диалога при этом, как видно из всего изложенного выше, оказался плодотворным, и тут определенная доля заслуги принадлежит критикам, которые вели беседы, направляли их в определенное русло.

Исследовательские и критические статьи сборника своим пафосом и содержанием тесно связаны с беседами писателей и критиков. В основном они посвящены современной военной прозе, которая, однако, подвергается многоаспектному разбору.

Л. Иванова в статье «Мужество духа» на материале повестей и романов анализирует категорию героического и приходит к выводу, что «процесс типизации шел в творческой разработке писателями темы народного подвига гораздо более интенсивно, чем в какой-либо другой магистральной теме советской литературы. При этом понятие типического в литературе становилось зачастую понятием, адекватным героическому».

А. Хайлов рассматривает концепцию человека. Его статья «Грудью заслонившие страну» раскрывает усилившуюся в произведениях нравственно-гуманистическую проблематику, единство солдатского Долга и человечности, подчеркивает значение исторического и патриотического самосознания народа как фактора, определяющего взгляд литератора на человека.

Отправляясь от определения Чернышевским одной из форм психологического анализа – «связь чувств с действиями», Г. Белая в статье под таким названием обращается к проблеме психологизма. Ситуация нравственного выбора, человек и обстоятельства, драматические коллизии, проблема доверия и недоверия, цель и нравственные возможности, цельность и противоречивость, человек и общество – вот примерные параметры, в которых, по наблюдению автора, ведется исследование человеческой души в военной прозе. Самое главное в ней – это проверка человека действием, что в высшей степени соответствует динамизму самой эпохи Великой Отечественной войны.

В статье «Цена победы» П. Топер останавливается на некоторых аспектах трагического, взяв за исходный материал новые книги В. Астафьева, Б. Васильева и В. Быкова. Он показал, что «свойственное им по сравнению с произведениями предыдущих лет более «сгущенное» изображение трагической сущности войны» связано со стремлением сильнее выразить то, что отнимает война, и «с поисками новых возможностей для исследования героического характера советского человека, раскрытия побудительных причин народного подвига в Великую Отечественную войну». Литературовед исходит из положения, что справедливая война ставит проблему трагического иначе, чем война несправедливая, и в доказательство приводит примеры из литературы Запада.

Эпизодические «выходы» в зарубежную литературу характерны и для некоторых других статей сборника. Статья же С. Бэлзы «Не просто война, но и революция» целиком основана на современной военной литературе социалистических стран, которая изучается с философско-этической точки зрения. Хочется отметить чисто литературные достоинства этой статьи и ее в высшей степени уместность в данном сборнике: она своеобразным прожектором высвечивает содержание других статей.

Статьи о поэзии принадлежат критикам Л. Лавлинскому и А. Когану.

Если первый рассматривает стихи о минувшей войне А. Твардовского, Я. Смелякова, С Орлова А. Межирова, М. Дудина, А. Жигулина, В. Соколова и других поэтов, то второй обращается к поэзии периода Великой Отечественной войны, делая, по его словам, «частные наблюдения»»на полях» отдельных стихотворений. Признавая ценными эти наблюдения, все же следует отметить, что статья А. Когана как-то выпадает из общего стиля сборника, в котором преобладают статьи широкого концептуального характера¹¹.

Такова, в частности, и заключительная статья В. Борщукова, трактующая идейно-эстетические особенности современной прозы о войне в соотнесении с предшествующими этапами развития военной темы в советской литературе. Ценность статьи В. Борщукова состоит также и в том, что он специально останавливается на состоянии критического «хозяйства» в этой области творчества и на некоторых ошибочных тенденциях критики.

В целом статьи сборника раскрывают современную советскую литературу о войне широко, опираются на ее многонациональный опыт, дают представление о ее многогранности. Сложнее обстоит дело с художественно-стилевыми исканиями: о них говорится в статьях лишь попутно и весьма общо.

При всем огромном значении и несомненных успехах, наша военная литература вместе с тем испытывает и определенные трудности, и если пойти не по «вершинным» произведениям, а «рядовым», здесь обнаружатся и такие явления, которые заслуживают серьезного и строгого разбора. Между тем критическое начало можно обнаружить лишь в статьях Г. Белой и Л. Лавлинского.

Поскольку в статьях с разных точек зрения нередко говорится об одних и тех же произведениях (что неизбежно), в сборнике встречаются близкие друг к другу характеристики (например, повести К. Симонова «Двадцать дней без войны»); их можно было бы избежать при более внимательном редактировании книги.

* * *

Подводя общие итоги, можно сделать заключение: лучшие из появившихся к 30-летию Победы работ свидетельствуют о том, что и научная мысль, и критика настойчиво обобщают литературный опыт, находят новые пути к освещению того, что сделали советские писатели.

Что касается перспектив исследования темы, являющейся предметом нашего обзора, то мы вполне согласны с В. Борщуковым, который писал: «Перед критикой и литературоведением, занимающимся изучением военной литературы, стоят большие и сложные задачи. Предстоит выявить место литературы о войне в общем процессе развития советской многонациональной литературы и в мировом литературном движении, раскрыть ее социально-историческое, философское и эстетическое значение. В более основательном исследовании нуждается концепция мира и человека в военной литературе, ее развитие на разных этапах, вопросы, связанные с жанровым разнообразием этой литературы. Больше внимания необходимо уделить борьбе с зарубежными фальсификаторами истории советской литературы, в особенности с попытками извращения «советологами» смысла и эстетического содержания советской литературы о войне».

В приведенных словах – целая программа дальнейшей работы.

г. Иваново

1. А. Н. ТОЛСТОЙ, ПОЛН. собр. соч., т. 14, Гослитиздат, М. 1950, стр. 357.[↩]
2. А. Твардовский, О литературе, «Современник». М. 1973, стр. 246.[↩]
3. Л. Лазарев, Время итогов, «Литературное обозрение», 1974, N 2, стр. 64.[↩]
4. Первые издания книг П. Топера и А. Абрамова рецензировались в «Вопросах литературы», 1972, N 1 (рецензия Л. Лазарева); 1973, N 8 (рецензия В. Пискунова). Поэтому, естественно, они не включены в наш обзор.[↩]
5. С. Я. Фрадкина, Русская советская литература периода Великой Отечественной войны. Метод и герой. Учебное пособие к специальному курсу, Изд. Пермского университета, 1975, 317 стр.[↩]
6. И. А. Спивак, Советская поэзия периода Великой Отечественной войны в жанровом развитии, изд. 2-е. дополненное, «Вища школа», Львов. 1975, 200 стр.[↩]
7. Н. Л. Лейдерман. Со временная художественная проза о Великой Отечественной войне (Историко-литературный процесс и развитие жанров. 1955 – 1970). Пособие по спецкурсу (Свердловский пединститут), ч. 1-я, 1973, 144 стр.: ч. 2-я, 1974, 157 стр.[↩]
8. Г. Ломидзе, Нравственные истоки подвига. Советская литература и Великая Отечественная война, «Советский писатель» М. 1975. 246 стр.[↩]
9. »Литература великого подвига Великая Отечественная война в литературе» вып. 2. Составители В. Борщуков, Л. Рианова «Художественная литература». М. 1975, 352 стр. [↩]
10. См.: «Литературная Россия», 7 мая 1071 года (Г. Бровман); «Сибирские огни», 1971. N 6 (В. Одинокой) «Вопросы литературы», 1971, N 11 (И. Козлов); «Знамя». 1972, N 2 (В Севрук) и др.[↩]
11. Укажем попутно, что мате риал этой статьи вошел в книгу А. Когана «Перечитывая войну» (»Художественная литература», М. 1975), которая вводит новые факты о творчестве поэтов, погибших на войне, и о «поэтах фронтового поколения», а также включает заметки о новых повестях, посвященных войне. Книга эта заслуживает специального разбора.[↩]