Только документы
«Die Bildenden Künste im Dritten Reich», Hamburg, 1966, 459 S.; «Literatur und Dichtung im Dritten Reich», Hamburg, 1966, 537 S.; «Theater und Film im Dritten Reich», Hamburg, 1966, 489 S.; «Musik im Dritten Reich», Hamburg, 1966, 476 S.
Передо мной четыре книги – сборники документов о состоянии искусства в гитлеровской Германии. Их составитель И. Вульф, богослов по образованию, участник польского Сопротивления, встретивший конец войны в качестве узника Освенцима, посвятил свою дальнейшую деятельность разоблачению нацизма. Его жанр – документальная историческая публицистика. Его книги не носят характера академических публикаций: здесь нет громоздкого научного аппарата, тексты зачастую даются не полностью, а в извлечениях, архивные документы перемежаются с отрывками из книг, журналов и газет; в структуре не выдержан строго ни хронологический, ни тематический принцип. Археограф мог бы придраться ко многому. Но И. Вульф не претендует на академизм, его задача состоит в том, чтобы привлечь внимание широкого читателя, заинтересовать его, заставить прочитать до конца собранный материал.
Книги И. Вульфа пользуются успехом. Об этом говорит хотя бы то обстоятельство, что, изданные первоначально небольшим тиражом, они воспроизведены ныне в массовой серии издательства Ровольт. Интерес к этим книгам вызван прежде всего злободневностью опубликованных материалов, их антифашистской направленностью. Для Западной Германии борьба с поднимающим голову неонацизмом – задача номер один. Фашизм подчас выступает закамуфлированно, иногда даже изображает себя просто неким культурным движением зачистоту немецкого духа» в искусстве. Материалы, опубликованные Вульфом, говорят, что так бывало и раньше. Когда сегодня в ФРГ шельмуют Петера Вейса, в памяти невольно встают преследования, которым в свое время подвергался Бертольт Брехт. Художественная культура – это своего рода лакмусовая бумажка, позволяющая проверить отношение к гуманизму. Подлинное искусство гуманистично по своей природе, фашизм всегда выступал и выступает ныне в качестве враждебной ему силы.
В марте 1933 года было создано Министерство народного просвещения и пропаганды, которое взяло под жесточайший контроль всю духовную жизнь страны. Для «руководства», а фактически подавления различных видов искусства в Министерстве пропаганды возникли специальные «государственные палаты», которые объединили всех «арийских» художников, желавших работать в угодном для фашистов духе. Распоряжением министра были педантично определены судьбы всех тех, в чьих жилах текла «нечистая» кровь (славянская, еврейская, цыганская). Крупнейших мастеров искусства предали анафеме, изгнали из Академии искусств. В числе неугодных оказались Генрих Манн, Макс Либерман, Кете Кольвиц, Людвиг Мис ван дер Роэ и многие другие. Макс Рейнгардт был отстранен от руководства Немецким театром. Но это была только прелюдия. 10 мая 1933 года по всей Германии запылали костры из книг. Материалы, собранные И. Вульфом, дают полное представление о том, как готовилось и осуществлялось аутодафе.
И. Вульф приводит один из «черных списков», где значатся произведения 71 автора (в том числе советских писателей Ф. Гладкова, М. Зощенко, Ю. Либединского, В. Лидина, И. Эренбурга). В дальнейшем, по мере роста изъятой литературы, публикация подобных списков прекратилась. К концу 1933 года под запретом находилось свыше 1000 изданий. В 1934 году сюда прибавилось еще 4100 названий.
Фашизм, достигший власти, нуждался в стадных, примитивных идеологических формах, пригодных для оболванивания массы. «Пора избавиться от смехотворной идеи, – писал в 1933 году один из фашистских «искусствоведов», – что наша задача состоит в том, чтобы воспитать у народа понимание высокого искусства. Если мы даем штурмовым отрядам хорошую и по своему тексту, и по мелодии походную песню, мы делаем для немецкого искусства в тысячу раз больше, чем когда мы пытаемся приобщить сравнительно небольшую группу штурмовиков к скрипичному концерту Бетховена».
Национал-социализм – идеология германской монополистической буржуазии, осуществляющей свою диктатуру методами не только террора, но и социальной демагогии; господствующая верхушка во имя укрепления своей власти в целом идет даже на то, что принимает некоторые явно ей чуждые, частично идущие против ее интересов элементы идеологии других социальных слоев. «На этой базе и возникает беспринципный конгломерат идей и взглядов, полностью освобожденных от морального содержания, подобранных исключительно прагматически, по принципу наибольшей результативности. А в области идеологии прагматизм, освобожденный от морали, неизбежно аккумулирует все самое низменное, все идейные отходы многовекового развития классового общества» 1. Фашизм – это ложь, изрекаемая бандитами, говорил Хемингуэй. Ложь можно вдолбить в голову, но нельзя усвоить путем размышления. Потому гитлеровцы так ополчались против разума. «Интеллектуализм – заклятый враг национал-социалистического мировоззрения», – вещал один из специалистов по воспитанию. Все, что требует напряжения интеллекта, что отклоняется от регламентированных образцов, – подлежит искоренению.
Изобразительное искусство не представляло в этом отношении никакого исключения. По тем репродукциям, которые воспроизведены в публикации И. Вульфа, можно получить наглядное представление о живописи, графике, скульптуре и архитектуре нацистской Германии. Фюрер, фюрер, фюрер; в бронзе и камне, маслом и гуашью, анфас и в профиль, на параде и на трибуне, за письменным столом и в кругу друзей, и даже в средневековых рыцарских доспехах верхом на коне – всюду, куда бы ни поглядел благонамеренный обыватель, зашедший на выставку, он должен был видеть своего обожаемого фюрера. Далее – подручные фюрера, верные его солдаты с мечами, винтовками, гранатами, пулеметами; прославление милитаризма и войны было одной из главных задач нацистского монументального художества. И наконец, сусальные «ню» – обнаженные и полуобнаженные «крестьянские Венеры», совершенно ясные в своем назначении – обычное украшение солдатских блиндажей.
Что касается архитектуры, то о ее задачах нацисты высказывались с предельной откровенностью: «современное немецкое строительное искусство решает не технические и не эстетические, а политические задачи, говоря языком сооружений о формах жизни». Тирада заимствована из статьи, посвященной творчеству Альберта Шпеера, ведущего архитектора Третьего рейха, руководителя фашистского ведомства «Красота труда», впоследствии министра вооружений. Баухауз, снискавший всемирную известность поисками оптимальных решений проблемы современного жилища, был объявлен «стопроцентно большевистским» и закрыт. И. Вульф приводит фотографии «мировоззренческих» сооружений, возведенных по проектам Шпеера и его коллег. Это триумфальные арки, казармы, места для военных парадов и массовых сборищ. Они не так уж велики по своим размерам, но выполнены в «ассиро-вавилонском» стиле, давят человека своей массивностью и диспропорциональностью. Нацистская архитектура – это окаменевший антигуманизм. В Третьей империи была фактически запрещена открытая художественная критика. Зато шинным цветом расцвели разного рода директивы, инструкции, запреты, распространявшиеся по внутренним каналам. «Указание N 34/42» Имперского отдела печати говорило о том, что в новеллах, рассказах и романах участились случаи описания тяжелых родов, заканчивающихся смертью матери. Подобные картины могут вызвать у женщин лишь страх и нежелание иметь детей, что повлечет за собой снижение рождаемости – обстоятельство во время войны крайне нежелательное. Поэтому редакциям предписывалось следить за тем, чтобы впредь в художественных произведениях не содержалось такого рода сцен.
С другой стороны, в том же 1942 году был разработан пресловутый план «Ост», предусматривавший меры по сокращению населения в завоеванных областях Советского Союза. Литературе, радио, кино здесь предписывалось «постоянно внушать населению мысль о том, что вредно иметь много детей. Нужно показывать, каких больших средств стоит воспитание детей и что можно было бы приобрести на эти средства. Нужно говорить о большой опасности для здоровья женщины, которой она подвергается, рожая детей, и т. п.» 2. Более цинично-прагматического подхода к художественному творчеству история не знала!
Особое внимание, естественно, уделялось кино, – об этом рассказывается в книге «Театр и кино в Третьем рейхе». Основные фильмы создавались по специальному предписанию геббельсовского министерства с точно определенным погромным адресом: антисоветским – «Сильные сердца», антианглийским – «Дядюшка Крюгер», антипольским – «Возвращение», антиеврейским – «Еврей Зюсс». Всячески поощрялись также бездумные, развлекательные фильмы. Сделанные по шаблону, в меру фривольные, они ничем не должны были задевать ханжескую мораль немецкого мещанина. Фашистские бонзы любили разглагольствовать о безнравственности Запада, сами они развлекались за плотно закрытой дверью. Поэтому, когда на сценах и экранах Третьей империи стали во все возрастающем количестве появляться полуобнаженные актрисы, потребовалось специальное разъяснение чиновника Министерства пропаганды: «Голые ноги сами по себе не содержат ничего безнравственного».
Личным распоряжением Гитлера за кино была установлена строжайшая слежка. Ни один любительский узкопленочный фильм не мог быть показан даже в самой малой аудитории без разрешения Министерства пропаганды.
Но не только мерами пресечения обеспечивался заданный курс. За участие в фильме «Еврей Зюсс» Вернеру Краусу по личному распоряжению Геббельса выплатили 50 000 марок: таких гонораров он не получал ни до, ни после этого. Широкое распространение получили разного рода подачки.
Фашизм – это бандитизм, возведенный в ранг государственной системы. Брехту не пришлось почти ничего домысливать, когда он в «Карьере Артуро Уи» решил показать нацистскую камарилью в виде шайки разложившихся гангстеров. Все это может найти документальное подтверждение. Геринг – «второй человек в Третьей империи», рейхсмаршал, министр и миллионер – не брезговал мелким жульничеством. В известном берлинском художественном салоне он приобретает для своего замка картины, гобелены, мебель, а затем, когда товар доставлен, отказывается платить по счету: цена, по его мнению, слишком высока, достаточно половины. Когда Герингу однажды намекнули на то, что его действия вступают в противоречие с действующим в стране уголовным кодексом, последовал классический ответ: «Не волнуйтесь, самый главный юрист в государстве – это я».
И. Вульф воспроизводит красноречивые свидетельства о разграблении гитлеровцами художественных ценностей оккупированной Европы. В сентябре 1941 года в Берлин поступила следующая жалоба из оккупированной Белоруссии: «В Минске находилась большая коллекция картин и других произведений искусства, которая почти полностью вывезена. По приказу рейсхфюрера СС Генриха Гиммлера большинство картин было упаковано эсэсовцами и отправлено в Германию. При этом речь идет о ценностях, исчисляемых миллионами… По свидетельству майора 707 дивизии, передавшему мне оставшуюся наличность, эсэсовцы предоставили армейским частям все остальное для дальнейшего разграбления, в том числе Ценнейшие картины, мебель XVIII и XIX столетий, вазы, изделия из мрамора и т. д. Генерал Штубенбах взял с собой в район боевых действий из Минска значительную часть ценных вещей. Зондерфюреры, имена которых пока мне еще неизвестны, вывезли (не оставив квитанции) три грузовика мебели, картин и предметов искусства… Для реставрации бессмысленно изрезанных ножами картин прошу прислать национал-социалистического художника Вилли Шпрингера, чтобы было спасено все то, что еще можно спасти. К сожалению, огромное количество ценнейшего фарфора и мебели XVIII века полностью уничтожено или сильно повреждено. Повторяю, речь идет о непоправимом ущербе, исчисляемом в миллионы марок».
В приведенном документе отражен грабеж армейский, стихийный, «незапланированный». Но был еще грабеж организованный, грабеж на «научной основе», декретированный сверху. Еще в начале войны Гитлер распорядился о создании Особого штаба изобразительных искусств, в задачу, которого входил учет «бесхозного европейского художественного имущества» и отправка его в Германию. Об итогах работы штаб докладывал фюреру: всего украдено (в оригинале употреблен другой термин – «научно инвентаризовано») 21 903 произведения искусства (в том числе картин – 5281, миниатюр – 684, скульптур – 583 и т. д., следует длинный ряд цифр). В соответствии с «наукой» все это было каталогизировано, описано, сфотографировано, снабжено биркой. Трудности возникли только с оценкой.
«Необычайную ценность захваченных произведений искусства, – говорилось в итоговой сводке, – нельзя выразить в цифрах. Картины, стильная мебель XVII и XVIII веков, гобелены, античные и ренессансные украшения представляют собой уникальные объекты, оценка которых невозможна, так как на художественном рынке нет ничего аналогичного… Среди захваченных картин, пастелей, рисунков находятся сотни первоклассных вещей, классических образцов европейской живописи, которые могут быть выставлены на первом месте в любом музее». Сводка отражала состояние дел на 15 июля 1944 года. В сборниках нет документа с более поздней датой; это в буквальном смысле последнее слово гитлеровцев в области художественной политики…
В заключение нужно сказать об одном недостатке публикаций И. Вульфа. Искусство в его книгах предстает лишь как жертва. Но оно было также средством сопротивления и борьбы. Цензурные рогатки не могли задержать свободного слова. Немецкая антифашистская песня звучала на фронтах гражданской войны в Испании. Через фашистские кордоны немецкие деятели культуры обращались к своему народу, призывая его порвать с Гитлером. Перед цивилизованным миром, боровшимся с коричневой чумой, они раскрывали подлинное лицо врага. В достигнутой победе есть и их лепта. Об этом не следует забывать.