В боевом строю
Д. Ортенберг, Время не властно. Писатели на фронте, Советский писатель» М. 1975, 360 стр.
Есть разного рода мемуары. Одни из них представляют собою своеобразную «стенограмму» переживаний автора – это главным образом рассказ о себе, о своем жизненном опыте, о выпавших на долю рассказчика приключениях и невзгодах, о восприятии им тех или иных значительных событий, в которых довелось ему участвовать, о его отношениях с людьми, находившимися на авансцене истории. Существует и иная разновидность воспоминаний: здесь автор все время старается уйти в тень, выдвигая на первый план тех, с кем его сводила судьба, он не исповедуется, а свидетельствует – и о себе говорит только тогда, когда без этого нельзя рассказать о других. Впрочем, было бы ошибкой думать, что в этом случае личность автора не играет серьезной роли в повествовании. Нам вовсе не безразлично, кто он, что за человек, какая у него жизнь за плечами, – ведь это его глазами мы видим былое: людей (как правило, в ту пору известных людей), обстоятельства, в которых им приходилось действовать, и о которых широкая публика мало что знала…
К этой второй разновидности относятся и воспоминания Д. Ортенберга «Время не властно». Уже подзаголовком книги – «Писатели на фронте» – автор словно бы торопится предупредить читателей, что ни в коей мере не претендует на их внимание к своей особе, что интересны для них лишь герои его мемуарных очерков, что о себе он будет говорить меньше всего, Так оно есть и на самом деле. Поэтому стоит, наверное, прежде всего, представить читателям автора книги «Время не властно» – с этого начать разговор о ней. И лучше всего это сделать, обратившись к тому, что писали о нем – пусть простят мне читатели цитаты – люди, хорошо знавшие Д. Ортенберга в трудные военные годы, видевшие его и в сложных жизненных и служебных ситуациях, и под огнем…
Николай Тихонов: «Редактором ее («Красной звезды». – Л. Л.) был очень талантливый журналист, прирожденный газетчик – Давид Иосифович Ортенберг. Он привлек к участию в газете лучших писателей и поэтов, и газета, больше других богатая фронтовыми сообщениями и яркими корреспонденциями, имела тогда хождение по всем фронтам, по всей стране…
Он понимал, что писатель в газете не только корреспондент, но и рассказчик, что поэт в газете может давать не только стихи на случаи, но и лирику и целые поэмы».
Илья Эренбург: «Он был талантливым газетчиком, хотя, насколько я помню, сам ничего не писал. Он не щадил ни себя, ни других. Я был с ним под Брянском. В полевом госпитале лежал раненый корреспондент газеты Р. Д. Моран. Мы пошли его проведать. Ортенберг спросил: «Как вас ранило?» Моран ответил: «Миномет…» Ортенберг удовлетворенно улыбнулся: «Молодец!» О том, что он не боялся ни бомб, ни пулеметного огня, не стоит говорить – он был человеком достаточно обстрелянным. Но и на редакторском посту он показал себя смелым».
Это писалось в разное время, по разным поводам. Я мог бы процитировать еще дневники Константина Симонова, но в этом нет нужды, потому что в самом главном суждения совпадают. И так верно схваченные здесь свойства характера автора книги «Время не властно» помогают понять и ее достоинства – богатство и точность наблюдений, прямоту в выражении своей точки зрения, глубокое понимание газетного дела, и ее слабости, заключающиеся главным образом в чрезмерном литературном «аскетизме». Проявляется же этот «аскетизм» не только в том, что автор очень скупо пишет о себе, лишь там, где без этого уж никак не обойтись, но и в том, что о героях своего повествования он говорит только в связи с их делом, исполнением служебных обязанностей, почти не касаясь ни человеческих взаимоотношений, ни быта, а ведь это – взаимоотношения людей и быт – очень многое раскрывает, многое может дать и для понимания дела. Я хотел сразу же сказать об этом, потому что дальше меня будут интересовать некоторые общие вопросы, дальше речь пойдет об одной теме – о месте писателя, о месте литературы военных лет в общем боевом строю, теме, для раскрытия которой книга Д. Ортенберга дает немало ценного материала, нередко совершенно неизвестного прежде…
Четыре года в жизни человека – срок не такой уж большой, а об истории народа или литературы и говорить нечего, – что для истории четыре года! Но четыре года Великой Отечественной войны были временем особым, и в истории нашей литературы они составили целый период. Литература военной поры не только подтвердила – причем в чрезвычайных обстоятельствах – жизнеспособность и плодотворность реалистических принципов, она их еще существенно обогатила. И мы выделяем как особый, самостоятельный этот период развития нашей литературы, руководствуясь не только тем, что ею полностью владела одна тема – тема сражающегося против фашизма народа. Не менее важно и другое – тот уровень правды, которого достигла литература.
Историк, рассматривающий явления и процессы, выводит закономерности из множества конкретных фактов и событий. И чем больше в его распоряжении такого рода материала, тем – можно не сомневаться – обоснованнее и точнее будут его выводы. И даже история литературы, которая, казалось бы, может ограничиться анализом и сопоставлением наиболее значительных произведений эпохи, с особым вниманием относится к дневникам, письмам, воспоминаниям. Как только возникает вопрос о внутренних пружинах литературного процесса или о его скрытой от всех, кроме непосредственных участников, «творческой лаборатории», об общественной атмосфере эпохи, так много значащей для труда художника, или о воздействии литературы на современников, – все эти материалы приобретают очень большое значение, без них никак не обойтись.
В последнее десятилетие и в периодике, и отдельными изданиями появилось немало такого рода материалов. Многие из них в свое время для печати не предназначались – это записные книжки писателей, дневники, письма, официальные документы: всевозможные справки, отчеты, характеристики, донесения, наградные листы, стенограммы выступлений. И может быть, именно потому, что для обнародования они не предназначались, в них время запечатлелось по-особому, сугубо «рабочей» стороной. Прежде всего, в этом их ценность.
Все чаще выходят и воспоминания, в которых рассказывается о работе писателей в годы войны. Иногда это воспоминания самих писателей, иногда журналистов – их товарищей по фронтовым редакциям, иногда о встречах с писателями в действующей армии рассказывают в своих мемуарах военачальники.
Я назову лишь наиболее заметные издания: две книги 78-го тома «Литературного наследства»»Советские писатели на фронтах Великой Отечественной войны» (их общий объем превышает 100 печатных листов!), сборник ленинградских писателей «Рядом с героями», три выпуска сборника «В редакцию не вернулся…», два выпуска «Журналисты на войне», четыре тома автобиографий советских писателей (среди них немало фронтовиков), сборник «Когда пушки гремели…» дневники и записные книжки военных лет К. Симонова, Б. Полевого, А. Бека, Л. Пантелеева, П. Бляхина, А. Яшина, дневники финской войны А. Твардовского, мемуарные книги А. Розена «Разговор с другом», В. Полторацкого «В действующей армии», Б. Бялика «Наедине с прошлым», Б. Галанова «Самые долгие годы», С. Гершберга «Завтра газета выходит», Б. Буркова «Комсомолка» в шинели», М. Мержанова «Так это было» и многие другие (естественно, я не могу всего перечислить). Надо вспомнить и о большом количестве мемориальных сборников – коллективных и персональных, – в которых тоже многое заслуживает самого пристального внимания. Появились обстоятельные обзоры исследователей, сообщения и публикации архивистов о работе писателей в годы войны на радио и в Совинформбюро, – работе, которая долгое время оставалась вне поля зрения критиков и историков литературы, потому что было нелегко отыскать ее печатные «следы». Выпущены специальные сборники, рассказывающие о литераторах, принимавших участие в обороне Ленинграда и Сталинграда, – «Литературный Ленинград в дни блокады» и «Навсегда в сердце». Тема эта уже перешагнула даже границу: в Будапеште в 1975 году в издательстве «Интерпресс» на нескольких языках вышла книга «Дорогами побед», посвященная работе советских писателей и журналистов в дни войны…
Но и в этом весьма обширном ряду изданий книга «Время не властно» не затеряется, уже хотя бы потому, что в ней рассказывается о деятельности писателей в «Красной звезде», а в центральной военной газете тогда служили или постоянно сотрудничали многие талантливые литераторы, – можно смело сказать, цвет нашей военной литературы. Для того чтобы это продемонстрировать наглядно, я просто перечислю главных героев этой книги (тех, кому автор посвятил специальные очерки или о ком он пишет подробно): А. Толстой, М. Шолохов, И. Эренбург, В. Ставский, Н. Тихонов, Вс. Вишневский, П. Павленко, А. Сурков, А. Прокофьев, К. Симонов, А. Довженко, Е. Петров, В. Ильенков, В. Иванов, А. Платонов, В. Кожевников, Б. Лапин, З. Хацревин, Л. Славин, А. Авдеенко, Е. Габрилович, С. Дангулов, Б. Галин, А. Поляков, Л. Вилкомир, С. Сапиго, А. Кривицкий. Но не только благодаря яркой писательской плеяде (а здесь названы еще не все, кто сотрудничал в газете) «Красная звезда» была наиболее «литературной» из всех газет военного времени, а еще и потому, что художественные произведения самых разных жанров (подчеркиваю это, потому что писателей брали в газету для журналистской работы) занимали солидное место на ее полосах.
Сейчас, из дали годов, мы не видим в этом ничего особенного, такое отношение к литературе со стороны газеты кажется нам в порядке вещей (хотя нынче художественные произведения реже появляются на газетных страницах, чем тогда, – в этом нет нужды), но утвердилось оно не сразу и не так просто. Как это происходило в повседневной редакционной практике, как возникало содружество писателя и газеты, литературы и газеты, подробно описано в книге Д. Ортенберга. Мы можем проследить за истоками этого в высшей степени плодотворного союза, ибо Д. Ортенбергу еще до Великой Отечественной войны довелось стать редактором фронтовых газет – «Героической красноармейской» во время боев с японцами на Халхин-Голе и «Героического похода» в финскую кампанию…
Как это бывает, свою роль здесь сыграл и случай – он подтолкнул то, что рано или поздно должно было произойти: на Халхин-Голе в качестве корреспондентов центральных газет собралась целая группа московских писателей (среди них В. Ставский, Б. Лапин, З. Хацревин, Л. Славин, Н. Кружков), они были привлечены для работы в «Героической красноармейской» и вскоре стали главной литературной силой редакции. Сразу же выяснилось, что писатели вполне справляются, если в этом возникает нужда, с черновой редакционной работой, что они умеют писать оперативно, в номер, и ничем в этом не уступают журналистам.
А затем – вполне закономерно – возникла мысль, что редакции не худо иметь и своего поэта (этим поэтом, которого по просьбе редактора прислал ПУР, был К. Симонов). Правда, он должен был писать стихи, так сказать, к случаю, воспевающие реальных героев, совершенные ими подвиги, – в сущности, очерки в стихах. Конечно, подобный подход к поэзии страдал явным газетным утилитаризмом (не случайно затем, в начале Отечественной войны, Симонов, написав еще два такого рода стихотворения, бросил это занятие, почувствовав, что делает не то), но и в этой «невыигрышной» роли поэзия «приучала» к себе газету и ее читателей, отвоевывала для себя место на газетной полосе, подготавливала переход от «газетных» стихов к подлинно гражданской лирике.
Не только писатели приспосабливались к требованиям редакции, незаметно и газета стала подстраиваться к писателям, стараясь более эффективно использовать открывшиеся новые возможности. Прежде, скажем, в «Героической красноармейской» преобладали короткие, чисто информационные материалы. Поначалу большие очерки, которые предлагали писатели, встречались без какого либо энтузиазма, но вскоре выяснилось, что даже в условиях окопной жизни они читаются лучше, интерес вызывают несравнимо больший. Дело тут, понятно, не в размере, – так утвердились в газете писательский очерк, писательская зарисовка. «А спустя два года, уже во время Великой Отечественной войны, – рассказывает Д. Ортенберг, – когда мы в «Красной звезде» стали получать первые большие материалы от наших писателей, многих в редакции смутило: не слишком ли большие? Но я вспомнил Халхин-Гол и не колебался».
Опыт «Героической красноармейской» не прошел зря. Когда формировалась редакция «Героического похода», в нее уже с самого начала была включена группа писателей. А в первые недели Великой Отечественной войны «Красная звезда» не пожалела сил, чтобы привлечь писателей, ясно отдавая себе отчет, что это непременно окупится. И даже позже, когда писателей в газете уже было немало, все равно, признается Д. Ортенберг, «наша жадность была неистребима, и мы рады были каждому пополнению». Совершенно естественно, что этому примеру последовали фронтовые и армейские газеты: в штатное расписание редакций была включена даже особая должность – «писатель».
Однако «заполучить» писателей в редакцию – это было еще самое большее полдела, надо было суметь использовать их с максимальной целесообразностью. Для этого был только один путь. «К тому времени, – пишет Д. Ортенберг, имея в виду начало войны с гитлеровской Германией, – у меня уже был некоторый опыт совместной работы с писателями в боевых условиях, и я знал, как много они могут сделать для фронта, как важно для этого помочь им прежде всего найти в газете свое место, соответствующее творческой индивидуальности каждого» (подчеркнуто мной. – Л. Л.).
В книге «Время не властно» очень много примеров того, какие плоды приносило такое отношение к писателю, дающее ему возможность делать то, что соответствует природе его дарования, в чем он по-настоящему силен. Так было с Платоновым: «В редакции знали, что Платонов не любит писать с маху, и поэтому его не подгоняли, не требовали оперативных материалов. Ему давали возможность писать тогда, когда материал, так сказать, отстоится». Конечно, по тем временам это была большая роскошь, но надо ли говорить, что благодаря этому Платонов создавал очерки и рассказы, отличавшиеся особой глубиной проникновения в народный характер? Во время боев за Кавказ, зная, как дороги Николаю Тихонову эти края, редакция просит его выступить на эту тему. И естественно, что обращение писателя из осажденного и непокорившегося Ленинграда к воинам, сражавшимся на Кавказе, приобретало необычайную эмоциональную силу…
Конечно, это положение – учитывать творческую индивидуальность писателя – как теоретическое ничего мудреного в себе не содержит, последовательно же реализовать его в повседневной практической редакционной деятельности очень нелегко. Иногда невозможно. Да и ошибки здесь неизбежны. Даже порой комического свойства. Вот одна из них. Редактор, придававший большое значение передовым статьям, предложил как-то Эренбургу выступить в этом жанре. Каково же было его изумление, когда писатель принес ему статью, стиль которой не оставлял никаких сомнений в том, кто ее автор, – а по газетным канонам стиль передовой должен быть безличным. Больше Эренбургу передовых не заказывали.
Чаще возникали ситуации совсем не смешные. В книге приводится запись телеграфных переговоров редактора газеты с корреспондентским пунктом «Красной звезды» на Южном фронте: «Оба (очерка. – Л. Л.) не годятся. Из очерков трудно судить, что события происходят на Кубани или Дону. Галин оправдывается какой-то индивидуальностью. Передайте ему, чтобы начинал писать не то, что ему хочется, а то, что нужно газете». Автор книги «Время не властно» со свойственной ему прямотой и самокритичностью комментирует этот случай: «Эти очерки действительно были слабыми, и напечатать их мы не смогли. Но в принципе я был неправ: не следовало упрекать писателя-корреспондента за «индивидуальность», иначе говоря, за поиски своего собственного подхода к материалу. Очевидно, не следовало и сразу требовать от него то, что было ему не под силу, – оперативных материалов…»
Но размышляя сегодня, на изрядном расстоянии от того времени, о всех такого рода коллизиях, не будем слишком строго судить газету и редактора за невольные ошибки, войдем и в их положение. Слов нет, писатель может написать так, как журналисту не дано, но газета должна была, прежде всего, рассказывать о том, что происходит на фронте сейчас; если писатель с этим никак не считался, делать ему в газете было нечего.
Нельзя не учитывать и еще одного обстоятельства, которого касается Д. Ортенберг: «Не все, что было написано в те дни, одинаково ценно. Я не хочу употреблять привычной фразы «выдержало испытание временем». Все, что писалось тогда, предназначалось не для будущего. Наши писатели и журналисты творили для боя, для победы..» Это сказано о том, что печаталось в «Героической красноармейской» на Халхин-Голе, но верно и по отношению к публикациям «Красной звезды» военных лет.
Все это так, служба в газете и работа на газетную полосу налагали на писателя определенные обязанности, иногда очень обременительные, в чем-то его ограничивали, но постоянное активное участие в редакционной жизни целой группы художников не могло пройти даром для газеты. Союз газеты с писателями был рожден потребностями газеты в писательском пере, в писательском слове (пусть в рамках газетных форм и жанров), но как только он стал более или менее прочным и привычным, он не мог не превратиться в союз и с литературой (она стала присутствовать на газетных полосах и в «чистом» виде). «Через полгода после начала войны, – вспоминает Д. Ортенберг, – мы, в редакции, стали задумываться: не попробовать ли на страницах «Красной звезды» печатать произведения больших форм, чем корреспонденции и очерки. Художественное обобщение уже пройденных первых этапов битвы с врагом, считали мы, не обязательно откладывать на самый конец войны или послевоенное время». В январе 1942 года «Красная звезда» напечатала первые рассказы – А. Корнейчука, К. Симонова, К. Паустовского. А после этого в газете стали публиковаться повести, поэмы, пьесы, очерковые повести, вошла в обиход прежде немыслимая на газетной странице фраза: «Продолжение в следующем номере». Произведения художественной литературы стали обычным явлением и в других центральных газетах, и в газетах фронтовых и армейских…
Меньше всего я бы хотел, чтобы отношения между газетой и писателями выглядели идиллическими, многое их осложняло, были трудности объективные, были и субъективные причины, мешавшие совместной работе. Нередко возникали конфликты. И внешнего порядка: некоторые из них весьма выразительно раскрываются в рассказанных Д. Ортенбергом историях публикации очерков А. Авдеенко «Искупление кровью» и Б. Галина «Знамя 43-го полка» – это истории преодоления бюрократических препон. И внутренние – между обязанностями журналиста и долгом художника. На это жалуется в 1944 году в письме с фронта Александр Твардовский: «Я только последние дни немного осел на одном месте, а то три четверти суток проходили на колесах. И это бы ничего, если б не требовалось писать в газету, иногда в состоянии предельной усталости. Напишешь то, что в номер безотлагательно, а потом уж и сил нет писать что-либо… Мои личные записи очень скудны».
Но не дававшие ни отдыха, ни покоя обязанности фронтового корреспондента газеты, для которой словно бы не существовало вчера и завтра, все было сосредоточено на происходящем сегодня (если говорить о «заготовках» для будущих, послевоенных книг), не только ограничивали писателя, но и многое ему давали. Газета весьма существенно облегчала доступ к материалу, поездки в действующую армию и продолжительное пребывание там, она давала возможность встречаться с разными людьми, бывать в разных частях. И писатели накопили за четыре года такой запас впечатлений, который и нынче, хотя многими из них написана уже не одна книга о войне, не исчерпан еще до конца (самый яркий из возможных примеров – Константин Симонов).
А подводя сейчас итоги сделанному во время войны, мы можем без малейшего преувеличения сказать, что вовсе не каждые четыре года нашей истории дарили нам такую библиотеку прекрасных книг. А ведь большая часть их – «Русские люди» К. Симонова и «Фронт» А. Корнейчука, «Рассказы Ивана Сударева» А. Толстого и «Народ бессмертен» В. Гроссмана, «Василий Теркин» А. Твардовского и «Непокоренные» Б. Горбатова, «Радуга» В. Василевской и «Русская повесть» П. Павленко – увидела свет и была прочитана множеством людей на газетных полосах «Правды», «Красной звезды», «Известий». Газета была в те дни главной трибуной писателя и самым влиятельным практическим организатором литературного процесса. Никто до Д. Ортенберга не показал это столь подробно и конкретно…
Автор книги «Время не властно» часто пишет о том, как журналисты и писатели рвались в действующую армию, на фронт, как вели себя под огнем, в минуты опасности. Может показаться даже, что излишне часто, что он не считается с тем подлинным соотношением вещей, о котором хорошо сказал К. Симонов: «…Служить в газете военным корреспондентом было самое малое из всего того, что были обязаны делать… люди нашего возраста. Другие, такие же, как мы, просто получали повестки военкомата и шли на фронт рядовыми, сержантами и лейтенантами, в зависимости от того, какая действительная служба или какое военное образование было за плечами. Работа военных корреспондентов была не самой опасной работой на войне. Не самой опасной и не самой тяжелой. Тот, кто этого не понимал, не был ни настоящим военным корреспондентом, ни настоящим человеком. А те, кто это понимал, сами, без требований со стороны начальства, стремились сделать свою работу и опасной и тяжелой, старались сделать все, что могли, не пользуясь ни выгодами своей относительно свободной на фронте профессии, ни отсутствием постоянного глаза начальства».
Да, о ком бы ни говорил в своей книге Д. Ортенберг, он не забудет упомянуть, как вел себя этот человек в боевой обстановке. Для него это в высшей степени важно, с этого он почти каждый раз начинает свои заметки. И не только потому, что ему явно импонируют люди мужественные, которых не могут остановить опасности, и он хочет непременно воздать им должное, – есть более существенное, принципиального значения обстоятельство. И именно оно делает оправданным внимание автора к поведению своих героев в действующей армии, внимание во всех других случаях, вероятно, казавшееся бы преувеличенным и назойливым, – потому что разница между солдатом или офицером, жившими на войне, и корреспондентом, приезжавшим туда в командировку, все-таки немалая…
Что же это за обстоятельство? Борис Горбатов, вспоминает Д. Ортенберг, любил повторять фразу, услышанную им от артиллеристов: «Не вижу – не стреляю». Она очень точно выражает главную заповедь фронтового корреспондента: писать о том, что знаешь, что видел, как говорил Алексей Сурков, «не задерживаться в расположении фронтовых и армейских штабов, черпая вдохновение в оперативных отделах», а «скорее добраться до полка и батальона, где, собственно, и делалась история войны в первой инстанции». Хорошо работал, лишь тот корреспондент, который стремился быть рядом со своими героями, наблюдать их в деле, в боевых порядках; отсутствие такого рода непосредственных наблюдений ничем нельзя было компенсировать. Конечно, не всякому журналисту, проводившему много времени в траншеях и землянках с солдатами и офицерами переднего края, было дано писать ярко и сильно – для этого нужен еще талант. Но без живых впечатлений, почерпнутых в сражающихся войсках, и талантливый литератор не мог создать ничего путного. А потом, чтобы звать солдата на подвиг, нужно моральное право, которое получает только тот, кто знает, кто сам испытал, почем фунт фронтового лиха…
Мужество, таким образом, было обязательным профессиональным качеством настоящего фронтового корреспондента. Надо было, настойчиво подчеркивает Д. Ортенберг, хоть на какое-то время влезть в шкуру солдата или офицера, чтобы проникнуть в суровую правду войны. Суровую, а иногда и горькую, – что бы там ни говорили, а иной правда войны не бывает и быть не может. И сделать это очень нелегко, даже побывав на переднем крае. Автор книги пользуется каждым случаем, чтобы помянуть добром тех, кто был настойчив в этом деле, ни за что не сворачивая в сторону, не обходя острые углы в своих произведениях. В книге воспроизводится эпизод, связанный с публикацией известного рассказа Александра Довженко «Ночь перед боем». Прочитав рассказ, один из сотрудников редакции заметил: «Горько будет нашему бойцу читать это…»»Я до сих пор помню, – рассказывает Д. Ортенберг, – ответ Александра Петровича: – Лучше горькая правда, чем сладкая ложь и даже сладенькая правда… Одна учит, а другая утешает…»
И снова мы убеждаемся, что мужество военное, мужество гражданское, мужество профессиональное неотделимы друг от друга. Эта мысль, этот вывод, подтвержденный в книге «Время не властно» многими и многими красноречивыми фактами боевой работы писателей в годы войны, относятся не только к прошлому – они обращены и к нашему нынешнему дню и, наверное, не утратят своей силы и в грядущие времена.
Тот нравственный опыт, который был поистине выстрадан советским народом в великой и жестокой войне, – этот бесценный опыт должен быть передан нашим потомкам. Воспоминания участников войны, раскрывающие новые, еще неведомые ее стороны, – в их ряду и книга Д. Ортенберга, посвященная писателям-фронтовикам, книга, которой не сможет обойти ни один исследователь литературы военных лет, – пишутся для того, чтобы не дать этому опыту уйти в небытие вместе с нами.