То, что живо сегодня

Открывая обсуждение, редакция, на мой взгляд, точно определила главное его направление. В редакционном вступлении говорилось об исключительно большом значении наследия Белинского и Чернышевского, Добролюбова и Герцена, Некрасова и Щедрина для нашего общества и для нашей науки. Отмечалось, что «на их традиции опирается советская литература и литературная критика». Четко была обозначена и главная тема предстоявшего обсуждения: «Наследие революционных демократов и современность». Говорилось о важности и поучительности для нас опыта так называемой «реальной» критики, о необходимости раскрыть не только своеобразие эстетических концепций революционной демократии, их истоков, их эволюции, но и «то, что в них живо сегодня, и то, что уже принадлежит истории».

Программа обсуждения, его, так сказать, параметры, подчеркнем это еще раз, были обозначены отчетливо и, что не менее существенно, нацелены на сегодняшние наши задачи и заботы. Однако спустя три с лишним года, перечитывая публикации на эту тему, появившиеся в «Вопросах литературы», и отдавая должное их авторам, затронувшим обширный круг серьезных историко-литературных и литературно-теоретических вопросов, приходится констатировать, что, к сожалению, менее всего обсуждение продвинуло нас именно в изучении проблематики, непосредственно связанной с современным значением наследия революционных демократов, действенной ролью их идей в прогрессе духовной жизни общества развитого социализма. И в этом, на мой взгляд, отразился один из коренных недостатков, присущих литературоведению в целом, и в частности той отрасли литературной науки, которая занята наследием ближайших предшественников марксизма-ленинизма в России.

Хотя в статьях и даже пухлых книгах, широковещательно озаглавленных соответствующим образом, недостатка нет, я не открою секрета, если скажу, что с исследованием (а не прокламированием только) конструктивной роли классической литературы и передовой общественной мысли прошлого в идейно-нравственных исканиях наших современников дела пока обстоят, мягко выражаясь, не очень благополучно.

До сих пор не разработана научная методология изучения того, что принято называть «живой жизнью классики». Поэтому мы чаще всего ограничиваемся привычным набором громко звучащих, но малосодержательных фраз о непреходящем значении опыта классиков – художников слова, публицистов, литературных критиков. И становимся косноязычными, когда надо раскрыть, в чем конкретно, реально выражается современность классики, каким образом опыт предшественников обогащает нас сегодня, помогает решать сложные социальные, нравственные и эстетические задачи.

Этот «типологический» недостаток нашей литературоведческой мысли сказался и в публикациях «Вопросов литературы», появившихся в ходе обсуждения темы «Наследие революционных демократов и современность».

Именно на эту – и только на эту – сторону мне хотелось бы обратить внимание, оговорившись, что среди упоминаемых публикаций есть и такие, которые в других отношениях заслуживают безусловно положительной оценки.

Начну со статьи Б. Егорова «Перспективы, открытые временем», задавшей, так сказать, тон обсуждению. Статья дельная, трезвая, в ней названы проблемы, действительно нуждающиеся в первоочередном освещении, в том числе в ней упомянуты и те вопросы, о которых идет речь в моем выступлении. Но, вероятно, жанр статьи Б. Егорова, только открывавшей обсуждение и потому преимущественно перечислительной, сказался на том, что автор ограничился беглой постановкой проблемы. «Таким образом, – пишет Б. Егоров, – тщательное, вглубь и вширь, изучение наследия русских революционных демократов имеет для нас и научно-исторический, и злободневный, живой интерес, помогает понять путь передовой критической мысли из прошлых эпох к нашей современности и творчески использовать достояние классиков в сегодняшних теоретических разработках и в литературно-критической практике» (разрядка моя. – У. Г.).

Но ведь вся соль в том, как «творчески использовать» и в каких «сегодняшних творческих разработках» используется достояние классиков, опыт Белинского, Чернышевского, Добролюбова, Писарева… Анализом нашей литературно-критической практики с этих позиций заняться давно бы следовало, и я уверен в продуктивности такого анализа.

Б. Егоров прав, утверждая, что именно теперь «мы доросли» до рассмотрения таких аспектов революционно-демократического наследия, которых раньше не замечали. Наше общество интеллектуально и духовно очень выросло, исследователям теперь по плечу такие глубокие и тонкие вещи, в которых раньше не всегда разбирались. Или, точнее сказать, не очень усердствовали разобраться до конца. Б. Егоров справедливо осуждает профанацию наследия Белинского и Добролюбова, подчас превращаемых в этаких добродетельных всезнаек, проповедовавших прописные истины; он выступает и против препарирования их текстов, сглаживания острых углов…

С этими утверждениями можно было бы согласиться. Но вправе ли мы ограничиваться констатациями?

Кстати, о тезисе, будто в последние десять – пятнадцать лет внимание к революционно-демократическому наследию «несколько ослабело». С одной стороны, он верен, если иметь в виду наше литературоведение. Вместе с тем объективные факты свидетельствуют о заметном оживлении интереса наших современников к решениям сложнейших социально-философских и нравственно-эстетических проблем, предложенным в свое время Белинским, Герценом, Чернышевским.

Интерес этот проявляется по-разному. На подмостках наших театров с успехом идут инсценировки романа «Что делать?». К идеям и образам этого произведения обратилось и советское телевидение.