В двух измерениях: Современная британская поэзия в русских переводах
Сборник современной британской поэзии с параллельными текстами на английском и русском языках — результат двухгодичной работы семинара молодых переводчиков при Британском Совете под руководством М. Бородицкой и Г. Кружкова. Состав книги складывался в процессе занятий; каждый из участников семинара выбирал созвучные стихи тех или иных авторов, результаты совместно обсуждались — очно и заочно. Дважды за время работы семинара участники собирались в Пушкинских Горах, где к работе подключались британские коллеги — поэты и переводчики Дэвид Константайн и Саша Дагдейл.
Издание двуязычно: оригинал и один-два-три перевода. Около половины авторов зазвучали по-русски впервые. В информативной статье «Британская поэзия сегодня» Саша Дагдейл не скрывает печальной статистики: «В 2005 году в Соединенном Королевстве было продано 890 220 поэтических сборников: по утверждению газеты «Гардиан» от 26 января 2006 года, это «худший результат за последние годы» (статья в газете была озаглавлена: «Поэзия? Она скоро будет не популярней народных плясок») <…> Только 3 % от всех проданных поэтических книг приходится на сборники современных авторов» (перевод М. Бородицкой, с. 22). Г. Кружков во вступительной статье напоминает резюме «Трех эпох» У. Б. Йейтса: «»Рыба Шекспира плескалась в бескрайних морях./ Рыба романтиков билась в прибрежных волнах./ Что за рыбешка корчится здесь на камнях?»» (с. 13). От энтропии уйти вряд ли возможно, но представленные произведения вызывают безусловный интерес.
Среди переведенных авторов — Роберт Грейвз (1895-1985), сэр Уильям Эмпсон (1906-1984), Уистан Хью Оден (1907-1973), Кэтлин Рейн (1908-2003), Филип Ларкин (1922-1985), Элизабет Дженнингс (1926-2001), Тед Хьюз (1930-1998), Майкл Лонгли (1939), Дерек Махун (1941), Полина Стейнер (1941), Дуглас Данн (1942), Джейн Дрейкотт (1954), Кэрол Энн Даффи (1955), etc. Переведены, но не включены в книгу (пока не удалось связаться с правообладателями) подборки Стиви Смит, Джона Бетджемана, Стивена Спендера, Нормана Маккейга, Джеффри Хилла. Справки об авторах составила М. Фаликман.
Данные о переводчиках почему-то отсутствуют. Некоторым из них дано слово в рубрике «Вместо послесловия. Говорят участники семинара», но полная информация, безусловно, была бы интересна. Ощущение, что мы знакомимся не просто с новыми переводчиками, но поэтами. Е. Третьякова и М. Фаликман, по-моему, могут претендовать на подготовку собственных книг (если они еще не изданы).
Переводческие стратегии различны. «Соблазн чужого сада» — так называет вступительную статью Г. Кружков. Гуляя по деревне Петровское, где жили участники семинара, он обратил внимание на увивающий заборы хмель, и вспомнил Англию и строки О. Чухонцева: «Взгляни, как сладко ягоды висят,/ но слаще среди них чужая ветка./ — Малина ваша проросла в наш сад, -/ через забор мне говорит соседка». Г. Кружков не скрывает: «Чужая ветка манит».
Открытий и приятных сюрпризов много. Читая Сашу Дагдейл, удивляешься, как в России не появился диптих «Заяц» и «The Hare» («Zaitz»). Казалось бы, каждый школьник знает легенду о том, как в декабре 1825-го Пушкин делает попытку выехать из Михайловского в Петербург. Доберись он до столицы, как раз попал бы к восстанию декабристов, среди которых у него было много друзей. Но Пушкин вернулся… В первой части — монолог зайца, ждущего в засаде, чтобы перебежать дорогу перед санями («…Я все жду, все жду и жду,/ Лапкам холодно на льду./ Воздух нюхаю и злюсь:/ Пропустить его боюсь…» — перевод Е. Третьяковой, с. 437), во второй — монолог ездока, пораженного его прыжком-полетом и решающего повернуть коня.
«Лазарь — Христу», «Христос — Лазарю» — еще один диптих, на этот раз Дэвида Константайна. Обращаясь к другу, Лазарь не судит — он размышляет о собственном нежданном воскресении: «Ты забываешь, что до сей поры/ Я в смерти был — не в коме, но во сне,/ Без чувств, без мыслей о грядущем дне…» Характерный для метафизиков скальпель ума касается взаимопроникновения божественного и земного. Запечатление предельной остроты ощущений заставляет содрогнуться: «Мне холод в сердце не перебороть,/ И снова мертвечиной пахнет плоть» (перевод М. Липкина, с. 309).
Импровизация Кэрол Энн Даффи на тему завещания Шекспира: «Своей жене я оставляю одну из двух кроватей — ту, что похуже» — это уже сугубо английское. Слово дано самой вдове — Энн Хэтуэй: «Земля была о четырех углах/ и балдахине, и она плыла./ И, вынырнув с метафорой в зубах,/ он (Шекспир. — Л. Е.) погружался снова…» (перевод Ю. Фокиной, с. 393).
Книга, безусловно, выводит за пределы обозначенных в заглавии двух измерений. И оригиналы, и их отражения менее всего воспринимаются плоскостно. Каждый из переводов (замечательно, когда их три) — светящаяся удачными находками сфера. Оригиналы дают возможность попробовать превзойти достигнутое.
Л. ЕГОРОВА
г. Вологда
Статья в PDF
Полный текст статьи в формате PDF доступен в составе номера №4, 2010