Точно, убедительно
Ф. И. Кулешов, Творческий путь А. И. Куприна, Минск, 1963, 535 стр.
Работы, посвященные А. И. Куприну, появляются в последние годы одна за другой – монографические исследования, воспоминания, статьи об отдельных произведениях, полемические заметки… Никак не могут насытить читательский «спрос» и многочисленные издания и переиздания произведений писателя – «однотомники», «двухтомники», «трехтомники»… Только разошлось шеститомное собрание его сочинений, выпущенное Гослитиздатом в 1967 – 1958 годах, как уже «Огонек» издает в качестве приложения на 1964 год девятитомник Куприна.
В чем же секрет популярности этого писателя, секрет его неувядаемого обаяния?
Куприн был, пожалуй, одним из самых «автобиографических» писателей России. Все его творчество – все лучшее в этом творчестве – основывалось на лично им пережитом, увиденном, прочувствованном. «Как может, – писал Куприн в 1915 году, – поэт, безвыходно живущий в Петрограде и видящий из своего окна соседний брандмауэр, на этом основании описывать площадь Св. Марка, Палаццо дожей, северное сияние или пирамиды Хеопса?» Таких «поэтов» Куприн никогда не мог понять и оправдать.
Изданная в Минске книга Ф. Кулешова – четвертая по счету монография, посвященная Куприну. От книг П. Беркова, В. Афанасьева и А. Волкова она отличается прежде всего значительно большим объемом привлеченного к исследованию материала, полнотой и обстоятельностью.
В печати уже отмечались такие добрые качества этой книги, как фундаментальность, обилие новых или малоизвестных фактов, правильное их истолкование, серьезность и доказательность аргументации, увлеченность автора своей темой, его любовь к «предмету» исследования. К этому мнению, как нам кажется, нельзя не присоединиться.
Суммируя огромное количество фактических материалов, Ф. Кулешов рисует жизнь Куприна – историю его скитаний по родной земле, историю его знакомств с великим множеством людей, профессий, мест и событий.
Но это, разумеется, отнюдь не только биографическое исследование. Опираясь на богатый жизненный материал, нашедший столь полное отражение в творчестве самого писателя, Кулешов обстоятельно раскрывает историю создания его произведений, их общественную проблематику и связь с важнейшими событиями эпохи.
Доскональное знание предмета, объективность и бережное обращение с историческими фактами приносят свои плоды: творческая эволюция писателя в целом и значение отдельных его произведений охарактеризованы в книге Ф. Кулешова точно и убедительно.
Нет необходимости пересказывать содержание этой работы (что неизбежно сведется к чрезвычайно беглому рассказу о жизни и творчестве самого Куприна). Гораздо важнее отметить те принципы, на которые опирается исследователь в раскрытии своей темы.
Куприн был писателем чрезвычайно противоречивым, путь его был неровным и извилистым, изобиловал подъемами и спадами; во всем его творчестве, а зачастую в пределах одного произведения сталкивались и боролись разные тенденции. Ф. Кулешов хорошо понимает это. Он видит и то, что философские и политические взгляды Куприна, «его понимание общественной жизни, освободительного движения и социальной борьбы носили на себе отпечаток исторической узости и ограниченности», что он «порою впадал в противоречие с эпохой и самим собою», что у автора «Молоха», «Олеси», «Поединка», «Гамбринуса» и «Гранатового браслета» было немало слабых в художественном отношении, мелких по теме и выполнению произведений, и не только в годы его писательского ученичества или в годы угасания его таланта вдали от родины.
Всячески подчеркивая в творчестве Куприна такие решающие и основополагающие черты, как гражданская активность, глубокий демократизм, жизнелюбие и реализм, Ф. Кулешов не стремится идеализировать любимого им писателя, не сглаживает «углы» противоречий в «его творческом облике.
И здесь мне хочется высказать свое мнение о споре, давно возникшем между некоторыми исследователями Куприна и еще до сих пор не оконченном. Сводится он в основном к следующему: было ли творчество Куприна в период реакции, последовавшей за первой революцией 1905 года, свидетельством спада гражданской активности писателя и его отхода от реализма или же, оставаясь по-прежнему демократом и реалистом критического склада, Куприн в это время допускал лишь отдельные ошибки идеологического порядка, приводившие к появлению слабых произведений. Первую точку зрения защищают П. Берков и Ф. Кулешов, вторую – А. Волков. С этим кругом проблем, кстати, связан и вопрос о степени влияния Горького на Куприна в эти годы, о Том, «отошел» ли Куприн в это время от Горького и «Знания» радикальным образом или же то были временные и, в сущности, незначительные расхождения.
Думается, что позиция Ф. Кулешова, а ранее П. Беркова в этих вопросах ближе к исторической правде. Историю, в том числе и историю литературы, не следует приукрашивать. Это же относится и к вопросу о влиянии Горького на Куприна. Отношения этих писателей прослежены, на мой взгляд, в книге Ф. Кулешова очень подробно и верно – без ненужного «шараханья» из стороны в сторону. Никакой «недооценки» горьковского влияния на Куприна Ф. Кулешов в своей работе не допустил. Может быть, скорее наоборот. Излишне детально рассмотрев этот вопрос, исследователь не счел нужным с такой же серьезностью и глубиной проследить чеховскую и, что было особенно важно, толстовскую традиции в их преломлении в творчестве Куприна.
Здесь, очевидно, следует сказать и о недостатках рецензируемой книги. Состоят они в том, что работе Ф. Кулешова все же не хватает широты в постановке эстетических проблем, связанных с творчеством Куприна. Подробно и внимательно, в строгом хронологическом порядке исследуя почти все произведения писателя, отмечая и фиксируя – и подчас очень интересно и точно – основные художественные их особенности, прослеживая зависимость Куприна от некоторых традиций и верно намечая идейно-творческую эволюцию писателя в ее основных чертах, Кулешов, однако, очень робок в своих попытках характеризовать творчество писателя в целом.
Историческая перспектива, историческая преемственность творчества Куприна, самое его место в истории русской литературы, характер читательского отношения к этому писателю – все эти большой важности проблемы должны были быть гораздо полнее и глубже освещены в данной работе.
Недостаточно прояснены в книге и такие черты творчества Куприна, как характер его психологизма, сущность его жизнелюбия, а также социальная, нравственная и эстетическая подоплека этой «доминанты» писателя. Не рассмотрен интересный и сложный вопрос о том, как Куприн – один из последних представителей традиций критического реализма XIX века – жадно впитывал в себя многочисленные новые эстетические и в том числе даже декадентские «веяния». Не исследован также вопрос о той живой связи и преемственности, которая существует между творчеством Куприна и творчеством некоторых наших современных советских писателей.
Выяснение этих и многих других вопросов, бесспорно, помогло бы Ф. Кулешову глубже и точнее охарактеризовать то место, которое занимал и занимает Куприн и в истории отечественной литературы, и в сознании современного читателя.
Нетрудно увидеть, что намеченная мной «программа» исследования – результат применения «запрещенного» приема: критиковать работу за то, чего в ней нет. Но если принять эту программу не как перечень претензий, а как пожелания, она, на мой взгляд, сможет помочь автору в его дальнейшей работе над творчеством Куприна, работе, которая, надо полагать, будет успешно продолжена.