Судьбы критического реализма в современной литературе Латинской Америки

1

Распад колониальной системы империализма, возрождение угнетавшихся веками народов и выход их на столбовую дорогу развития человеческого общества – все эти события, совершающиеся на наших глазах, коренным образом изменили панораму современной литературы. Мировой литературный процесс не вмещается ныне в рамки устаревших представлений, ограничивавших его странами Европы и Северной Америки. Народы, которые долгое время фигурировали в мировой литературе лишь в качестве экзотических объектов изображения, теперь все увереннее входят в эту литературу, обогащая ее новым содержанием, свежими художественными средствами, неповторимым своеобразием духовного склада.

В числе их – народы Латинской Америки, реалистическая литература которых завоевала в наше время широкое международное признание.

Живой интерес советских читателей к этой литературе в течение ряда последних лет удовлетворялся весьма недостаточно. Заслуженной популярностью пользуются в нашей стране произведения мастеров, стоящих на позициях социалистического реализма, Жоржи Амаду, Николаса Гильена, Пабло Неруды; изданы отдельные романы Альфредо Варелы, Хосе Мансисидора, Карлоса Луиса Фальяса, Альфредо Гравины, Алины Паим. Однако современная реалистическая литература стран Латинской Америки далеко не исчерпывается этими именами. Гордостью этой литературы являются и такие выдающиеся художники слова, как венесуэлец Ромуло Гальегос, чилийка Габриела Мистраль, гватемалец Мигель Анхель Астуриас, бразилец Грасилиано Рамос, мексиканец Мариано Асуэла и ряд других писателей и поэтов, которые правдиво и глубоко изобразили суровую действительность своих стран, хотя и не сумели увидеть выход из запечатленных ими противоречий. К сожалению, творчество этих писателей, переведенных на многие европейские языки, до самого недавнего времени оставалось почти неизвестным широким кругам советских читателей, не привлекало внимания наших критиков и литературоведов. Это обедняло и упрощало наши представления о богатой и многообразной литературе стран Латинской Америки. Возникновение и формирование метода социалистического реализма в этой литературе рассматривалось абстрактно, в отрыве от той среды, в которой он рождается.

Теперь это положение начало изменяться, о чем свидетельствует издание знаменитого романа колумбийца Эустасио Риверы «Пучина», выход в свет сборников аргентинских, кубинских, уругвайских рассказов, «Сказок сельвы» уругвайского писателя Орасио Кироги… Но, разумеется, это лишь начало. Для того чтобы приобщить советского читателя к литературным богатствам, созданным в странах Латинской Америки, требуются большие, соединенные усилия переводчиков и исследователей.

Одной из важнейших проблем, стоящих перед исследователями этой литературы и связанных с некоторыми специфическими закономерностями ее развития, является вопрос о критическом реализме в современной литературе Латинской Америки.

Для того чтобы правильно понять природу этого реализма, оценить его значение и его возможности, необходимо принять во внимание особенности историко-литературного процесса в странах Латинской Америки.

Своеобразие это определяется тем, что литература развивается в сложных социально-исторических условиях отсталых, обремененных феодальными пережитками и закабаленных империалистами стран, которые стоят перед неразрешенными до сих пор задачами буржуазно-демократической, национально-освободительной революции. Необходимо также учитывать чрезвычайно позднее, по сравнению не только с так называемыми странами Запада, но и со многими странами Востока, формирование наций из представителей различных рас и этнических групп (европейцы, индейцы, негры) в условиях скрещивания и смешения самых разнообразных культурных традиций.

И, наконец, формирование национальных литератур в Латинской Америке протекает в условиях постоянного воздействия и влияния со стороны литературы более развитых зарубежных стран.

Нельзя, конечно, забывать о некоторой условности термина «литература Латинской Америки», под которым мы объединяем самобытные и не во всем схожие между собой литературы двадцати различных стран. Литературный процесс в каждой из этих стран должен быть изучен во всем его своеобразии. Однако культурная общность стран Латинской Америки является таким же реальным фактом, как и самобытность каждой из национальных культур континента¹. Поэтому нет основания отказываться от постановки вопроса об объективно существующих, общих для этих стран закономерностях и чертах развития литературы. Подобная постановка вопроса при всех ее недостатках – известной схематичности, вынужденном отвлечении от ряда специфических национальных особенностей, необходимости ограничиваться рассмотрением лишь отдельных литературных явлений – позволяет наметить некоторые принципиальные исходные позиции для дальнейшего, более глубокого изучения литературы каждой из латиноамериканских стран в отдельности.

В настоящей статье, основываясь на материале художественной прозы, мы попытаемся определить время окончательного утверждения критического реализма в Латинской Америке, а также рассмотреть – разумеется, в самой общей форме – некоторые особенности этого метода в латиноамериканской литературе.

2

Традиции реализма в литературе Латинской Америки восходят к испанской и португальской литературе «золотого века». В течение трехвекового колониального периода латиноамериканская литература почти неизменно следовала художественным образцам метрополии².

Начало XIX века ознаменовалось бурным подъемом освободительного движения, которое сопровождалось широким распространением передовых идей французской революции, яростной борьбой с идеологией колонизаторов, с так называемым «испанизмом».

В разгар этой борьбы вышел в свет первый реалистический роман Латинской Америки «Перикильо Сарньенто», написанный основателем национальной мексиканской литературы Хосе Хоакином Лисарди.

Однако дальнейший ход исторического развития Латинской Америки не благоприятствовал развитию первых ростков реализма.

Национально-освободительная революция 1810 – 1826 годов, свергнувшая испанское колониальное иго (как и завоевание Бразилией независимости в 1822 году), не привела к победе капиталистического строя. Во вновь образовавшихся республиках установилась власть местной феодальной олигархии; процесс образования наций был в силу этого заторможен.

Поистине вулканическая общественная жизнь этих стран, изобиловавшая восстаниями, переворотами, гражданскими войнами, повсеместно происходивший разрыв старых общественных связей и образование новых, наконец разочарование в результатах первого этапа буржуазной революции, которое остро переживали передовые представители буржуазной интеллигенции, – все это толкало литературу складывавшихся наций на путь романтизма, который сыграл исключительно важную роль в формировании реалистического метода.

Романтики обратились к изображению дикой и величественной природы Латинской Америки, к описанию жизни индейских племен. Все то, что для европейских романтиков являлось экзотикой, средством бегства от разочаровавшей их буржуазной цивилизации, для их латиноамериканских современников было реальной, окружавшей их действительностью. Поэтому, например, даже подражая Шатобриану, колумбиец Хорхе Исааке в своем известном романе «Мария» (1867) сумел создать глубоко правдивые картины жизни родной страны.

Наконец, именно писатели, примыкавшие к левому крылу романтического направления, развивая в своем творчестве идеи борьбы за национальное и социальное освобождение, с такой широтой ввели в литературу мотивы антифеодального протеста³.

После освобождения от испанского владычества и войн за независимость первыми на дорогу капиталистического развития вышли Чили, Аргентина, Мексика. Быстрее, чем в других странах, происходил здесь и процесс национальной консолидации. Идеологи молодой буржуазии выступили с требованием создания национальной литературы, отражающей американскую жизнь и полностью свободной от подражания европейским образцам.

Под влиянием этих идей, получивших позднее название «креолизма» или «американизма», примерно с середины XIX века в чилийской, аргентинской, мексиканской литературе начинают появляться произведения, тяготеющие к реализму.

К числу таких произведений принадлежали романы классика чилийской литературы Альберто Блеет Ганы (1830 – 1920), который, по его собственному признанию, стремился овладеть реалистическим методом Бальзака. Принципы реалистического изображения жизни, близость к народной поэзии обусловили расцвет и так называемой «литературы гаучо» в Аргентине (лучшее из произведений этого жанра – знаменитая поэма Хосе Эрнандеса «Мартин Фиерро», 1872 – 1879).

Начавшееся формирование реализма в латиноамериканской литературе происходило в сложных исторических условиях. Превращение стран Латинской Америки в полуколонии передовых капиталистических государств тормозило экономическое, политическое и культурное развитие молодых наций. Особенно тяжело отразилась на связанных с буржуазией писателях слабость и трусость этой буржуазии, сдавшейся в своем большинстве на милость феодалов и империалистических хищников. Не освоив и малой части окружающего мира, не успев стать ведущим направлением в литературе Латинской Америки, реализм этого периода стал утрачивать свою способность объективного отражения действительности, мельчать и суживаться.

С конца XIX века перед еще неокрепшими молодыми литературами стран Латинской Америки все более явственно вырисовывается угроза потери завоеванных ими в прошлом позиций. Подражание новейшим образцам европейского романа, искусственное перенесение на латиноамериканскую почву несвойственных ей ситуаций и характеров, расцвет всяческих модных иностранных течений в поэзии, оторванность большинства писателей от народа и их равнодушие к его трагическому положению – все эти явления получают широкое распространение в латиноамериканской литературе эпохи империализма.

Но вторжение империализма в жизнь Латинской Америки с неизбежностью вело к ответному усилению освободительной борьбы. Среди трудящихся нарастало возмущение против новых и старых эксплуататоров. В широких слоях населения пробуждалось национальное сознание. Из разрозненных, стихийных выступлений постепенно вырастало мощное национально-освободительное движение, наследовавшее славные освободительные традиции XIX века и объединявшее в борьбе против нового противника – реакционного союза империализма с феодалами – несравненно более широкие, чем в прошлом столетии, слои народных масс.

На рубеже XX столетия в литературе Латинской Америки уже появились первые произведения, которые отразили это начавшееся пробуждение народных масс.

Мексиканский писатель Эриберто Фриас в своем романе «Томочик» (1892) рассказал о подлинном факте – зверской расправе властей Порфирио Диаса с восставшими крестьянами деревни Томочик. Роман Фриаса объективно разоблачал антинародный характер порфиристского режима. С нескрываемым сочувствием писатель нарисовал образы восставших крестьян Томочика.

С этим произведением как бы перекликается вышедший десять лет спустя в Бразилии роман Эуклидеса да Кунья «Сертаны» (1902), также основанный на действительных фактах. В нем рассказывается о борьбе и гибели знаменитой крепости Канудус, созданной в одном из внутренних штатов северо-востока Бразилии восставшими крестьянами, которые сумели отбить несколько военных экспедиций, посланных правительством на их подавление.

Своим горячим патриотизмом и ярко выраженным национальным характером этот роман резко выделялся на фоне подражательных и безыдейных произведений, наводнявших современную ему бразильскую литературу. Высокую оценку дал «Сертанам» Стефан Цвейг, назвавший эту книгу «великим национальным эпосом… законченной психологической картиной бразильской земли, народа и страны, – картиной, не имеющей равных себе по силе проникновения и психологического воздействия».

Наконец, с появлением сборника рассказов чилийского писателя Бальдомеро Лильо «Под землей» (1904) новый герой – рабочий класс- вошел в литературу Латинской Америки. Изображая отдельные эпизоды из жизни шахтеров: гибель молодого шахтера, вынужденного под угрозой увольнения работать в опасном для жизни штреке; переживания восьмилетнего мальчика, впервые спустившегося работать под землей; катастрофу, вызванную алчностью предпринимателей, – в целом рассказы Лильо складывались в обвинительный акт против капиталистической эксплуатации⁴.

Три названные книги, при всех их различиях, объединяла общая, хотя и в разной степени выраженная особенность: солидаризация автора с угнетенным и обездоленным народом своей страны, стремление не только правдиво изобразить его жизнь, но и взглянуть на эту жизнь с позиций своих героев. Это полусознательное, далеко еще не полностью реализованное стремление позволило Фриасу, да Кунья и Лильо более реалистически, чем это удавалось до тех пор латиноамериканским писателям, подойти к изображению действительности, более глубоко проникнуть в сущность явлений общественной жизни. Книги их предвещали возникновение качественно новой литературы.

3

Первая мировая война, которая ознаменовала собой начало общего кризиса капитализма, открыла новый период в истории освободительной борьбы латиноамериканских народов. Великая Октябрьская революция, нанесшая могучий удар по колониальной системе, оказала огромное революционизирующее влияние на трудовые массы Латинской Америки. Мощный вал забастовок и крестьянских выступлений прокатывается в 1918 – 1923 годах по странам континента. Рост профсоюзного движения и возникновение коммунистических партий в большинстве стран, мексиканская буржуазно-демократическая революция, начавшаяся в 1910 году, и потрясший Бразилию героический поход колонны Престеса (1924 – 1927) – все эти события говорили о подъеме массового антифеодального, антиимпериалистического движения.

В обстановке этого революционного подъема, создавшего объективную почву для большой литературы, в разных странах Латинской Америки, начиная со второго десятилетия XX века, стали появляться во все возрастающем количестве произведения, авторы которых решительно обращались к самым насущным и жгучим проблемам своих народов.

Общий облик этой новой литературы был тесно связан с исключительным своеобразием современной ей действительности латиноамериканских стран, в большинстве которых еще продолжалось формирование наций из разнородных групп населения и где одновременно существовали разнообразные экономические уклады, от первобытного до капиталистического. Борьба классов, при всей ее остроте, выступала здесь не в четких и резких очертаниях, а, наоборот, в чрезвычайно расплывчатых и затушеванных формах.

Сложность, а подчас и трагизм общественной ситуации этого времени в конечном счете обуславливались тем, что на данном этапе основная сила национально-освободительного движения – крестьянство- не имело настоящего руководителя. Претендовавшая на роль такого руководителя, национальная буржуазия на каждом шагу обнаруживала свою непоследовательность, слабость, склонность к компромиссу и с феодалами, и с империалистами. В то же время и рабочий класс в странах Латинской Америки не созрел еще в те годы для того, чтобы стать полноценным вождем крестьянства. Его борьба за свои права зачастую протекала изолированно от крестьянского движения. Молодые компартии делали лишь первые шаги, изживая свои «детские болезни».

С подъемом национально-освободительного движения к исторической деятельности приобщались широчайшие слои отсталого населения Латинской Америки – закрепощенные пеоны, рабы плантаций, индейские племена, еще не вышедшие из родового строя. Вместе с большим зарядом революционной энергии они несли с собой груз всяческих заблуждений, патриархальных предрассудков, варварских пережитков.

Воплотить всю эту многообразную и противоречивую действительность в художественных произведениях было задачей величай: шей трудности, а тем более для писателей молодых, еще не окончательно сложившихся национальных литератур, обладавших сравнительно скромными реалистическими традициями.

Кроме того, необходимо иметь в виду, что буржуазная интеллигенция, из среды которой вышли почти все представители нового литературного поколения, находилась под большим влиянием различных субъективистских и идеалистических учений империалистической эпохи. В мировоззрении писателей были представлены, порой в самом причудливом смешении, разнообразные оттенки этих учений – от ницшеанства до толстовства. Это обстоятельство, наряду с отсутствием в тот период в большинстве стран Латинской Америки сколько-нибудь оформленной и влиятельной революционно-демократической идеологии, в условиях еще слабой распространенности марксизма в этих странах не могло не сказаться на их творчестве.

Важной составной частью новой литературы стал мексиканский социальный роман. Основателем его считается Мариано Асуэла, выпустивший свою знаменитую книгу «Те, кто внизу» (1916) в самый разгар гражданской войны. Мексиканская революция, начавшаяся в 1910 году, была изображена в этой книге во всей ее стихийности, с позиции «тех, кто внизу», с позиции героически сражавшегося и обманутого в своих надеждах крестьянства. При своем появлении этот роман остался незамеченным. Но после того, как революция закончилась, а крестьянство так и не добилось разрешения коренного вопроса революции – вопроса о земле, роман Асуэлы привлек всеобщее внимание, завоевал широкую популярность не только в Мексике, но и за ее пределами и положил начало главному направлению современной мексиканской литературы⁵.

Почти одновременно с мексиканским социальным романом в странах Анд, где большинство населения составляли индейцы, возникла целая литература, правдиво изобразившая невыносимую жизнь нещадно эксплуатируемых и сгоняемых с земли индейских племен и получившая название «индианистской», или «индихенистской» ⁶. Одним из первых произведений этой литературы был насыщенный фольклорными мотивами роман боливийского писателя Алсидеса Аргедаса «Бронзовая раса» (1919), запечатлевший трагедию индейцев Боливии, которые выходят победителями из схватки с силами природы, но гибнут в неравной борьбе с чужеземными поработителями. Беспощадную правду о нечеловеческих условиях существования коренного населения Америки рассказали в своих произведениях эквадорец Хорхе Икаса, перуанец Сиро Алегрия и целый ряд других писателей. В литературе Аргентины – наиболее развитой в экономическом отношении страны Латинской Америки – появляются произведения, содержавшие острую критику правящих классов.

К социальным проблемам страны обратился Мануэль Пайро, выступивший еще в 1910 году с романом «Приключения внука Хуана Морейры» – гневной сатирой на махинации беспринципных дельцов. Ран-, ние романы Мануэля Гальвеса (перешедшего позднее в лагерь реакции) обнажали социальные противоречия капиталистического города. Бенито Линч в своем романе «Стервятники Флориды» (1916) заклеймил помещичий произвол.

В 1926 году вышел в свет знаменитый роман Рикардо Гуиральдеса «Дон Сегундо Сомбра», ставший одним из популярнейших произведений аргентинской литературы. Сюжет романа несложен: это история подростка из обеспеченной семьи, убежавшего из дому и в течение пяти лет скитавшегося по аргентинской пампе с «настоящим гаучо», Сегундо Сомбра. Горячая любовь к родной земле позволила Гуиральдесу создать глубоко национальную книгу, хотя и не свободную от некоторой идеализации действительности.

Писатели вторглись в такие области, которых еще не касалась литература. Так называемые романы «зеленого ада» не только изобразили без прикрас, во всем диком и отталкивающем величии свирепую природу внутренних тропических районов Америки, но и разоблачили перед всем миром чудовищную систему рабской эксплуатации людей в этих районах. Наиболее известный из этих романов – «Пучина» (1924) колумбийца Эустасио Риверы⁷. Это история авантюриста и неудачника Артуро Ковы, попавшего в сельву – тропический лес – и разделившего трагическую судьбу «каучеро», батраков капиталистической компании, добывающей каучук. Патетическая и мрачная книга Риверы с необыкновенной выразительностью передает переживания человека, брошенного эксплуататорами во власть неумолимой природы. В сознании людей – и писатель показывает это, почти не отделяя себя от своих героев, – власть управляющих ими нечеловеческих общественных отношений выступает в обличье зловещей сельвы, роковой судьбы и т. д., рождается мистическая фантасмагория «зеленого ада», в котором обречен погибнуть всякий, попавший туда.

Начавшийся в 1929 году мировой экономический кризис, резко ухудшивший положение трудящихся масс, привел к новому подъему революционного движения во всем мире. По Латинской Америке прокатывается новая, еще более высокая волна национально-освободительного движения. Под влиянием этих событий демократическая литература стран Латинской Америки развивается и в количественном отношении, насчитывая все больше имен и произведений, и в качественном – расширяя свою тематику, глубже проникая в сущность изображаемых явлений.

Тридцатые годы становятся новым этапом в эволюции мексиканского социального романа, периодом расцвета индианистской литературы в странах Анд. В Бразилии именно в это время приобретает значительный размах движение за возрождение и развитие на новой, более широкой основе реализма в литературе. В борьбе с модернистской литературой складывается группа создателей социального романа. К этой группе, получившей название «писателей Северо-Востока» или «писателей тридцатого года», можно отнести Жозе Америке д’Алмейда, Жозе Лине до Регу, Грасилиано Рамоса и_г наконец, молодого Жоржи Амаду, который уже в своих первых романах ставил насущные проблемы жизни бразильского народа.

1. Культурная общность стран Латинской Америки сложилась на основе общности их исторической судьбы и общего для подавляющего большинства этих стран (восемнадцать из двадцати) литературного – испанского – языка. Эта общность закрепилась в совместной освободительной борьбе латиноамериканских народов против испано-португальского колониального ига, а впоследствии – против иностранного империализма.[↩]
2. Даже в тех случаях, когда эта литература отражала американскую действительность (как, например, в знаменитой эпической поэме «Араукана» Алонсо де Эрсильи), она по своему характеру была скорее своеобразным ответвлением испанской и португальской литературы, рядом с которым, но независимо от него (и друг от друга) пробивались побеги народного творчества угнетенных индейцев и негров.[↩]
3. Аргентинские писатели – Д. Ф. Сармиенто в романе «Факундо» (1845) и Хосе Мармоль в романе «Амалия» (1851 – 1855) с большой силой заклеймили специфические для стран Латинской Америки формы тирании. Революционные поэты-романтики – аргентинец Эстебан Эчеверриа (1805 – 1851), бразилец Кастро Алвес (1847- 1871), целая плеяда поэтов – борцов за освобождение Кубы от испанского гнета во главе с Хосе Марти (1853 – 1895) выразила в своих стихах подлинные чувства народных масс, их жгучее возмущение против рабства и феодального деспотизма, стремление к свободе и демократии.[↩]
4. Любопытный отзыв о сборнике рассказов «Под землей» дал вскоре после его появления буржуазный чилийский критик Омер Эмет. «В книге господина Лильо, – писал он с явным неодобрением, – царит та же моральная атмосфера, что и в русских романах. Здесь есть нечто, весьма напоминающее «религию человеческого страдания», вдохновлявшую Достоевского, Тургенева, Толстого. Прочитав эту книгу, не один читатель почувствует склонность к социализму… Найдется и такой, кто потребует национализации шахт и скажет: шахта должна принадлежать шахтерам» (цит. по статье В. Тейтельбойма «Реалистические традиции чилийской литературы» – Aurora», Chile, 1954, N 2).[↩]
5. Писатели этого направления – Мартин Луис Гусман, Рубен Ромеро, Рафаэль Муньос, Грегорио Лопес-и-Фуентес, Маурисио Магдалено, Хосе Мансисидор и другие посвятили свое творчество событиям гражданской войны и общественной жизни послереволюционной Мексики, на первом плане которой продолжала оставаться борьба за осуществление лозунгов буржуазно-демократической революции.[↩]
6. От слова indigena – туземец (цел.).[↩]
7. О творчестве Э. Риверы на русском языке имеются статьи Ф. Кельина – «Творческий путь Эустасио Риверы» («Интернациональная литература», 1935, N 4), Е. Гальпериной «Произведение сильного и мрачного реализма» («Художественная литература», 1935, N 9).[↩]