В поисках героя своего времени. Андрей Рубанов

Миропорядок, с которым столкнулись писатели 1990-х, представлялся им странным, «разрозненным, алогичным, не складывающимся в общую картину, зыбким, не предопределенным», подразумевающим множество точек зрения и разность позиций. В этой реальности появлялся герой, «подчиненный авторской идее, авторскому замыслу <…> Он «призрачен», если пользоваться определением В. Набокова. Появление различных типов героя связано с необходимостью фиксации разнообразных отношений в обществе. Кроме того, увеличение числа жанровых модификаций также предопределило расширение типажей…» [Русская проза… 21]

К 1990-м восходит и проза Андрея Рубанова — писателя, балансирующего между массовым вкусом и элитарным признанием, автобиографизмом и вымыслом, прошлым и настоящим.

Его первым крупным произведением, визитной карточкой, стал нашумевший автобиографический роман «Сажайте, и вырастет» (2005). По сути своей это были тюремные мемуары, насыщенные элементами детектива, авантюрного романа, юморески. Двадцатисемилетнего банкира, создавшего вместе с партнером Мишей полулегальную контору по отмыванию финансовых потоков, арестуют прямо на улице два неместных агента. В тюрьме у главного героя не только отбирают свободу, но и крушат, переворачивают с ног на голову его взгляды на окружающий мир. Происходит резкое, болезненное выпадение из мира легко заработанного богатства, гламурной и счастливой жизни в пространство, ставшее символом неволи, — изоляторы «Лефортово» и «Матросская Тишина». Первый, прежде такой реальный и плотный окружающий мир, на деле оказывается надутым, искусственным и иллюзорным. Люди в нем, казавшиеся вначале эталоном делового сообщества, сработанными из железа и бетона, превращаются в бесхребетных предателей, трусов, лишенных начисто такого мерила морали, как совесть.

А тюрьма — как буферная зона: именно она срывает маски, клише, объединяет в одной камере представителей различных слоев общества. Для кого-то она становится родным домом — как рыба в воде чувствуют себя в тюрьме Фрол и Слава КПСС, для интеллектуалов Лоера и Максима Штейна тюремное заключение воплощает в себе все круги ада… Для третьих же, в числе которых и герой романа, тюрьма — это прежде всего школа жизни, возвращающая из мира призрачного успеха в реальность. Тюрьма, несмотря на парадоксальность, становится тем мрачным «полем» или «садом», где «саженцы» превращаются или в грозный сорняк человечества, или, пройдя сквозь лишения, боль и невзгоды, перерастают и обретают самих себя.

«Мечта» (2007), «Йод» (2010), а также сборники рассказов «Тоже Родина» (2011) и «Подвиги» (2012) — по большому счету, продолжение автобиографического цикла, начало которому было положено первым романом. К сожалению, одновременно с растущим писательским мастерством автора увеличивается и мера рубановского самолюбования: как и большинство молодых современных писателей, Рубанов исповедует автобиографическую методику поиска нынешнего героя. Более привлекательный, более сильный герой, нежели само авторское alter ego, в его прозе попросту невозможен — и это, как и отчетливый запах зоны в рассказах Рубанова, выдает принадлежность к лимоновской линии русской литературы. «Вообще писать по принципу «испытано на себе», используя при этом образ героя-автора, — ход не новый и хорошо известный современной российской литературе хотя бы по «Эдичке» Эдуарда Лимонова…» — замечает Ю. Щербинина в статье, посвященной как раз таки образу (или призраку?) героя современного общества, чей след критик рассчитывает обнаружить в романе Рубанова «Жизнь удалась» (2008) [Щербинина: 155]. Однако этот роман не только о возможном герое нулевых, но и о том обыкновенном «магическом реализме», которым пропитана жизнь современного человека. Название романа отсылает к популярной рекламе 1990-х, учитывая и пародируя рекламную стилистику того времени: что было бы, если бы жизнь героя 1990-х сложилась как на плакате? Судьба Матвея Матвеевича Матвеева, мелкого бизнесмена, живого и умершего, подтверждает: невозможно повернуть жизнь вспять, и то развитие бытия, с которым мы имеем дело сегодня, — единственно правильное.

Сюжет другого романа на сходную тему — «Готовься к войне» (2009) — встроен в более тонкую мистическую парадигму, нежели периодические отсылки к потустороннему миру и «призракам 1990-х». Знаеву, строгому банкиру и деловому аскету, удача сопутствует до тех пор, пока он не встречает свою любовь. Два часа потерянного на девушку времени — и «неосязаемый бог бизнеса» отворачивается от дельца: Время объявляет войну отщепенцу.