Судья и строитель. Писатели России и Запада о Генрике Ибсене

В отличие от большинства книг, выпущенных за последние года Библиотекой иностранной литературы и посвященных зарубежным писателям (М. Прусту, М. Метерлинку, О. де Бальзаку, Камоэнсу и др.), куда включались высказывания о них только русских авторов, – рецензируемая книга шире по содержанию: Генрик Ибсен увиден в ней глазами авторов и русских, и иностранных. Отзывы об Ибсене в данной книге ранее публиковались (кроме отрывка из статьи Е. Геииевой о Дж. Джойсе) и сопровождены указанием источников. Часть иностранных материалов переведена на русский язык специально для этого издания. За предисловием составителя (он же автор переводов ряда статей) следует короткая автобиографическая заметка Ибсена о своем детстве. Как и большинство антологий, рецензируемый труд не содержит или почти не содержит теоретических суждений в примечаниях. Зато читателю предлагается богатейший фактический материал об отношении деятелей разных стран к одному из великих представителей скандинавской литературы.

Часть статей принадлежит друзьям и знакомым Ибсена, – Б. Бьёрнсону, Ю. Стриидбергу, Г. Брандесу и другим, часть – тем, кто не знал его лично. Приведена богатая содержанием работа Г. Брандеса «Генрих Ибсен. Подведение итогов», в частности, в той части, где он пишет о своих личных встречах с Ибсеном в течение 35 лет. Из европейских и американских писателей наиболее интересны высказывания Дж. Б. Шоу, М. Метерлинка, Р. Рильке, З. Фрейда, III. О’Кейси, Артура Миллера… Впрочем, неинтересных текстов в книге нет. В этом коротком обзоре упомянем хотя бы особое отношение к Ибсену Дж. Джойса, отразившееся в двух его статьях начала XX века и в работе Е. Гениевой, уже упоминавшейся. Это отношение, считает она, обусловлено тем, что творчество Ибсена «уже содержало в себе возможность рождения романов Джойса» (с. 161).

Остановимся на отзывах об Ибсене русских писателей – прежде всего А. Чехова. У читателя, раскрывающего книгу впервые, уже конец первой страницы Предисловия не может не вызвать улыбку: «Ибсен – дурак». Эти слова Чехова зафиксированы и в других источниках. Отметим также просьбу Чехова в письме А. Вишневскому от 7 ноября 1903 года – оставить для него билет на спектакль Художественного театра «Столпы общества», с фразой: «Вы знаете, Ибсен мой любимый писатель» (с. 63). Эти слова неосведомленному читателю могут, показаться серьезными, не соотносящимися с приведенной выше репликой Л. Андреева. Однако в примечании этого не сказано, в предисловии же составитель называет их «единственным известным одобрительным мнением Чехова об Ибсене», которое «вероятно следует считать ироническим» (с. 8. курсив мой. – Э. П.). Странная фраза…

Непризнание Чеховым таланта великого норвежского драматурга – одна из загадочных страниц его литературных взглядов. Однако и Толстой, не принимавший, как известно, драматургию Чехова, «Чайку» уподоблял пьесам… Ибсена! (с. 61). Отношение Чехова к Ибсену значительно сложнее, чем это отражено в скупых строках сборника, о котором идет речь. Остановимся на этом подробнее.

Темой «Ибсен и Чехов» еще в начале 1980-х годов занялся З. Паперный. Я имею в виду его доклад на межвузовском теоретическом семинаре в Даугавпилсском пединституте. Противопоставляя двух драматургов, он остроумно оперировал разными принципами построения сюжета у них: «стреляющему ружью» у Ибсена он противопоставлял «не стреляющее» – у Чехова. Теперь благодаря рецензируемой книге эта тема всплывает заново. Полное собрание сочинений и писем Чехова дает возможность установить значительно большее число упоминаний им Ибсена, чем представлено в антологии. Они свидетельствуют о его несомненном интересе к Ибсену, однако, весьма своеобразном. Первая по времени в этом отношении оказалась книга «Остров Сахалин» (1890), в которой упоминается старик «без усов и с седыми бакенами, похожий лицом на драматурга Ибсена…». Это был врач Б. Перлин, имя которого Чехов назвал позже. По мнению комментаторов рассказа «Гусев» (тоже 1890-го года), один из героев – Павел Иванович – напоминает Перлина и потому в этом контексте снова всплывает имя Ибсена (т. 9, с. 683). Наконец, герой «Рассказа старшего садовника» (1894), полу швед по национальности, любил поговорить об Ибсене. Этим исчерпывается упоминание Ибсена в сочинениях Чехова.

Но критики замечали нечто ибсеновское в пьесах Чехова, а в «Чайке» Театрально-литературный комитет в 1896 году отметил существенный недостаток – «»символизм», вернее «ибсенизм»<….> проходящий красною нитью через всю пьесу» (т. 13, с. 364). И о мхатовских «Трех сестрах» сказано: «Ибсен также обыкновенно символизирует стремление простое и обыденное, таково, например, в строителе Сольнесе стремление его непременно подняться на верхушку башни <…> У Чехова та же немотивированность, ибо из пьесы вовсе не видно, чтобы осуществление стремления в Москву было для трех сестер такой действительно несбыточной и неосуществимой мечтой» (т. 13, с. 452).

Осенью 1901 года на репетиции «Дикой утки» в МХТ Чехов, обратив внимание на Артема в роли старика Экдала, решил в своей будущей пьесе (то есть в «Вишневом саде») дать ему роль лакея.

Это не значит, что ему нравилось исполнение этой роли в пьесе Ибсена. Свидетельства его нелюбви к норвежскому автору есть в воспоминаниях Станиславского и отчасти Книппер в рецензируемой книге (с. 64 – 65, 372, 379).

В письмах Чехова первое упоминание пьес Ибсена – «Маленький Эйольф», (у Чехова – «Иоиль младший»); судя по письму к Суворину от 5 января 1895 года, он хотел рекомендовать пьесу для издания, но опасался запрета цензуры (т. VI, с. 9), то есть одобрил пьесу косвенно. Для Таганрогской библиотеки в 1896 – 1897 годы он послал несколько томов сочинений Ибсена. Первой его пьесой на сцене он увидел «Гедду Габлер» в постановке МХТ в Ялте (1900). Второй мог быть «Доктор Штокман» в Москве и в начале 1901 года во Флоренции, но об этих посещениях он пишет лишь в будущем времени (см. т. IX, с. 143, 196). В начале ноября 1901 года, когда театральный сезон был в разгаре, он писал жене: «Пора бы уже за «Штокмана» приниматься». Но это – лишь забота о репертуаре 1901 года (см. т. X, с. 106). Упоминания пьес Ибсена у Чехова обычно не имеют оценок, за исключением приведенных в рецензируемой книге с отрицательным отношением к их автору. То, что он называл Ибсена шведским писателем, связано, вероятно, с тем, что Ибсен был принят за «своего» в обеих странах.

В начале сезона 1901 года в МХТ шли «Дикая утка» (впервые), «Доктор Штокман», «Гедда Габлер». Весной 1901 года Книппер писала из Петербурга, что из-за студенческих беспорядков «Доктора Штокмана» могут «прикрыть», но этого» не случилось, как и предвидел Чехов («…ведь это консервативная пьеса» – т. IX, с. 230).

Больше всего Чехова интересовала «Дикая утка» (возможно, в связи с «Чайкой»): он ее упоминал не раз в письмах к Книппер, начиная с 1901 года. А в письме к Л. Средину он писал, что в МХТ эта пьеса идет «вяло, неинтересно и слабо» (т. X, с. 84), хотя в связи с газетными заметками о благотворной деятельности МХТ высказался так: «Нет, ставьте вы «Дикую утку»<…> что бы там ни было» (т. X, с. 101). 31 марта 1902 года его вопрос: «»Дикая утка осрамилась?»» (там же, с, 223) был реакцией на слова Книппер о весенних гастролях МХТ: «Принимали сдержанно. В «Новом времени» ничего нет…» (Переписка А. П. Чехова и О. Л. Книппер. Т. 1. М., 2004. С. 387).

В упоминаниях «Столпов общества» (Чехов дважды написал: «Столбов..», выражая свое отношение к пьесе) он интересовался ролью Лоны, которую поручили Книппер, но не рассчитывал на «заметный» успех спектаклям в целом (см. письмо к Книппер от 22 декабря 1902 года), замечая впрочем, что популярность театра все равно не пострадает. Хотя сам театр считал пьесу (она шла под названием «Консул Бериик») неталантливой, спектакль имел успех. Книппер хвалили больше других, отзыв о ней в «Мире искусства» Чехов послал жене. Но он сомневался в верном исполнении главной роли Станиславским, и не зря (см. т. XI, с. 431). В завершение чеховской темы упомянем его несбывшееся намерение поехать вместе с Ю. Балтрушайтисом летом 1904 года в Норвегию (см. т. XII, с. 34). Кстати, Ибсен еще был жив и, кто знает, возможно, Балтрушайтис, который вместе с С. Поляковым перевел «Когда мы, мертвые, пробуждаемся», взял бы с собой эту книгу в подарок автору.

…Сложность творческого пути Ибсена, отраженная в этой антологии, чувствуется в высказываниях и других русских авторов. Н. Бердяев пишет об эросе в творчестве Ибсена и проблеме личности вообще, уподобляя в этом его пьесы созданиям Софокла, Шекспира, Достоевского; В. Розанов соотносит «Бранда» с пушкинским «Анджело»; А. Куприн – «Пер Гюнта» с Фаустом «в современной манере» и т.д. Широкий круг проблем, освещенных в книге, – ее достоинство, обязанное, впрочем, ее жанру.

В сборнике есть и стихи русских поэтов. Известные произведения Блока, Гумилева, Адамовича могут быть соотнесены со статьями, поскольку в них есть понимание своеобразия страны, в которой жил Ибсен, а также его искусства.

Несколько замечаний об удобстве пользования книгой. Избыток названий и имен в ней требует алфавитного указателя. А имея в виду огромный хронологический объем жизни и творчества писателя (родился в 1828 году, скончался в 1906 году; писал почти 50 лет, кроме пьес, стихи и статьи), к этому содержательному тому была бы кстати и канва основных событий жизни Ибсена. Читателю яснее была бы и оригинальность художника, написавшего, например, в Италии – в течение 25 лет – кроме стихов, только две пьесы – «Бранда» и «Пер Гюнта». Но какие пьесы!

Э. ПОЛОЦКАЯ