Стертыми словами – о хорошем поэте
Акакий Хинтибидзе, И. Гришашвили. Критико-биографическйй очерк. Изд. АН Грузинской ССР, Тбилиси, 1859, 71 стр
Пожилой человек с добрым лицом бережно листает книгу, У него влюбленные руки библиофила. Это поэт Иосиф Гришашвили. В огромной комнате только книжные полки. Но они почти пусты. Я уже знаю, что свою замечательную книжную коллекцию, собранную за полвека, Гришашвили передал родному городу. На окраине Тбилиси, где прежде жил поэт, собрана библиотека его имени. И мне кажется, что ему немного грустно ходить по новой квартире, среди полок, еще не обжитых книгами.
Образ библиофила поначалу не вяжется со стихами о любви, яркими, исполненными непосредственной радости чувства. Но противоречие это кажущееся. Гришашвили – поэт цельный. И цельность его проявляется во всем – в любви к женщине, в нежности к детям, в дружбе, в великом, уважении к духовным ценностям, созданным людьми.
В поэзии Гришашвили, насыщенной образами, есть центральный, стержневой образ – образ родного города Тбилиси. Нельзя себе представить поэзию Гришашвили без живого дыхания Тбилиси. И надо сказать: наше представление об этом городе было бы намного беднее без стихов Гришашвили.
Воздухом Тбилиси наполнена каждая строфа его стихов. Гришашвили – не просто тбилисский поэт, он поэт Тбилиси. Но любовь к своему городу не загораживает от поэта всего остального мира. С высот Мтацминда духовному взору поэта открывается вся Грузия, весь Кавказ, вся наша родина. Проблема культуры, проблема культурных связей народов – одна из центральных в творчестве поэта. Его книголюбие – не страсть скупого рыцаря. Он любит культуру как поэт, и потому ему ближе всего конкретное, наглядное выражение культуры – книга.
Чувство Гришашвили всегда конкретно, он чужд абстрактных решений. Он не пишет о любви «вообще», в его любовной лирике всегда живет образ реальной женщины. Так же поэтически, в наглядном образе раскрывает поэт свое понимание культуры.
Много раз в своем творчестве Гришашвили обращается к Саят-Нова – замечательному поэту второй половины XVIII века, жившему в Тбилиси и создававшему свои произведения на армянском, грузинском и азербайджанском языках. Саят-Нова для поэта – соединение трех древних культур Закавказья в одном лице, воплощенная дружба литератур, взаимно обогащающих и пополняющих друг друга. Не случайно и первая монография Гришашвили-ученого называется «Саят-Нова и старый Тбилиси».
Саят-Нова – не единственный образ поэта в творчестве Гришашвили. Он воспевает Пушкина и Чавчавадзе, Руставели и Исаакяна, Низами и Джамбула. Ему принадлежат образцовые переводы из Ованеса Туманяна. Он является автором интересной работы «Тарас Шевченко и грузинская литература».
Сложен был путь поэта от ранней любовной лирики до трагических стихов времен Отечественной войны, до поздней гражданской лирики. Но всегда его вдохновлял пример поэтов, сочетавших в своем творчестве национальную традицию с широтой культуры, с приятием всего высокого, что создано человечеством.
Поэзия Иосифа Гришашвили не оставляет читателя равнодушным. Поэта хорошо знают и любят в Грузии, известен он и в переводах на русский язык. Сказанного выше достаточно, чтобы объяснить, с каким интересом открываешь книгу, посвященную творчеству замечательного грузинского лирика.
А. Хинтибидзе строит свой критико-биографический очерк в основном по хронологическому принципу. Он излагает события жизни поэта – начиная от его первых неуверенных опытов «самоучки, выросшего в недрах грузинского фольклора», еще в детстве страстно, на всю жизнь полюбившего книгу. Он освещает широкую и многостороннюю деятельность Гришашвили – борца за братство и культурное сближение народов, переводчика на грузинский язык произведений О. Туманяна, А. Ширванзаде, А. Акопяна, М. Ахундова. Коста Хетагурова; ученого – автора исследований о Саят-Нове, Акакии Церетели, о грузинском театре и т. д. Эти факты интересны, и оценки автора тут не вызывают возражений.
Но вот речь заходит о самом главном в жизни и деятельности Гришашвили – о его стихах. Во введении (стр. 3) автор пишет о своеобразии творческой индивидуальности поэта, о «смелости и яркости его поэтических образов, простоте, искренности и непосредственности его творчества», которое является «новым важным и интересным этапом развития грузинской поэзии».
Как же реализуется это в самом очерке? К сожалению, мы не найдем здесь анализа стихотворений, раскрытия внутреннего мира поэта. Нё: выразительными, стертыми словами, а нередко и просто безграмотно пересказывает автор содержание того или иного произведения.
Вот, например» как говорится о социальных мотивах в стихотворениях, написанных под влиянием революции 1905 года: «В «Песне фабриканта» рассказывается о том, как рабочие одного завода, поняв, что капиталист жиреет за счет их труда и не может существовать без них, договорились и забастовали. Но капиталист уверен в том, что рабочие не выдержат голода и снова придут к нему просить работы, поэтому он спокойно ожидает конца забастовки» (стр. 7).
О стихотворении «Песня рабочего»: «Поэт задыхается в объятой мраком стране, в атмосфере рабства и страдания. Он изо всех сил стремится вырваться из этой атмосферы; его душа нетерпеливо ожидает солнца, которое должно вспыхнуть со дна морского, чтобы пробудить к жизни его душу» (стр. 8). А вот как комментируются этапы творческого пути Гришашвили: «Сборник «Поцелуй мечты» открыл период господства любовного мотива в дореволюционном творчестве Гришашвили. Почва для такого поворота была подготовлена социально-политической атмосферой периода реакции.
С течением времени поэт все больше и больше отходит от актуальных вопросов общественной жизни, теряет ориентацию и предается печали и отчаянию… Эти искания привели И. Гришашвили в заколдованный круг любви» (стр. 13).
Сложные идейные искания поэта в первые годы советской власти, постепенный его отход от прежней аполитичной тематики и «подчинение своего творчества служению новой эпохе» выглядят так: «Этим стихотворением (речь идет о стихотворении «Прощание со старым Тбилиси». – Д. С.) Гришашвили встал в ряды писателей-попутчиков, решив повернуться к современности» (стр. 30).
Поэт-певец старого Тбилиси видит обновление жизни, новый облик родного города, трудовые успехи советских людей, – все это нашло отражение в его произведениях, написанных перед войной. Но как поверхностно, легковесно говорится об этом в очерке! «И. Гришашвили довольно быстро и глубоко почувствовал смысл происходящих изменений. Удивленный и восторженный(!) бурным расцветом родного города, он вызывает из глубины веков призраки людей, романтически влюбленных в Тбилиси, чтобы разделить с ними свое восхищение» (стр. 56).
Тот же примитивный подход, что и при рассмотрении творческого Пути И. Гришашвили, автор очерка обнаруживает, когда касается своеобразия его произведений, пытается показать его поэтическое мастерство. А. Хинтибидзе прибегает здесь к таким наукообразным формулировкам: «Автор мастерски сочетает звуки и краски, умело использует их для выражения своего субъективного настроения и объективной природы предмета» (стр. 12). Встретишь в очерке и широкие «обобщения», вроде следующего: «Причиной разнообразия формы вообще является содержание» (стр. 12).
О стремлении поэта к простоте и ясности стиля говорится в таких выражениях: «Гришашвили хорошо учитывает это обстоятельство: он возлагает на каждый компонент формы определенную функцию, ставит его на службу основной идее стиха» (стр. 63). А что могут дать читателю такие подсчеты: «В частности, в вышеупомянутом стихотворении, состоящем из 38 слов, 16 существительных и 12 глаголов; это помогает поэту создать живую и ясную картину» (стр. 65).
Говоря о богатой поэтической фантазии поэта, о выражении тончайших оттенков чувства в его любовной лирике, А. Хинтибидзе так иллюстрирует многообразие художественных средств, которыми пользуется Гришашвили: «В одном случае поэт непосредственно обращается к любимой с пышными, цветистыми эпитетами… В другом случае он говорит о возлюбленной в третьем лице и яркими сравнениями рисует ее пленительный образ… Иногда поэт даже не говорит прямо о красоте своей возлюбленной, изображая ее косвенным образом. Так, например, в стихотворении «Перчатки» он рассказывает о том, как он сшил перчатки в подарок любимой на праздник» (стр. 14 – 15).
А как не повезло задорным, непосредственным стихам поэта, адресованным детям! «В стихотворении справедливо осуждаются несамостоятельность, рабское следование чужим советам, – пишет критик. – Все это хорошо, хотя не исключена возможность неправильного вывода: ребенок может подумать, что вообще не надо никого слушаться» (стр. 47). Или в другом месте: «Поэт вообще «беспощаден» к маленьким шалопаям и бездельникам, безжалостно разоблачает их вредные привычки, поступки, характер (речь идет о стихотворении «Проказник». – Д. С.)… В поучительно-воспитательных стихах Гришашвили достигает эффекта в основном за счет своеобразного решения темы и многогранности средств изложения морали» (стр. 44). И далее: «Во втором стихотворении ребенок сам осуждает перед товарищами свое поведение, когда, не совладав с жадностью, он обжег пальцы новогодними сладостями» (стр. 45).
Говоря о написанной на фольклорном материале сказке Гришашвили «Сизмара», автор замечает: «Она принадлежит к так называемым волшебным сказкам, но несмотря на это (!) ее свободно можно дать ребенку, поскольку главное здесь – не волшебство, а описание приключений сироты, попавшего в руки злой мачехи…» (стр. 46).
Количество примеров можно умножить. Но и приведенных достаточно, чтобы дать представление об уровне очерка. А. Хинтибидзе не сумел ввести нас в мир поэта, и даже правильная мысль книги о пути Гришашвили от интимной лирики к поэзии высокой гражданственности выглядит голой и сухой схемой.
Хочется сделать еще одно замечание. Мастера русской поэзии давно, а порой и успешно переводят поэта на русский язык. Многие из этих переводов лучше всяких пересказов и общих рассуждений передают обаяние и красоту стиха Гришашвили. Между тем автор очерка для подтверждения своих мыслей чаще всего выбирает малоудачные переводы.
В заключение следует сказать, что не все упреки, особенно по части стиля, формулировок, нужно отнести к автору очерка. Большая вина в этом лежит и на редакторах книги, а также на Редакционно-издательском совете АН Грузинской ССР, который в таком виде рекомендовал очерк к печати.