У истоков советской поэзии
А. В. Кулинич, Очерки по истории русско-советской поэзии 20-х годов, Изд. Киевского государственного университета имени Т. Г. Шевченко, 1958, 215 стр.
Книга А. Кулинича невелика по объему, популярно написана и предназначена не только для специалистов, но и для широкого читателя. Автор, по его словам, не ставил себе целью охватить все многообразие поэзии 20-х годов, дать анализ отдельных произведений. «Основная задача очерков – выявить общие закономерности развития молодой советской русской поэзии, определить основные этапы и тенденции ее роста, направление творческих исканий крупнейших поэтов, дать представление о литературном процессе этого периода».
Книга состоит из обзорной статьи «Поэзия революционных лет» и монографических очерков, посвященных как широко известным («Владимир Маяковский», «Демьян Бедный», «Сергей Есенин»), так и незаслуженно забытым поэтам («Поэты Пролеткульта и «Кузницы», «Егор Нечаев»). Автор использует прессу 20-х годов, широко привлекает архивные материалы. Это в особенности относится к монографическим очеркам о С. Есенине, о пролетарских поэтах. Здесь можно отметить и отдельные удачные наблюдения, и стремление к пересмотру некоторых установившихся взглядов, оценок.
А. Кулинич с любовью рисует образ С. Есенина, патриота и гуманиста, яркого своеобразного художника и взыскательного мастера, останавливаясь на таких произведениях, как «Анна Онегина», «Стансы», «Персидские мотивы». Он показывает, что «есенинская патриотическая тема не была неподвижной, она все время расширялась, обогащалась, приобретала новые качества и новые художественные формы». От картин родной рязанской природы поэт шел к более глубокому представлению о большой родине – России, к философско-историческому осмыслению ее пути.
Не замалчивая противоречий и срывов С. Есенина, А. Кулинич подчеркивает его идейно-художественный рост. Он вводит читателя в творческую лабораторию поэта, опираясь на воспоминания современников и на рукописные варианты произведений, свидетельствующие о том, как взыскательно относился Есенин к своему труду вопреки распространенным легендам, утверждавшим, что он был поэтом «нутра», руководствовался одной интуицией.
Характеризуя некоторые черты поэтики Есенина (ее связь с народным художественным мышлением, богатство инструментовки стиха), А. Кулинич справедливо говорит о благотворном влиянии творчества Есенина на некоторых поэтов, русских и украинских, о преемственных чертах поэзии М. Исаковского, которого критика долгое время стремилась оградить от Есенина. «Критики ссылались при этом на рецензию Горького на сборник Исаковского «Провода в соломе», где подчеркивались различия во взглядах поэтов двух поколений. Но не случайно же Горький начинает свою рецензию сопоставлениями сборника смоленского поэта с есенинской поэзией!» Самое название этого сборника навеяно последней:
Эха улица мне знакома,
И знаком этот низенький дом.
Проводов голубая солома
Опрокинулась над окном.
В очерке «Поэты Пролеткульта и «Кузницы» собран материал, позволяющий оценить эстетические взгляды и творчество ранних представителей советской поэзии более объективно, чем это зачастую делалось до сих пор. На основании высказываний пролеткультовцев и «кузнецов» и архивных данных исследователь приходит к выводу, что ошибочные идеи пролеткультовских теоретиков разделяли лишь немногие поэты. Он показывает, что творчество поэтов «Кузницы», уже в 1919 году заявившей о своем несогласии с пролеткультовским руководством, было шагом вперед на пути преодоления космических абстракций к конкретному воплощению темы освобожденного труда. Приводя выдержки из произведений поэтов, отзывы о них рабочего читателя тех лет, А. Кулинич отстаивает весомость, значительность созданного ими, неправомерность зачеркивания их творчества, зачеркивания, восходящего к рапповской критике.
Новые материалы привлекает автор в очерке «Егор Нечаев», рисующем трудную судьбу рабочего поэта. Статьи о Д. Бедном и В. Маяковском представляют собой популярные очерки их творчества, при этом работа о Маяковском отражает узость и односторонность некоторых эстетических представлений критика, сказывающихся и я других частях книги.
Обзорная статья «Поэзия революционных лет», открывающая книгу, призвана дать общую картину развития русской советской поэзии в 20-е годы. Основные вехи этого развития намечены правильно. Вкратце очерчен путь многих поэтов (В. Брюсова, А. Блока, Н. Тихонова, Н. Асеева, И. Сельвинского и других), охарактеризованы наиболее значительные течения и группировки, использованы литературно-критические статьи того времени, материалы дискуссий, программные выступления членов литературных групп. Приведены интересные факты, показывающие влияние русской советской поэзии на украинскую, взаимодействие национальных литератур.
И все же многое здесь вызывает неудовлетворенность. Популярность изложения нередко граничит с поверхностным освещением темы, материал расположен хаотично; о некоторых крупных явлениях в поэзии говорится бегло, скороговоркой, и в оценке их автор идет зачастую по проторенным, избитым путям.
Естественно, что в обобщающей статье А. Кулинич мало останавливается на творчестве поэтов, которым он посвятил монографические главы во второй части книги. Но следовало бы дать более точные и глубокие характеристики роли и значения В. Маяковского, Д. Бедного, С. Есенина в литературном процессе 20-х годов. Неверно, односторонне освещаются эстетические принципы Маяковского, имевшие основополагающее значение для советской поэзии: «Он подписывал футуристические манифесты, редактировал журнал «Леф», допускал ошибки формалистического характера, в его статьях, выступлениях, отдельных стихотворениях нашли отражение левацкие теорийки». О Д. Бедном находим лишь беглые упоминания в перечне поэтов, откликавшихся на злобу дня. В разделе о С. Есенине критик говорит главным образом о противоречиях и трудностях его пути и слабо раскрывает то ценное, что внес он в советскую поэзию.
В регистрационно-перечислительном тоне говорится об Э. Багрицком: «Во второй половине 20-х и в начале 30-х годов он создает свои лучшие произведения – поэмы «Дума про Опанаса», «Последняя ночь», «Человек предместья», «Смерть пионерки». Связь с «Перевалом» и конструктивистами в известной мере повредила ему, но уже не могла остановить творческого роста поэта». А между тем «Дума про Опанаса» – яркий пример плодотворной взаимосвязи русской и украинской поэтических культур, и с этой точки зрения творчество Багрицкого могло бы привлечь внимание А. Кулинича.
В статье «Поэзия революционных лет» автор нередко изменяет духу исследования, характерному для наиболее содержательных страниц его книги, и тогда в ней появляются старые литературоведческие штампы, избитые оценки, возникают и противоречивые суждения. Односторонне освещается деятельность «Кузницы», «Лефа». А. Кулинич опирается на ошибочные высказывания С. Третьякова, О. Брика и совершенно не привлекает выступлений В. Маяковского, развивавшего положительную программу журнала «Леф». Характерно, что высказывания эти берутся в основном из «Нового Лефа», в котором формалистические тенденции проявлялись сильнее (и это, как известно, привело к разрыву Маяковского с журналом)’.
«Старый» же «Леф» существенно отличался от прежних футуристических изданий, и вряд ли правомерно ставить между ними знак равенства. Прогрессивное крыло «Лефа» во главе с Маяковским поддерживало контакт с пролетарскими литературными организациями (было даже заключено соглашение между «Лефом» и МАПП), поэты «Лефа» совместно с комсомольскими поэтами выступали на страницах журнала «Молодая гвардия». Утверждая, что «вся лефовская литература – она была преимущественно поэтической – имеет густой отпечаток вульгарно-социологического упрощенчества, стандартизации», и «не подымалась выше натуралистического копирования разрозненных фактов действительности», А. Кулинич не делает исключения и для произведений В. Маяковского, Н. Асеева, С. Третьякова, публиковавшихся в журнале, а среди этих произведений были «Про это», начало поэмы «Владимир Ильич Ленин», «Юбилейное».
В очерке «Поэзия революционных лет» справедливо осуждаются формалистические теории, лженоваторство, распространенные в 20-е годы, показано, как губительно сказывались эти заблуждения на творчестве некоторых одаренных поэтов (В. Каменского, И. Сельвинского и других). Но ратуя за классические традиции, за простоту, песенность, мелодичность стиха, критик не всегда по достоинству оценивает новаторские поиски поэтов 20-х годов. Это наглядно выступает в очерке о Маяковском.
Опираясь на полемические высказывания поэта против «ямбов и хореев», А. Кулинич не раскрывает сущности стиховой системы Маяковского, видя в ней лишь нарочитый разрыв с традициями русского классического стиха. Неверны утверждения критика, что поэт «никогда не обращался к так называемым правильным размерам» (против этого свидетельствуют ростинские стихи и многие строфы поэм), что «не любил Маяковский стихов напевных, мелодичных». Известно, что Маяковский высоко ценил творчество Блока, Есенина, и его собственный стих вовсе не лишен мелодики. Примечательны слова поэта о том, что стихи рождаются из «ритмического гула», о ритме как «основной силе, основной энергии стиха». А. Кулинич не прав, говоря, что «единственным постоянным признаком его (Маяковского. – Л. Ш.) стиха оставалась рифма, сильная, необычная, она цементировала строки», хотя верно, что Маяковский необычайно повысил организующую роль рифмы. В действительности Маяковский одинаково свободно владел и акцентным, ударным и каноническим стихом, использовал тонику и силлабо-тонику, создавая гибкую полифоническую систему ритма.
А. Кулинич обнаруживает недоверие и к характерным для творчества Маяковского условным приемам. Это сказывается в оценке «Мистерии-Буфф», которая, по его мнению, «не удалась» Маяковскому, так как «реальные социальные конфликты» в ней «перенесены в мир условностей, классы и идеи персонифицированы в образах предельно схематизированных». Критик не увидел в этом произведении традиций фольклора (хотя за них он ратует на всем протяжении книги), принципов типизации, близких народной драме и отвечавших задаче создания народного революционного зрелища, в котором остро нуждался тогдашний театр. Отзывы рабочего зрителя тех лет опровергают мысль о неудаче «Мистерии».
«Очерки» А. Кулинича вызывают и более частные возражения. Вряд ли можно назвать В. Брюсова одним из зачинателей в советской литературе «темы труда, восстановления и развития народного хозяйства» лишь на том основании, что он написал в 1919 году оду «Труд». Подобные оды слагались поэтами и до Октября. Спорны заимствованные у Брюсова рассуждения о большом будущем научной поэзии в наши дни. Точнее было бы говорить о перспективах поэзии философской. Именно философский элемент, а не стихотворное переложение научных истин придает интерес некоторым стихам из сборника «Дали» В. Брюсова.
Несмотря на многие недостатки, книга А. Кулинича, охватывающая большой материал, написанная легко, доступно, найдет дорогу к читателю. В дальнейшей работе над «Очерками» автору следует идти вглубь, а не только вширь, сочетать привлечение новых сведений, фактов с более глубоким их осмыслением.