Творческая сила преемственности
Виктор Панков, Традиции в движении. О современной советской литературе, «Советский писатель», М. 1971, 319 стр.
Мы привыкли к книгам-обозрениям В. Панкова. Уверен: не единожды берется за эти книги литератор, учитель-словесник, лектор, просто книгочий-любитель, чтобы освежить свои знания о литературе последних десятилетий. Книги В. Панкова «Главный герой», «На стрежне жизни», «Воспитание гражданина» – книги особого рода. Их автор, отчетливо выражая собственное идейно-творческое кредо, собственную трактовку и художественного процесса в целом, и отдельных произведений, вместе с тем стремится дать возможно более полную и объективную картину движения литературы. Он соединяет в своем лице исследователя и своеобразного летописца, строго учитывающего литературные факты. А поскольку интересуют В. Панкова не только художественные явления, но и их восприятие критикой, воссоздается как бы сама атмосфера жизни литературы. Книги дают четкое представление об общественно-творческой проблематике, характерной для того или иного периода, вводят читателя в контекст времени.
Новая книга В. Панкова «Традиции в движении» является прямым продолжением предыдущих. Автор определяет ее как «четвертую часть общей по замыслу работы… о советской литературе с 1945 года » до наших дней». Материал новой книги – литература последних пяти лет, и исследование ее ведется на тех же, уже известных нам, началах.
Надо сказать, впрочем, что на этот раз в поле зрения критика находится сравнительно меньшее число произведений. Разумеется, никто, кроме самого автора, не вправе определять границы обзора, тот «обязательный минимум», который подлежит анализу. И тем не менее в иных случаях нельзя не испытать чувства сожаления: обойденными оказываются книги, достаточно заметные в литературном процессе. Так, говоря о проблемах развития прозы, посвященной рабочему классу, В. Панков только упоминает такое произведение, как «Обретешь в бою» В. Попова. Между тем этот роман, примечательный горячим интересом к жизни современного индустриального коллектива, а с другой стороны, не во всем художественно убедительный, мог бы дать критику немалый материал для раздумий. Или другой пример: совсем не упомянута повесть В. Закруткина «Матерь человеческая», добавившая свои краски к воссоздаваемому литературой облику нового, советского крестьянства…
Есть, однако, одна важная особенность новой книги В. Панкова, которая объясняет сравнительно более узкий круг обзора (хотя и не оправдывает, понятно, очевидных пробелов). Эта особенность отражена в самом названии: главная тема, исследования – животворность традиций советской литературы, их продолжение и развитие на новом этапе. Под этим углом зрения и рассматривает критик явления прозы и поэзии последнего пятилетия, и естественно, что проблемная нацеленность его работы подразумевает известную избирательность.
Традиции в движении… Как известно, в конце 60-х и начале 70-х годов существенно углубился интерес к истории советского общества, связанный с подготовкой к 50-летию Октября, 100-летию со дня рождения В. И. Ленина, 50-летию образования СССР. Этот интерес во многом определил искания художников, обострив чувство взаимосвязанности времен, непрерывности народной борьбы за победу революционных идеалов. Со всей актуальностью встал и вопрос о традициях советского искусства, отображающего эту борьбу, служащего ее интересам. Обращая внимание на проблему традиций, ставя ее во главу угла, В. Панков демонстрирует чуткость к запросам времени.
Советская литература наших дней, непрерывно развивающаяся, вешающая все новые и новые задачи, в главном своем движении непременно верна принципам, оформившимся при ее рождении. Об этих принципах и размышляет В. Панков в начале книги, в главе «Над ленинскими страницами». Он анализирует не только высказывания Ленина о литературе, но и общеполитические его работы, сосредоточиваясь на выявлении важного вопроса о ленинском отношении к действительности – вопроса, к которому закономерно обращаются литературоведы и критики «в литературной практике и теории, ведя речь о правде жизни в искусстве, о принципе партийности, об отличительных чертах социалистического реализма». Автор пишет о глубинах ленинского эстетического наследия, дающего ответы на самые сложные проблемы развития искусства. Пишет о влиянии Ленина на Горького, имевшем огромное значение и для работы самого Горького, и – через него – для формирования творческого лица новой литературы.
Свежо, интересно раскрывает В. Панков значение горьковских традиций, смысл художественных открытий великого пролетарского писателя. Он подчеркивает революционный характер самого «превращения Алексея Пешкова в Максима Горького»: «Превращение это воспринималось как знамение эпохи небывалого подъема народных масс». Разговор о новаторстве литературы социалистического реализма естественно возникает и в следующей историко-литературной главке, где речь идет о творчестве Н. Островского.
Раздел, посвященный опыту советской литературы, оказывается органичным в книге о литературе современной, как органичны и возникающие в дальнейшем сопоставления произведений разных лет. Проблема традиций рассматривается в перспективе времени. «Время испытывает традиции, – пишет В. Панков. – Жизненными остаются те из них, в которые заключен общезначимый опыт искусства». И, обращаясь к основному предмету книги, критик с вниманием и тактом выделяет в искусстве сегодняшнего дня те тенденции, которые связаны с достойным следованием традициям и обогащением их.
В руках исследователя благодарный материал. Содержание многих произведений последних лет освещено светом революционной истории, проникнуто ощущением связи современности и минувших десятилетий. Роль традиций, их движение прослеживается здесь особенно отчетливо. Размышляя об этом, В. Панков называет несколько принципиальных проблем (на них он и останавливается в первую очередь), характерных для современной советской литературы: героизм, патриотизм, интернационализм, общество и герой, эпоха и личность, совершенствование нового человека…
Много внимания уделяется в книге вопросам развития художественной Ленинианы. Ленинская тема, отмечает В. Панков, «неизменно сливается с главнейшими темами искусства, требует понимания исторической роли партии, массового революционного движения, путей народа к созданию нового мира». Именно с этих позиций рассматривает он опыт воплощения ленинской темы в прозе М. Шагинян, говорит о произведениях М. Прилежаевой, В. Тельпугова и других авторов. Критик раскрывает особенности произведений историко-революционного характера, в частности романов С. Залыгина «Соленая Падь», А. Иванова «Вечный зов», Г. Маркова «Сибирь». Большая глава посвящена проблемам исторической и художественной правды в прозе о войне. Здесь критик говорит о соотношении литературы художественной и документальной, мемуарной, интересно анализирует творчество Ю. Бондарева. В книге-обозрении, помимо произведений русских авторов, охарактеризован ряд значительных произведений литератур других народов СССР.
Критика привлекают произведения, проникнутые историзмом, изображающие судьбу человеческую как часть судьбы народной. Недаром, говоря о «Меже» А. Ананьева, он обращает прежде всего внимание на проявившееся в этом романе стремление к «познанию диалектики жизни». И недаром, обстоятельно разбирая поэму Вас. Федорова «Седьмое небо», говорит о социальности как о черте, обогащающей поэзию. Верность действительности видит автор книги в прозе В. Кожевникова, М. Алексеева, Г. Коновалова и других писателей, чьи произведения были заметны в движении литературы последних лет.
Любопытны соображения В. Панкова, связанные с проблемой создания образа современного рабочего. Он делает краткий, но весьма содержательный экскурс в прошлое – прослеживает развитие рабочей темы в «историческом разрезе, то есть в связи с ростом революционного рабочего движения». И такой экскурс позволяет ему укрепиться в выводах, что успехи литературы на этом тематическом направлении связаны с постановкой крупных общегражданских проблем, что «лучшие произведения о рабочем классе – это произведения социально-политические, философские». «Эта традиция, – подчеркивает В. Панков, – должна жить, обогащаться».
Принципиально оценивает критик работы писателей, в которых сказался, с его точки зрения, неверный подход к осмыслению действительности. Полемика, которую ведет В. Панков с такими произведениями, глубоко обоснованна и, что также немаловажно, спокойна по тону, лишена запальчивости и суеты. А это особенно существенно, если учесть, что речь идет о художниках даровитых, исходивших в своей работе из добрых намерений. Говоря, например, о некоторых повестях В. Быкова, критик стремится разобраться во внутренних противоречиях его творчества, заботливо выделяя вое наиболее жизненное, развивающееся, противостоящее заданности. В полной мере качества Панкова-полемиста проявляются в обстоятельном анализе повести В. Тендрякова «Кончина». Вывод критика суров: «В сущности, автор отступил от реальной сложности исторического процесса в деревне». Но эта бескомпромиссность оценки возникает в результате внимательнейшего разбора, учитывающего все особенности авторского замысла и вскрывающего слабости внутри этого замысла, в рамках задачи, поставленной перед собой художником. Возникает аргументированный разговор о схематизме в обрисовке персонажей, об искусственности «конструкции» повести. И эти недостатки, замечает В. Панков, тем более досадны, что писатель хотел обратить внимание на извращения социалистических отношений в деревне, которые «советское общество не оставляет без критики».
Столь же основательно спорит В. Панков и с некоторыми критическими концепциями. «К верному познанию жизни» – такое характерное название носит раздел книги, в котором дается оценка ряда литературных дискуссий. Жизнь – надежный критерий, поверяющий серьезность любых концепций, оберегающий от субъективизма. В. Панков опровергает взгляды критиков, которые готовы связывать понятие правды жизни исключительно с негативным, «разоблачительным» началом, выступает против «субъективно-выборочного отношения к фактам истории и современности», против плоского, одностороннего понимания связи интернационального и национального в искусстве. Он справедливо обращает внимание на то, что в дискуссиях последних лет значительное место уделялось «оценке традиций и новых тенденций» и что именно эти проблемы находятся в центре внимания, когда речь идет о борьбе реализма с модернизмом, о задачах разоблачения буржуазной идеологии.
Ясно представляя себе недостатки и слабости нашей критики, В. Панков вместе с тем с заинтересованностью пишет о том положительном, что есть в ее работе, ссылается на многие печатные выступления товарищей по цеху. Хотелось бы, правда, сделать здесь одно замечание: в некоторых случаях цитируются высказывания вполне ординарные, подчас не слишком связанные с существом того или иного критического выступления. Стремление автора книги полнев представить голоса «хороших и разных» критиков, конечно, и полезно и благородно, но кое-где отбор цитат мог бы быть строже.
Жанр обозрения, как известно, – нелегкий жанр. Всякого, кто отваживается брать на себя подобный труд, подстерегает опасность поддаться течению широкого, практически безбрежного книжного потока, впасть в перечислительность. В. Панкову в новой его работе, как и в предыдущих, в целом удалось избежать этой опасности. Он идет по пути не просто обозрения книг, но, если так можно выразиться, обозрения проблем, не ограничивается описанием фактов литературы, а исследует их во взаимосвязанности, выявляя главную, стержневую линию развития. При этом, разумеется, не следует закрывать глава на то, что проблемная насыщенность книги не везде равновелика, что иные страницы, к сожалению, выполняют роль несколько монотонных и необязательных «связок» и «переходов».
«Движение» – это слово часто встречается у В. Панкова. Оно хорошо соответствует духу его книг, создаваемых по горячему следу литературных событий. В. Панков не боится неотстоявшегося материала: надежность методологических принципов оберегает его от скоропалительных или односторонних оценок. Суждения критика серьезны, взвешены, заслуживают доверия.
Итак, на этот раз В. Панков рассматривает движение традиций советской литературы. «Мы сознаем силу преемственности как силу творческую», – отмечает критик в конце книги. И эти слова звучат закономерным, обоснованным итогом всего ее содержания.