В лаборатории «нового романа»
Л. Еремеев, Французский «новый роман», «Наукова думка», Киев, 1974, 223 стр.
За два последних десятилетия в периодике появилось большое количество статей, прямо или косвенно связанных с изучением нашумевшего явления французской литературы 50-х годов – «нового романа». Однако они не могли заменить обстоятельного исследования, которое предпринял украинский критик Л. Еремеев. В его книге «Французский «новый роман» дан последовательный и широкий анализ этого явления, содержится ряд интересных сведений о литературе модернизма. Л. Еремеев поставил целью работы «показ «нового романа» как типического и вместе с тем специфического явления модернизма».
«Новый роман» представлен в книге преимущественно как школа в, трех лицах (Ален Робб-Грийе, Натали Саррот, Мишель Бютор). Знакомя читателей с романами Саррот, Бютора и Робб-Грийе, автор выделяет вопросы философии, социологии, проблемы литературного метода и формы. Все эти моменты и прежде рассматривались в нашей критике, но не столь подробно. Л. Еремеев ведет серьезный философский и теоретический спор с писателями, которые в отличие от «новых новых романистов» на свое слово в философии и не претендовали, а теорией занимались лишь постольку, поскольку стремились объяснить, как и зачем надо читать их произведения.
Книга разделена на главы, представляющие неодинаковый интерес, так как часть из них содержит анализ романов и теоретических опусов, уже подвергавшихся критике в статьях советских литературоведов. Обратимся поэтому к тем разделам, где автор, полемизируя с буржуазными литературоведами, расширяет и углубляет наше представление о «новом романе».
Разбирая творчество Натали Саррот, Л. Еремеев в основном останавливается на романах и статьях, имеющих характер литературных манифестов. Исследователем вскрыты и прослежены основные положения книги «Эра подозрений», а именно: намеченная Саррот эволюция романа от Достоевского к Кафке и далее через литературу абсурда к созданию «бихевиористского» романа, – это с одной стороны; а с другой – тенденция к исчезновению характера, сосредоточение на «микропсихологии», описании «тропизмов», едва уловимых движений души. Вывод автора совпадает с выводами исследователей, ранее касавшихся этой темы (Т. Мотылева, С. Великовский, Т. Балашова и др.). По его мнению, не техника определяет основные черты романов Саррот, главное для нее – это дегуманизация и уход от социальных проблем. В начале книги кратко, а затем более подробно Л. Еремеев знакомит читателя практически со всеми наиболее значительными произведениями Н. Саррот от «Портрета неизвестного» (1948) до романа «Вы их слышите?» (1972).
Таким же образом представлены в книге Ален Робб-Грийе и Мишель Бютор. Сначала мы узнаем о понятии «шозизм», выдвинутом Робб-Грийе в сборнике критических статей «За новый роман», а потом о практическом воплощении и эволюции его идей в романах «Ластики» (1953), «Подсматривающий» (1955), «Ревность» (1957), «В лабиринте» (1959), «Дом свиданий» (1965), «Проект революции в Нью-Йорке» (1970) и сценарии фильма «Прошлым летом в Мариенбаде». Ни в одном из исследований прежде творчество Робб-Грийе не рассматривалось так тщательно.
Что касается Мишеля Бютора, то его творчество, получило уже довольно полное освещение в работах Т. Балашовой, С. Великовского, И. Шкунаевой, Л. Андреева. Л. Еремеева интересуют, прежде всего, эстетические идеи М. Бютора: рассмотрение романа как «поиска», как «модели» реальных связей в жизни, а также отношение к роману как к мифу, повествующему и поучающему. Затем он проанализировал несколько его произведений – от переведенного на русский язык «Изменения» до менее известных романов «Миланский поезд» (1954), «Распределение времени» (1956), «Ступени» (1960) и др.
Л.. Еремеев воочию показал антисоциальную направленность «новороманистов», что представляется особенно важным в связи с попытками западного литературоведения обосновать «историчность»»нового романа». Л. Еремеев соглашается с мыслью Р. Барта о том, что «творчество Робб-Грийе становится оттиском чувства, пережитого обществом, и история этого творчества станет в своем роде историей этого общества», подчеркивая слова «в своем роде», ибо «новый роман» – признак болезни этого общества. Исследователь считает, что наиболее серьезная попытка обосновать «историчность»»нового романа» сделана в книге Л. Гольдманна «За социологию романа», в которой смена форм романа связывается с изменениями в структуре капитализма. Своеобразным ключом к роману Л. Гольдманн делает категорию «овеществления», выражающую суть структуры буржуазного общества. Но, прилагая эту категорию к литературе, он говорит о ее «прямом и непосредственном отражении» в художественном произведении. Тем самым Л. Гольдманн отказывает искусству в познавательной и преобразующей функциях, автору – в классовой позиции. Л. Еремеев убедительно полемизирует по всем этим проблемам не только с Л. Гольдманном, но и с другими авторами, выдвигающими сходные идеи и пытающимися отстоять права «нового романа» как единственно возможной формы эпического художественного выражения во второй половине XX века: с Ф. Кермоудом, Ж. -П. Файем, А Кестлером, Е. Чолович и др.
Вопреки собственным теориям, «новороманистам» не удалось создать произведений, в которые вовсе не проникала бы социальная действительность. Хотя изобразительные средства способствуют «герметизации» смысла, насущные проблемы эпохи присутствуют в лучших романах, созданных этими авторами. Л. Еремеев доказывает это на примере романа «Золотые плоды» Н. Саррот, небезосновательно и метко называя его «беллетризованным эссе с мотивами личной неприязни к традиции».
Философские идеи «новых романистов» более или менее последовательно выразил Робб-Грийе. В философской системе Робб-Грийе, называемой «вещизмом», центральное место занимает проблема восприятия. Восприятие предполагается «очищенным», изолированным от предшествующих знаний, сиюминутное мгновенное впечатление абсолютизируется, «оптически» увеличивается, возводится в степень. Л. Еремеев соглашается с американским литературоведом Луисом Кэмпфом, отмечая полную аналогию взглядов Робб-Грийе на природу восприятия с теориями Д. Юма. По мнению советского критика, А. Робб-Грийе разделяет не только юмовскую концепцию восприятия, но и его агностицизм, который характерен для эстетики и литературы Модернизма в целом. Отсюда в эстетике «новороманистов» берет начало принцип «создания» новой реальности, субъективного автономного мира.
И еще одна проблема «новороманистов», по мысли автора, перерастает в философскую – это проблема времени. Человек у Робб-Грийе живет в «вечном настоящем», поэтому самое подходящее время для романа – это настоящее изъявительного наклонения. Прошлое с будущим существуют одновременно и должны восприниматься как равные по интенсивности и значению. У Бютора время тоже имеет пространственную структуру, прошлое функционально меняется в свете текущего настоящего, отсюда многоаспектность повествования. Само обращение ко времени и приведенное его толкование создает иллюзию изменчивости, развития бытия, но в действительности оно движется лишь «потоком сознания».
Л. Еремеев подробно останавливается на анализе философских аспектов «нового романа», последовательно демонстрируя их связь с экзистенциализмом, феноменологией Гуссерля, «описательной» традицией Брентано. Автор исследования устремляется вслед за Робб-Грийе в самые дальние уголки его теоретических построений, всюду противопоставляя им марксистское представление о мире.
Определенный интерес представляет анализ литературной техники «нового романа». Этот вопрос Л. Еремеев сводит к исследованию проблемы жанра. Роман, получивший название «новый», в действительности осуществил много заимствований из нелитературных жанров, что вообще свидетельствует о возможностях романного развития за счет адаптации отдельных нероманных приемов. Однако заимствования в данном случае сделаны в ущерб важнейшим и наиболее существенным чертам эпического жанра, они размывают его основу. В меньшей степени Натали Саррот, в большей Робб-Грийе и Бютор стали использовать в романе кинематографическую форму. Но это «кинороман», из которого исчезло действие, исчезла фабула. Перед нами статичная фотография, выраженная словами. Л. Еремеев интересно иллюстрирует кинематографизм «нового романа» разбором книги Робб-Грийе «Ревность» и пьесы Робера Пенже «Инквизиционный допрос». На примере именно этих произведений, а не часто упоминаемого романа-сценария «Прошлым летом в Мариенбаде» демонстрируются очевидные недостатки выхолощенных киноприемов.
Любопытна попытка Л. Еремеева проследить истоки «вещизма». По его мнению, первоначально «вещизм» нашел свое выражение в живописи. Так, в картинах Сезанна «мир случайностей» замещен уравновешенным статичным миром единообразных предметов. В последующем кубисты и абстракционисты, как в настоящее время Ален Робб-Грийе, начинают конструировать не только пространство, но и сам предмет (в романе – ситуацию). Автор книги рассказывает о возникавших в разные эпохи вспышках интереса к вещам, но обращает внимание на то, что о «вещизме» как таковом следует говорить лишь применительно к эпохе империализма, к «обществу потребления». Л. Еремеев верно показывает отличие «вещистских» концепций Робб-Грийе от фетишизации предметов у натуралистов.
Представляется излишне распыляющей и осложняющей повествование демонстрация духовной связи «нового романа» с антитеатром, литературой «потока сознания» и даже полицейским романом. Утверждение близости Натали Саррот к идеям и творческой манере В. Вулф, думается, уводит читателя от основного предмета разговора. Подводя итоги, Л. Еремеев снова обращается к философии и эстетике, желая показать, теперь уже в общем плане, что «новому роману» присущи такие черты модернизма, как фрагментарность, дегуманизация, субъективизм. В полемике с американским литературоведом Стольцфусом он доказывает, что «новый роман» мистифицирует реальный мир, выводя его за пределы действия законов объективной действительности. Это свидетельствует о растерянности писателей данного направления перед враждебной человеку действительностью.
Однако, ведя полемику с «новыми романистами» чуть ли не по каждому моменту, попутно полемизируя с их защитниками, критиками, считающими модернизм самым передовым искусством, Л. Еремееву следовало бы многие вопросы соединить, более стройно скомпоновать.
Несмотря на некоторую беспорядочность изложения, автору рецензируемой книги удалось глубоко проникнуть в теоретико-эстетическую лабораторию «новых романистов».