№3, 1960/Литературная учеба

Поучительные уроки

«Гений – это труд», – любил повторять Горький. Сохранившиеся автографы, черновые редакции ряда выдающихся произведений («Матери», «Дела Артамоновых», «Жизни Клима Самгина», пьесы «Достигаев и другие») показывают, сколько труда, кропотливой работы вложил великий художник, добиваясь воплощения своего замысла и художественного совершенства своих творений.

Изучение автографов Горького позволяет не только восстановить ход работы писателя (что интересно само по себе), но и проследить процесс создания образов, сюжетных положений, коллизий, работу над языком, – словом, войти в творческую лабораторию и показать процесс рождения произведения от начальной стадии до его завершения.

Например, Горький много и упорно работал над пьесой «Достигаев и другие». В архиве сохранились многочисленные черновые наброски сцен, актов, черновые редакции пьесы. К некоторым актам (к первому и третьему) Горький обращался по нескольку раз. Так, третий акт имеет пять вариантов. Второй акт он заново переписывал два раза. К сожалению, от первого чернового наброска этого акта сохранился только один авторский лист большого формата.

В процессе работы Горький вносил существенные изменения в трактовку многих образов (Достигаева, Губина, Елизаветы, Виктора Нестрашного). Некоторые персонажи, «разрабатывавшиеся» в черновых редакциях (Башкин, полковник Криштофович, бывший нотариус Богатенко, его жена Фелицита, помощник и секретарь Звонцова Затеин, сын почтальона Костя Зобов), не вошли в окончательный текст. Некоторые образы, занимающие в окончательном тексте пьесы важнейшее место и несущие в себе огромные философские обобщения, не фигурировали в первых черновых редакциях и были созданы только на последней, заключительной стадии работы над произведением. Так, в первой черновой редакции отсутствовала сцена с купчихой Чугуновой и ее сыновьями. Образ Бородатого солдата в том виде, в каком он вошел в наше сознание, появился в результате коренной переработки финальных сцен «Достигаева» уже тогда, когда вся пьеса в основном была создана.

Анализ черновых редакций пьесы позволяет проследить процесс создания, типических характеров, работу Горького над центральными образами.

Процесс создания образа в пьесе складывается одновременно как процесс большей конкретизации индивидуальных черт характера и большей типизации, большего выявления в индивидуальном – общесоциального смысла. Живой характер Горький стремится превратить в социальный тип, воплощающий в себе определенное явление эпохи. Писатель вносит изменения в уже готовые сцены, делает дополнения, сокращения, шлифует язык персонажей.

Образ смешной монашенки Таисьи, забитой и униженной, был создан еще в «Егоре Булычове». В «Достигаеве» же Горький при работе над образом Таисьи сосредоточил главное внимание на раскрытии процесса пробуждения ее сознания, на вызревании ее бунта против Мелании.

В черновом варианте второго акта пьесы на первом плане было раскрытие озлобленности Таисьи, ее ненависти к людям. При последующей правке Горький вносит существенные изменения, пишет диалог Таисьи и Глафиры о городах, виды которых изображены в комплекте «Нивы»; здесь показано, как в Таисье проявляется невольный интерес к жизни людей, тяга к знаниям. В первой редакции пьесы отсутствовала и беседа Таисьи с Тятиным. Вводя дополнения, Горький подчеркивает стремление героини к новому, неведомому. На этом строятся ее взаимоотношения не только с Глафирой, Тятиным, но и с Рябининым.

Горький показывает, как новые изменения в жизни захватывают Таисью, как трудно, драматически происходит процесс роста героини, процесс ее высвобождения из-под гнета старых предрассудков. Бунт Таисьи против игуменьи подготовлен всем развитием действия и является кульминационным пунктом в изображении роста сознания героини.

Характерна, например, такая деталь. В первой редакции в сцене Тятин – Таисья и в показе бунта Таисьи против игуменьи не было слова «волчиха», употребляемого сначала Тятиным, затем Таисьей по отношению к игуменье Мелании, – оно появилось только на последней стадии работы над пьесой. Горький заменил здесь первоначальное ругательное выражение Тятина: «Стерва она, игуменья», словом, определяющим сущность игуменьи: «И – на кой дьявол нужна вам эта… волчиха игуменья?» (ХПГ-11-2-11, стр. 42). И в финальной сцене второго акта – сцене бунта Таисьи – Горький также ввел в реплики Таисьи слово «волчиха», установив между сценами лексическую связь и подчеркнув тем самым влияние Тятина на Таисью. Слово «волчиха» становится лейтмотивом сцены, приобретает нарицательное значение, образно выражает новую ступень сознания Таисьи.

Анализ разночтений, имеющихся в автографах, убедительно показывает, что Горький значительно углубил в окончательной редакции образ Рябинина. В новой редакции второго акта роль Рябинина в пьесе активизирована, ему приданы новые черты: он отличается большей дальновидностью, знанием людей и умением распознавать их намерения. Хотя уже и в Ерихонове (так звали в первых черновых редакциях Рябинина) были раскрыты такие черты руководителя-большевика, как принципиальность, организаторские способности, воля и целеустремленность, – в новом варианте образ выглядит более колоритным и красочным.

Особое внимание Горький обращал на раскрытие в образе большевика-руководителя характерных черт воспитателя народных масс. Если в первых редакциях второго акта пьесы драматург показывал влияние Ерихонова на развитие только Шуры и Таисьи, то в окончательном тексте он раскрыл, как Ерихонов-Рябинин формирует в Лаптеве и Тятине качества революционеров, воспитывая их на конкретных примерах, объясняя их ошибки.

Так, в первых редакциях не было выражено отношение Ерихонова к истории с Пропотеем. В окончательном тексте Ерихонов-Рябинин резко осуждает затею Лаптева написать статейку в газету по поводу контрреволюционных стихов, исполняемых Пропотеем: «Значит – так: стишки – к чертям собачьим! Сам сообрази: зачем печатать вредную ерунду, если, можно ее не печатать? И – никаких статеек об этом блаженном болване – не надо. Так и скажи Тятину» (ХПГ-11-2-1, стр. 36).

Причем Рябинин не отдает приказания, а убеждает. Его предложение не печатать «вредной ерунды» звучит как вывод из беседы: «Значит – так: стишки – к чертям собачьим!» Он уже выслушал мнение Лаптева и, отвергая его, как бы думает вслух, призывает и собеседника подумать, понять свою ошибку («Сам сообрази», «Зачем печатать вредную ерунду, если можно ее не печатать?»). Вся речь Рябинина носит активный, наступательный характер. Той же особенностью отличается речь Рябинина и в сцене с Таисьей. Он и здесь «думает вслух» («Выдали девушку за старика Иосифа, а родила она так будто бы от архангела Гавриила…»), и в то же время прямые обращения и вопросы оттеняют наступательный, активный характер его реплик: «Да ведь он – бесплотен, бог-то. Мы о Христе говорим2, о боге, который пил, ел, по земле ходил. В местах, откуда я родом, на незаконнорожденных нехорошо смотрят. А у вас – как?» (ХПГ-11 – 2-1, стр. 38).

В окончательном тексте сильнее показано воспитательное воздействие Рябинина и на Тятина. В первоначальном автографе второго акта сцена Ерихонова с Тятиным была проходной: Ерихонов касался лишь недостатков стиля газетных статей Тятина, он ничего не говорил о Любимове – знакомом Тятина, предлагавшем убить попа Иосифа. Речь Ерихонова в этой сцене была менее выразительной и точной, чем в окончательной редакции.

Ерихонов спрашивал Тятина: «Листовки кто писал?»

«Шура. Калмыкова.

Ерихонов. Вы товарищ Тятин – мягко пишете, да и красиво слишком. [А] ведь это не для студентов. Надо писать так, чтоб малограмотный понял и безграмотному мог точно рассказать – вот [Вст.] 3.

[Тятин. У меня еще две корреспонденции в Москву, вы посмотрите?]» 4 (ХПГ-11 – 2-4, стр. 12).

В окончательном тексте драматург снимает вопрос Ерихонова о том, кто писал листовки, и ответ Шуры: Ерихонов-Рябинин настолько сведущ в партийных делах, что он, и не спрашивая, знает – листовку писал Тятин. Точно указаны здесь недостатки стиля Тятина:

«Товарищ Тятин, – листовку вы написали слишком мягко да и вычурно» (ХПГ-11 – 2-1, стр. 39).

Слове «вычурно» более подходит для характеристики стиля Тятина, нежели «слишком красиво».

В последней реплике Ерихонова Горький заменяет указующую частицу «вот» вопросом «Чуете»?» в смысле «Понимаете?». Тем самым из речи Ерихонова устраняется элемент дидактизма, интонация фразы меняется, подчеркивается стремление Ерихонова-Рябинииа не указывать и распоряжаться, а убеждать и воспитывать близких ему людей. Как говорил в беседе с вахтанговцами Горький, в этой сцене у Рябинина «есть некоторое отношение человека, гораздо более жизненно и политически опытного, но не отношение сверху вниз. Он по отношению к нему (Тятину. – В. Н.) чувствует себя учителем!» (курсив наш. – В. Н.)5.

Включив во втором автографе историю с Любимовым, Горький обогатил сцену новым мотивом, раскрывающим отношение большевиков к молодежи, попавшей под эсеровское влияние:

«Ерихонов. И – вот что: этот ваш – Любимов, что ли? – дрянь! Он – кто? Студент?

Тятин. [Ученик.] Коммерческое училище кончил.

Ерихонов. Дрянь. На лесопилке какой-то попик, замухрышка, выступал, очень злой, так ваш приятель…

Тятин. Он не приятель мне…

Ерихонов. Ну – все равно! Он предложил мне застрелить попа. Спрашиваю: зачем? Для возбуждения храбрости, – говорит. Чьей, какой храбрости? Моей, – говорит. Вот – свинья! [ад] Для возбуждения храбрости, идиот! Вы его отшейте [от нашей о], нам таких – не надо! Обязательно – к черту! К эсерам…» (ХПГ-11 – 2-1, стр. 39 – 40).

Эта сцена с незначительными стилистическими изменениями вошла в окончательный текст. В ней ярко выявляется одна из характерных черт Рябинина – его непримиримость к людям, могущим принести вред революции.

Несколько снижен в окончательном тексте образ Тятина, – здесь в его характере сильнее проявляется интеллигентская мягкотелость. Так, в первом варианте в сцене с Шурой Тятин говорил о Коммунистическом манифесте, об апрельских тезисах Ленина, о взаимной ответственности революционеров за поведение друг друга.

«Шура. [Надо понять, что вы]. Вы отвечаете за меня, да? Перед кем?

Тятин. Вы – [взбалмошная] набалованная, капризная девица и ничего не умеете, ничего не хотите знать.

Шура. Неправда! Я знаю множество идиотов.

Тятин. Не могли одолеть Манифест Маркса, ничего не понимаете в тезисах Ленина» (ХПГ-11 – 2-4, стр. 13).

Во втором же автографе Горький все поведение Тятина, особенно в финальной сцене, рисует в полном соответствии с основной чертой его характера – мягкотелостью и нерешительностью.

В финальной сцене Рябинин резко критикует Тятина за то, что он проявляет к своему родственнику Звонцову и его «хозяевам» примиренчество. «Простить все надо? Простить… Эх, тятин-мамин.. кисель!» (ХПГ-11-2-1, стр. 48).

Один из сохранившихся черновых набросков свидетельствует, что одно время драматург намеревался на примере Тятина показать, как мягкотелость и примиренчество по отношению к врагам революции могут привести к отступничеству. Тятин говорил о себе: «Я не хочу быть похожим на моего братца. Но я чувствую, что буду [более или] так или иначе похож на него. Я – пролетарий…» (ХПГ-11 – 2-11, лист 15).

В окончательном варианте драматург отказался от этого намерения. Он сохранил в главных чертах намеченный во второй редакции второго акта план характеристики Тятина как нерешительного и мягкотелого человека, уделив основное внимание показу огромной роли революции и большевиков в перевоспитании честнейшей интеллигенции, превращении ее в активного участника борьбы за свободу народа.

Много работал Горький над сюжетными линиями, характеризующими взаимоотношения Рябинина с Донатом. В первом автографе второго акта пьесы в поведении Доната сильнее оттенялось проявление толстовщины. В более категоричной форме здесь говорилось о непонимании Донатом тактики большевиков. В сцене Доната с Ерихоновым резче звучал мотив расхождения толстовца Доната с большевиком Ерихоновым по основному вопросу тактики ленинской партии – о переходе к вооруженному восстанию и решительному размежеванию с эсерами.

В окончательном тексте отчетливее показан процесс преодоления Донатом своих заблуждений, его сближение с большевиками. Здесь снято прямое заявление Ерихонова об увлечениях Доната толстовскими идеями непротивления злу насилием, смягчены разногласия между этими людьми, уважающими и любящими друг друга. Утверждающие по своей тональности реплики Доната Горький заменяет вопросительными интонациями, передающими трудности роста Доната, его сомнения в правильности своих прежних позиций, его колебания, в частности, по вопросу об отношении большевиков к эсерам: «Помириться-то с ними нельзя?» Категорическое заявление Доната: «Не понимаю этих ваших дел» – также заменяется менее решительным: «Трудно мне понять ваши дела».

Новый характер отношений между Донатом и Рябининым в окончательном тексте вызывает и изменение тональности реплик Рябинина. Ранее они порою носили резко сатирический характер. «Чего ты с нами трешься?» – спрашивал Ерихонов Доната. В окончательной редакции эта реплика заменяется иронической фразой: «…ошибочно ты с нами» – фразой, не содержащей в себе сатирической оценки отношения Доната к большевикам.

  1. Автографы «Достигаева» хранятся в Архиве А. М. Горького под шифром ХПГ (Художественные произведения Горького)-! 11-2-1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11.[]
  2. Следует отметить, что в 18-м томе тридцатитомного собрания сочинений М; Горького в этом месте повторена опечатка, допущенная машинисткой при переписывании второго акта «Достигаева». Сло$о «говорим» напечатано в прошедшем времени, в то время как в автографе это слово ясно написано в настоящем времени. Да и по всему контексту прошедшее время здесь явно не подходит. Рябинин именно сейчас говорит о боге, о Христе, опровергая религиозные догмы и разрушая веру Таисьи.[]
  3. »Вст.»- вставка, – написано красным карандашом. Пометка свидетельствует о том, что Горький решил изменить реплику Ерихонова или расширить ее, но в архиве вставка не сохранилась. []
  4. В квадратные скобки берется текст, вычеркнутый Горьким в процессе работы.[]
  5. М. Горький, Собр. соч., т. 18, стр. 432.[]

Цитировать

Новиков, В. Поучительные уроки / В. Новиков // Вопросы литературы. - 1960 - №3. - C. 154-169
Копировать