«…Ты будешь жить в той книге, которую я посвятил тебе»
В конце 1943 года Василий Гроссман совместно с Ильей Эренбургом начал работу над «Черной книгой» об убийстве фашистами во время Второй мировой войны евреев. Как сообщил Гроссман в качестве председателя комиссии по созданию «Черной книги» на заседании Еврейского Антифашистского, Комитета 25 апреля 1946 года, «задачи комиссии были очень разнообразны: организация материалов (авторы былиразбросаны в разных местах), потом розыски людей, связь с ними, получение от них материалов <…> затем литературная обработка этих материалов, редактирование. Приходилось заниматься подбором иллюстраций <…> Откладывать создание «Черной книги» нельзя было, потому что немногие уцелевшие люди, после перенесенных мук, в большинстве своем очень хрупки и недолговечны. Зачастую их дни уже сочтены, кроме того, многие из них разъезжаются в разные стороны. Мы встретились с тем, что событие, которого по масштабам и жестокости еще не знало человечество, испарялось «яко дым» в памяти людей, потому что никаких явных следов не осталось. Вторая задача, которую мы ставили перед собой, это сбор материалов, которые послужили бы обвинением против немецких фашистов в том, что они совершили. Вот почему я взялся за эту тяжелую и, я бы сказал, мучительную работу <…> Книга повествует о гибели примерно 5 миллионов человек».
На заседании ЕАК Михоэлс сказал: «Мы должны отметить огромную работу, которую проделал Василий Семенович <…> Это огромный исторический труд».
Когда в конце 1948 года закрыли Еврейский Антифашистский Комитет, «Черная книга» была изъята, подготовленный в еврейском издательстве «Дер Эмес» набор был рассыпан. К счастью, значительная часть «Черной книги» сохранилась и была издана в Израиле и Советском Союзе.
В «Черной книге» содержится написанный кровью сердца материал Василия Гроссмана «Убийство евреев в Бердичеве». В Бердичеве 15 сентября 1941 года вместе с тысячами евреев была расстреляна мать Василия Гроссмана, Екатерина Савельевна.
Нежная, светлая любовь связывала Василия Гроссмана с матерью, но они многие годы жили отдельно, мучительно переживая разлуку.
Из письма Екатерины Севельевны отцу Василия Гроссмана Семену Осиповичу, с которым она разошлась, когда будущий писатель был еще ребенком: «Не отдаю себе ясного отчета, что мной руководит в том, что не бросаюсь с радостью в Москву жить с Васей вместе <…> Там, если я увижу, что я ему почему-либо в тягость, стесняю его, то это Для меня – нож гильотины <…> Тут у меня есть работа, я чувствую, что я человек <…> А я сама физически беспомощна, хотя голова хорошо работает <…> Я тут живу по-прежнему; если б не уроки, погибла бы с тоски; люблю учеников своих, люблю работу. Имею книги, газеты. A entourage мой! Боже мой – берет меня иногда смех сквозь слезы, но я держусь…» (11.04.1934).
Из письма Василия Гроссмана отцу: «Ты спрашиваешь о маме. Мама чувствует себя хорошо (сравнительно, конечно), нога почти не бунтует, почка не дюже важно; душевное состояние у нее скверное – очень уж одиноко и тоскливо жить в Бердичеве; я тайком удивлялся ее мужеству – в такой неприглядной обстановке сохранить бодрость, живую душу, регулярно заниматься с учениками, массу читать, не опускаться и крепко держать себя в руках – это очень и очень много. И так жить могут люди с большой внутренней жизнью и большой силой души…» (22.01.1928).
После развода Василия Гроссмана с первой женой у Екатерины Савельевны в Бердичеве подолгу жила внучка Катя. Это скрашивало Екатерине Савельевне одиночество, но несомненно доставляло много хлопот и трудностей. Из писем Василия Гросссмана отцу: «Я знаю, что маме тяжело с Катюшей. Но знаю так же, что она очень заполняет маме жизнь…» (19.02.1934). «Пишу тебе из Бердичева <…> Катюша вытянулась, стала длинной, взрослой, говорит обо всем, меня признала, виснет на мне, «это мой папа», – объясняет она всем…» (16.05.1934). «Получил только что большое письмо от мамы и Катюшины рисунки – папа (я) в громадных очках и второй – зеленый огурец в натуральную величину…» (16.12.1934).
По случаю его дня рождения Екатерина Савельевна пишет сыну: «Дорогой сыночек, вот тебе и 35 годков стукнуло. А все живо в памяти от дня твоего рождения 905 г. и до сих пор как будто день прошел. Что нам повторяться – жизнь как на ладони; а как много пережито, не только прожито. Будь здоров anima mia, талантлив, доволен своей работой (и чтоб и читатели были довольны ею, и критики); со всеми твоими близкими тебе будь благополучен <…> Отправила тебе посылочку и письмо написала. А в посылочке была 1) серебряная чайная ложечка, что от тети Даси я получила; попадется тебе, как будешь чай пить, – вспомнишь меня; пусть не пропадет – жалко будет, 2) подстаканник, не серебряный, не бойся, я не тратилась много, но хорошенький по моему. И на письменный стол – тигренка <…> вот и все, дытына. И всю мою любовь тебе посылаю. А засим целую тебя в глаза, лоб, волосы и в мордочку. Мама» (12.12.1940).
Наступило роковое 22 июня 1941 года. Из последних писем Екатерины Савельевны (письма, посланные матери Василием Гроссманом, погибли в Бердичеве вместе с нею): «…то, чего я так боялась, случилось. Опять повторение прошлого. Вспоминаю, как наша квартира в Киеве сгорела от снарядов <…> на нас каждый день тут налеты – пока на аэродром; пока их прогоняют. Но если вздумают бросать зажигательные] бомбы на мирных жителей и начнутся пожары и обвалы. Я считаю, что Бердичев особенно ненавидит эта сволочь за еврейское население. Ну, что будет уже, то будет. Я себя не чувствую одинокой или покинутой: с соседками живу дружно; у двух мужья призваны, а у Зей муж работает много; с ней я очень хороша, живем дверь против двери в этой же квартире, знакомые ко мне заходят, Белла Ш. заботится обо мне. Понятно, от бомбы меня никто не убережет, как и я их…» (25.06.1941). «Васенька, дорогой сыночек, вчера писала тебе;
Хотите продолжить чтение? Подпишитесь на полный доступ к архиву.
Статья в PDF
Полный текст статьи в формате PDF доступен в составе номера №3, 2005