Точка опоры

И. Гринберг, Точка опоры. Труд. Художник. Литература, «(Советский писатель», М. 1969, 336 стр.

Уяснить возможности образного воплощения труда, его значение для современной литературы – такова главная задача этой книги. Автора, по его собственным словам, «волнует, заботит и даже удивляет робость, с которой подходят наши романисты и рассказчики к огромному массиву человеческих судеб и отношений, рождаемых социалистической индустрией, ее сложной и многосторонней жизнью». Что ж, подобные сетования имеют основания. Редкая статья обходится без фразы: «Мало у нас еще книг о рабочем классе». Эту «формулу», дальше которой обычно дело не идет, припоминает и И. Гринберг, но делает это для того, чтобы, отталкиваясь от нее, отказываясь от сетований и порицаний, перейти к обстоятельному анализу исторического пути советской литературы, главным героем которой стал человек труда, и тех открытий, больших и малых, которые были сделаны ею в последнее время.

«Постоянное и переменное» – так называется первая глава книги. Для расшифровки этого названия нет необходимости прибегать к помощи физики: под «постоянным» автор имеет в виду то, что уже отложилось в советской литературе, стало ее традицией, питательной почвой социалистического искусства. «Переменное» же – это скорее сегодняшний день советской литературы, довольно хлопотливый, не устоявшийся еще, переживающий и свои успехи, и свои неудачи, но по-своему интересный и многокрасочный. Начальные главы книги, посвященные прозе и поэзии 20-х годов, а также «школе первых пятилеток», способны внушить серьезные опасения: не слишком ли поверхностно подходит автор ко многим книгам, которые стали «вехами» в истории советской литературы? Что нового можно сказать на полутора-двух страницах (а иногда и того меньше), к примеру, о противоречивой поэзии Пролеткульта и «Цементе» Ф. Гладкова, о стихах Багрицкого и «Педагогической поэме» Макаренко? О публицистике Л. Рейснер и романах Малышкина, о новеллистике И. Катаева, А. Платонова, Ю. Олеши? Вскоре, однако, начинаешь понимать, что весь секрет кроется как раз в самой этой множественности имен писателей, обратившихся в те изначальные годы к «трудам и дням» советских людей, в массовости и всеобщности интереса к творческим свершениям народа. В эти годы поистине рождалась одна из самых животворных традиций советской литературы – ее «трудовая» традиция, и не было мало-мальски значительного писателя, который остался бы равнодушен к этому процессу.

Причем И. Гринбергу не приходится уверять читателя, что каждый автор шел к «трудовой Атлантиде» своим путем, что механическая уравниловка противопоказана подлинному искусству. Читая раздел книги, посвященный времени первых пятилеток, воочию видишь, что писателям, обращавшимся к проблемам труда, не надо было ломать себя, отказываться от того, что было дорого, бросать на полпути нерешенные проблемы. И на самом деле: возьмите, к примеру, Л. Леонова. Он, как справедливо пишет критик, в своей «Соти» привел на стройку героев, им любимых и хорошо ему известных. И. Эренбург бился в «Дне втором» над проблемой индивидуализма, давно мучившей его.

А. Малышкин в «Людях из захолустья» остался верен своим «промежуточным» характерам, а К. Паустовский обрел в «Колхиде» и «Кара-Бугазе» настоящее пристанище для своей «музы дальних странствий». Постоянные, «сквозные» темы, ставшие неотъемлемой частью мировоззрения художника, получали теперь новое освещение и истолкование.

«Труженикам войны» посвящена специальная глава исследования. Она, разумеется, необходима в подобной книге. Произведения К. Симонова и В. Кожевникова, В. Гроссмана и П. Павленко, В. Пановой и А. Бека и многих других авторов, писавших о войне, дают богатую пищу для размышлений о специфике изображения войны ее участниками и очевидцами. Действительно, советские люди принесли в огонь сражений воззрения, оценки, подходы, выработанные в условиях мирного труда, на колхозных полях, в цехах и лабораториях, и эти навыки, эта их роль созидателей стала и моралью воинов.

Как же развиваются традиции художественного воплощения труда на протяжении трех десятков лет, в послевоенной литературе, в литературе наших дней? Автор не оставляет без внимания ни одной сколько бы то ни было значительной книги на интересующую тему – будь то «Кружилиха» В. Пановой, стихи М. Луконина, «Битва в пути» Г. Николаевой, поэмы Б. Ручьева и Я. Смелякова, «Искатели» Д. Гранина или известная трилогия Ю. Германа. Должна сказать, однако, что наибольший интерес представляет глава о литературе последнего десятилетия. Правда, к этому разделу книги можно предъявить немало претензий. Уже само название главы «Молодая проза» требует, мягко говоря, уточнений и «дополнительных консультаций», особенно если учесть, что здесь идет речь о писателях равных поколений – о Г. Семенове и В. Бедном, В. Субботине и В. Шукшине и т. д.

Иногда бывает трудно понять логику «сцепления» книг различных авторов, принципы их сосуществования под крышей одной работы. Какая связь, к примеру, между героями «исповедальной» прозы В. Аксенова и персонажами А. Битова, рассказами С. Никитина и И. Велембовской? Нередко ловишь себя на мысли: что же это критик делает? «Должен» говорить о проблемах труда, а он рассматривает рассказы В. Шукшина, особенности психологического анализа в них или подробно, вместе с Э. Шимом, прослеживает путь, проделанный героем его рассказа «Мальчик в лесу». Может, И. Гринберг отклонился от темы? Но подобные сомнения скоро рассеиваются. Критик с каждой новой книгой приближается к самому насущному – к тем особенностям современной литературы, которые порождены ее трудовою природой. В анализируемых рассказах и повестях автор находит искомую «точку опоры» – характер современного человека, для которого труд стал неодолимой потребностью, основой и смыслом существования. В рассказах и повестях последних лет критик стремится найти не отражение «темы труда», нет. Он стремится найти нечто более постоянное и вечное – понимание определяющей, первенствующей роли труда, то понимание, которое помогает художнику подбирать ключи для решения самых острых, самых жгучих вопросов современности. И такое понимание он находит во многих произведениях «малой» прозы и в поэзии. Потому и возлагает на них большие надежды. Потому и склонен верить, что влияние этих жанров скажется в конечном итоге и на развитии отечественного романа. Не случайно критик завершает главу анализом рассказа А. Твардовского «Печники». На малой территории здесь очень вольно и естественно в трех человеческих судьбах охвачены и связаны большие и сложные вопросы. И так много хорошего, подлинно человечного и подлинно советского выразилось в часы общения старого печника Егора Яковлевича, майора и хозяина дома, такое богатство душевных оттенков проявилось в их спорах, что несложный сюжет рассказа оказался удивительно емким, широким, вместив большой и важный кусок жизни.

Читаешь и думаешь: а Может, зря мы так часто и привычно говорим о том, что оскудела-де «трудовая» кладовая нашей литературы и слабо развивается тема рабочего класса? Может, эта тема приобрела десятки новых форм? А сама традиция живет и крепнет.