№6, 2016/Теория литературы

Наследие и рецепция, или Р. Якобсон о М. Бахтине

Статья подготовлена при финансовой поддержке РГНФ, проект 16-3-00687а: «Герменевтика классическая и современная: ретроспектива и перспектива».

Рецепция научно-гуманитарного наследия Михаила Михайловича Бахтина (1895-1975) начиная с 1960-х годов — единственная в своем роде история в жанре «серьезно-смехового», но не в исторической поэтике мировой литературы (где это древнее понятие было по-новому осмыслено Бахтиным), а в литературоведении, литературной критике и в общественном сознании эпохи советского и западного постмодерна — эпохи, которая закончилась на наших глазах вместе с концом Нового времени в прошлом столетии. Одним из бесчисленных документов этой довольно бурной рецепции на родине и на Западе является публикуемое ниже предисловие выдающегося филолога и лингвиста, современника и антипода Бахтина — Романа Осиповича Якобсона (1896-1982) к опубликованному в 1977 году в Париже французскому переводу книги «Марксизм и философия языка», вышедшей в свет в Ленинграде двумя изданиями (1929, 1930) под фамилией В. Волошинова и никогда с тех пор не издававшейся, вплоть до краха СССР.

Оставим здесь вне рассмотрения эту «поразительную», по слову Р. Якобсона, книгу, настолько же «известную», насколько до сих пор по-настоящему не прочитанную (но ведь такова, заметим в скобках, судьба практически всех дошедших до нас бахтинских текстов, включая те, что были опубликованы под именами друзей, и это — метатекстуальный, металингвистический признак идентичности авторства, узнаваемого, если угодно, «по когтям льва»). Попробуем сжато прокомментировать текст Р. Якобсона: даже маленькое «Предисловие» второй половины 1970-х годов сегодня, не говоря уж о 1920-х годах в СССР, когда был написан и напечатан «Марксизм и философия языка», тоже не очень понятно вне стоящего за ним событийно-исторического затекста, то есть вне своего и вне «большого» времени. Наша герменевтическая тема — условия возможности (в данном случае — невозможности) понимания на почти отдельно взятом скромном примере.

Первое, что целесообразно иметь в виду, читая «Предисловие», и по отношению к чему история рецепции бахтинского наследия в целом оказывается уже следствием, — это факт выпадения этого наследия из нормальной исторической преемственности восприятия и обсуждения.

В самом деле, М. Бахтин не был прочитан и реципирован в свое время (своевременно); его читали и обсуждали, в основном, не современники, а постсовременники «эпоху спустя». Этот мыслитель, философ языка, литературовед, гуманитарный эпистемолог, который был, по выражению С. Аверинцева, «единственным среди многих» [Аверинцев 2010: 93], почти лишен этих «многих» в нашем восприятии, лишен «биографии» в привычном смысле этого слова (Бахтин комментирует этот факт в беседах с В. Дувакиным в связи с судьбой своего круга и своей социокультурной генерации) [Бахтин. Беседы… 217-219]) Отсутствует бэкграунд, то есть апперцептивный фон, на котором различают (и отличают) чей-то индивидуальный опыт, вот эту единственную жизнь, это творчество и т. п.1

Скажем, у поэтов-футуристов и у филологов-формалистов пореволюционного десятилетия, не исключая Р. Якобсона, такой конкретно-исторический фон, более или менее известный по многочисленным печатным свидетельствам современников, как-никак был; а вот «откуда взялся Бахтин» как философ и филолог, мы до сих пор не очень себе представляем: остались тексты вне контекста, и это относится не только к ранним программно-философским рукописям Невельско-Витебского периода (без начала, без конца и без авторского заглавия), но и к опубликованным при жизни знаменитым монографиям о Достоевском и Рабле. Как следствие всего этого, Бахтина начиная с 1960-х годов можно было понимать и толковать по своему хотению — как «формалиста», «семиотика» или «революционера в марксистском литературоведении», а то и как «сталиниста» — идеолога русской тоталитарной «соборности». Такая ни в чем, кроме собственных предрассудков, некомпетентности и глупости, не укорененная свобода интерпретации давала неограниченные возможности оценивать этого оппонента формализма, марксизма, структурализма и тоталитаризма в контексте общеизвестных и как бы общепонятных (в СССР и на Западе) теоретических и идеологических трендов, клише и легенд, то есть с позиций расхожей «официальной культуры», которой, как сказано в финале книги о Рабле, ни в какую эпоху не следует «верить на слово» [Бахтин 2010: 507].

Р. Якобсон, разумеется, был куда менее наивен уже в качестве современника и соотечественника Бахтина, тем более что он, как теперь известно, со свойственной ему чуткостью ко всему неординарному в науке, был внимательным пожизненным читателем доступных в то время бахтинских текстов. Но и Якобсон, как свидетельствует его «Предисловие», предпочел типичную для всех структуралистов-семиотиков 1960-1970-х годов стратегию: критерием актуальности наследия М. Бахтина оказывается принадлежность к тогдашнему тренду — семиотике.

Тот факт, что фундаментальная критика Бахтиным — и не где-нибудь, но именно в «Марксизме и философии языка» — всей парадигмы «абстрактного объективизма», от Декарта до Соссюра (то есть того типа философско-лингвистического мышления, на который в основном и опирался Р. Якобсон и почти вся структуралистская семиотика ХХ века), предметно требовала основательного прояснения позиций (того, что немцы называют труднопереводимым словом Auseinandersetzung), — этот очевидный факт как бы не замечался или оттеснялся на задний план как советским, так и западноевропейским и восточноевропейским структурализмом. Томас Кун в своей знаменитой книге о научных революциях едко, но метко назвал такое внеисторическое обращение с историей своей же научной дисциплины «идеологией науки как профессии» ([Кун: 182], ср.: [Махлин.

  1. В феноменологии форм авторства, намеченной в раннем незавершенном трактате М. Бахтина «Автор и герой в эстетической деятельности» (1922/1923), биография (как и автобиография) — это история человека (или — в автобиографии — себя самого) в мире других людей и с точки зрения авторитетных ценностей этого мира, — в противоположность форме «самоотчета-исповеди».[]

Статья в PDF

Полный текст статьи в формате PDF доступен в составе номера №6, 2016

Литература

Аверинцев С. С. Филология // Краткая литературная энциклопедия в 9 тт. Т. 7. М.: Энциклопедия, 1972. С. 973-979.

Аверинцев С. Личность и талант ученого (1976) // М. М. Бахтин: антология критики / Под ред. В. Л. Махлина. М.: РОССПЭН, 2010. С. 93-101.

Автономова Н. Открытая структура: Якобсон-Бахтин-Лотман-Гаспаров. М.: РОССПЭН, 2009.

Бахтин М. М. Записи лекций М. М. Бахтина по истории русской литературы. Записи Р. М. Миркиной // Бахтин М. М. Собр. соч. в 6 тт. Т. 2. М.: Языки славянской культуры, 2000. С. 213-427.

Бахтин М. М. Фрейдизм. Формальный метод в литературоведении. Марксизм и философия языка. Статьи. М.: Лабиринт, 2000. (серия «Бахтин под маской»).

Бахтин М. М. Беседы с В. Д. Дувакиным. М.: Согласие, 2002.

Бахтин М. М. Рабочие записи 60-х-70-х годов // Бахтин М. М. Собр. соч. в 6 тт. Т. 6. 2002. С. 371-439.

Бахтин М. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса (1965) // Бахтин М. М. Собр. соч. в 6 тт. Т. 4 (2). 2010. С. 8-508.

Бочаров С. Г. Об одном разговоре и вокруг него (1992) // М. М. Бахтин: антология критики. С. 47-79.

Волошинов В. Н. Марксизм и философия языка. Л.: Прибой, 1929.

Замятин Е. О сегодняшнем и современном (1924) //Замятин Е. Я боюсь: Литературная критика. Публицистика. Воспоминания. М.: Наследие, 1999. С. 101-112.

Кожинов В. В. Как пишут труды, или Происхождение несозданного авантюрного романа // Диалог. Карнавал. Хронотоп. 1992. №1. С. 116-117.

Кристева Ю. Бахтин, слово, диалог и роман // От структурализма к постструктурализму: Французская семиотика / Сост. и вступ. ст. Г. К. Косикова. М.: Прогресс, 2000. С. 427-457.

Кун Т. Структура научных революций / Перевод с англ. И. Налетова и др. М.: АСТ, 2001.

Махлин В. Л. Материальная эстетика как трансфер // Сравнительно о сравнительном литературоведении / Под ред. Е. Дмитриевой и М. Эспаня. М.: ИМЛИ, 2014. С. 290-313.

Махлин В. Л. Опоздавший разговор // Проблемы и дискуссии в философии России второй половины ХХ века: Современный взгляд / Под ред. В. А. Лекторского. М.: РОССПЭН, 2014. С. 360-380.

Тодоров Ц. Монолог и диалог: Якобсон и Бахтин // Диалог. Карнавал. Хронотоп. 2003. № 1-2. С. 245-279.

Федотов Г. П. Трагедия интеллигенции (1926) // Федотов Г. П. Судьба и грехи России: Избранные статьи по философии русской истории и культуры в 2 тт. Т. 1. СПб.: София, 1991. С. 66-101.

Фриу К. Бахтин до нас и после нас (1971) //М. М. Бахтин: антология критики. С. 80-92.

Thеorie de la littеrature. Textes des Formalistes russes rеunis. Presents et traduits par Tzvetan Todorov / Prеface de Roman Jakobson, Paris: Seuil, 1965.

Vautier B. Roman Jakobson face ` Bakhtine et ses disciples (Quelque elements en vue de rеouvrir un dеbat linguistique et littеraire) // Slavica occitania (Toulouse). 2003. № 17. P. 187-206.

Цитировать

Махлин, В.Л. Наследие и рецепция, или Р. Якобсон о М. Бахтине / В.Л. Махлин // Вопросы литературы. - 2016 - №6. - C. 94-108
Копировать