В поисках непредвзятости

«Связь времен. Проблемы преемственности в русской литературе конца XIX-начала XX в.». Отв. редактор В. А. Келдыш, М., «Наследие», 1992, 376 с.

О замысле сборника рассказывает В. Келдыш во «вступительных замечаниях»: «Связь времен» в ряду других подобного рода изданий должна «восстановить доброе имя замечательной литературной эпохи, которую часто именуют русским «серебряным веком» и которая многие годы воспринималась «нашим литературоведением под знаком кризиса» (говоря языком менее академическим – под знаком презумпции неполноценности). «Речь, – продолжает В. Келдыш, – шла (пусть и с рядом оговорок) об отступлении от заветов и традиций, «выпадении» из них, о разрыве в цепи поступательного художественного развития. Ныне эта версия почти ушла в небытие. Но сменившему ее обновленному взгляду еще недостает полноты мотивировок. Он нуждается в дальнейшем развертывании, в умножении конкретных исследований…» (с. 3).»Связь времен» и мыслится одним из таких конкретных исследований, призванных способствовать утверждению нового и непредвзятого подхода к русскому «серебряному веку» в свете его соотношения с художественной традицией. Исходя из этого замысла, авторы сборника поставили перед собой две взаимосвязанные задачи. Во-первых, исследовать особенности эстетической и критической рефлексии деятелей рубежа веков над русской классикой; во-вторых, изучить рефлексию художественную и осознать, как преломились принципы классической литературы в прозе и поэзии конца XIX-начала XX века.

Идя вслед за авторами сборника, остановимся сначала на рефлексии критической. Один из первых результатов исследования состоит в том, что выработанное «серебряным веком» понимание классики само стало важнейшей органической частью традиции. «Нам не так легко, – пишет С. Аверинцев, – с достаточной отчетливостью уяснить себе, насколько мы – до сих пор! – зависимы в наших собственных оценках отечественной классики от символистов…» (с. 299). Действительно, то, что Пушкин – великий поэт и «наше все», знал и XIX век, но, оказывается, «вплоть до символистов едва ли была доведена до конца канонизация центральной фигуры русской поэзии – фигуры Пушкина» (с. 300).

И дело, конечно, не в формальной канонизации. Именно теперь, как явствует из статьи В. Скуратовского «Пушкин в русской литературе конца XIX-начала XX века», происходит решающее событие в восприятии поэта русской культурой: совершается «разгерметизация» его, возникает народно-фамильярное отношение к нему и карнавальный ореол вокруг его имени, но сам этот факт «во многом предстает как превращенный отзвук именно «элитарного» освоения Пушкина, а последнее, в свою очередь, также не в малой степени определяется массовой жизнью пушкинского наследия» (с 7).

Столь же поворотным было выработанное «серебряным веком» понимание другого великого писателя – Гоголя. Об этом интересная статья В. Паперного «В поисках нового Гоголя». Показательно, что, по мнению автора, наука вплоть до сегодняшнего дня оказалась готовой «переинтерпретировать на своем языке далеко не все образы Гоголя, созданные в литературе рубежа веков» (с. 22). Такое же многообразие истолкований, до сих пор не освоенных по-настоящему нашей наукой, отмечается и в отношении Л. Толстого в статье Э. Бабаева «Лев Толстой: итог или проблема?».

Решающий шаг был сделан в интересующее нас время и в интерпретации Достоевского, репутация которого еще не была столь устоявшейся, как репутация Пушкина или даже Гоголя. Освещению этого вопроса посвящена фундаментальная работа В. Келдыша «Наследие Достоевского и русская мысль порубежной эпохи». Анализируя рожденное этим временем «великое множество критических толкований творчества Достоевского» (с. 77), критически оценивая крайности и односторонности их, исследователь выделяет два главных момента. Прежде всего, это стремление увидеть «целостного» Достоевского (с. 111) – открытие его универсальности и всеобъемлемости и в то же время глубины, позволившей ему осуществить «вершинное художественное постижение человеческого духа в его антитетичности» (с. 100). Второе – «окончательная реабилитация Достоевского – художественного гения» (с. 112), ряд глубоких наблюдений над его поэтикой, без которых было бы невозможно то принципиально новое слово, которое сказал о Достоевском- художнике М. Бахтин – поздний современник людей «серебряного века» (с. 96).

Сложнее вторая задача, поставленная перед собой авторами «Связи времен», – изучение того, как классическая традиция преломилась в самой художественной структуре литературы рубежа веков. В сборнике возникает достаточно репрезентативная картина и прозы начала XX века, представленной именами Чехова, Короленко, Розанова, Горького, Л. Андреева, Мережковского, Ф. Сологуба, А. Белого, и круга тех классиков, с которыми они сопоставляются (Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Достоевский, Л. Толстой, Салтыков-Щедрин и др.; из великих писателей выпал Тургенев, для чего, впрочем, имеются некоторые основания).

Казалось бы, перед авторами, пишущими о реалистах рубежа веков – Чехове, Короленко (статья Э. Полоцкой «Первые достоинства прозы (от Пушкина к Чехову)», 3.