Удачная экранизация

1

Выпускник сценарных курсов Кирилл Трофимов, молодой еще человек, в качестве дипломной работы представил киносценарий по пушкинской повести, точнее, по одной из повестей «покойного Ивана Петровича Белкина». Обучаясь премудростям современного кино, Кирилл пересмотрел такое количество зарубежных лент, что его будто потянуло домой, как человека, долго жившего на чужбине: ему захотелось чего-нибудь своего, теплого и вечного. Он и выбрал для диплома историю станционного смотрителя Самсона Вырина и его дочери Дуни, вероломно увезенной в столицу проезжим гусаром.

Дипломную работу показали известному постановщику современных фильмов Евстигнею Олябьеву. Режиссер как раз мучился хронической болезнью «злобы дня», последняя его работа о людях синхрофазотрона успеха не имела, и Олябьев намеревался поставить что-нибудь русское классическое.

Режиссеру понравился киносценарий, и сам Трофимов ему тоже понравился. Он сказал напрямик:

– Я беру на буксир вашу дипломную работу. Мы сделаем ленту, которая будет отличаться от всех ранее снятых лент «Станционного смотрителя» прежде всего культурой экранизации. Надо утереть нос всем «пушкиноедам», которые в каждом классическом произведении видят свое. А там-то ихнего и не бывало! Пригласим отличных артистов, надо подумать, кто сделает хорошо выписанную вами роль Дуни, Авдотьи Самсоновны, у меня есть на примете одна талантливая актриса. Художники хорошие у нас тоже в избытке. Пригласим композитора, который напишет нам бессмертную музыку. Словом, будем трудиться, Кирилл, во славу подлинности пушкинского слова. Так?

– Мне не удалась в сценария одна важная сцена, – сказал Трофимов. – Помните? Рассказчик, те есть молодой Иван Петрович Белкин,

приезжает на энскую станцию. Он впервые видит дочь смотрителя Вырина, четырнадцатилетнюю Дуню. Белкин восхищен красотой Дуни. Выйдя в сени, он просит у нее разрешения поцеловать…

– Что же вас, кинематографиста, тут смущает? – не понял режиссер.

– Вот давайте вместе откроем книгу, – предложил Трофимов. – Слушайте: «Дуня согласилась… Много могу я насчитать поцелуев, С тех пор, как этим занимаюсь, но ни один не оставил во мне столь долгого, столь приятного воспоминания». – Трофимов вздохнул. – Видите, видите, здесь и проза, и поэзия. А мне и не удается это… Я не мог перевести на язык кино аромат пушкинской фразы.

Олябьев отрывисто спросил:

– Вам показывали на курсах фильмы с поцелуями?

– Два раза на дню! – махнул рукой Трофимов. – Я теперь так бегу от пошлостей!