Заметки о мастерстве

В цикл статей С. Маршака «Заметки о мастерстве», который мы начинаем печатать, наряду с новыми входят и статьи, публиковавшиеся ранее и переработанные автором для четвертого тома собрания сочинений.

ИСКУССТВО ПЕРЕВОДА

Искусство поэтического перевода – дело нелегкое и сложное. Оно не дается в руки тем, кто видит в нем только средство для заработка и относится к работе поверхностно и небрежно.

Для того чтобы овладеть живым, гибким языком, лишенным неуклюжести, свойственной ремесленным переводам, надо потратить немало труда – не меньше, скажем, чем тратит балерина, добивающаяся свободы, плавности и грации движений. Надо научиться так глубоко и тонко понимать содержание и стиль переводимого текста, чтобы безошибочно чувствовать, какое слово мог бы сказать автор или его герой и какое было бы им чуждо.

Лучше совсем отказаться от перевода художественного произведения, чем перевести его плохо или посредственно. Дурной перевод – это клевета на автора. И как часто, к сожалению, эта клевета остается безнаказанной и даже не изобличенной.

Читая стихи или прозу лучших писателей, прошедших через мясорубку плохих переводчиков, каждый вправе задать вполне естественный и логичный вопрос: так за что же, за какие заслуги присвоено автору звание Великого писателя, классика? Ведь, по совести говоря, пишет он очень неважно.

Немногие читатели – да и литераторы – представляют себе, какие трудности приходится преодолевать переводчику художественной литературы. Словесный строй, присущий разным языкам, так несходен, даже равнозначащие слова в них так сильно отличаются оттенками, что неискушенный переводчик то и дело запутывается в дебрях иностранного языка и коверкает свой родной язык, невольно подчиняя его системе чужого синтаксиса. В лучшем случае он дает бледную копию оригинала, сохраняя только тоненькую ниточку смысла и теряя всю присущую оригиналу живость, красочность, остроту мысли и жар чувства. Но кому нужны такие переводы? Зачем тратятся на них деньги, бумага, труд наборщиков, корректоров, печатников?

Я видел однажды у Горького чью-то объемистую рукопись, всю испещренную пометками и поправками, сделанными заботливой рукою Алексея Максимовича. Это был перевод с английского, забракованный Горьким и никогда не увидевший света. И все же, читая рукопись, старый писатель, несмотря на свою занятость, не мог равнодушно пройти мимо тех мест, где переводчик не нашел нужного, достаточно меткого слова или допустил чуждый русскому языку оборот речи. Очевидно, Горький во время чтения этой рукописи невольно увлекся решением стилистических задач – поисками единственно подходящего слова или верной интонации. Ведь не по обязанности же выправлял он все эти переводческие погрешности.

Можно без всякой натяжки сравнить переводчиков с людьми, работающими во вредном цеху. Постоянно имея дело с чужим языком, многие из них нечаянно перенимают склад иноязычной речи. И если во вредных цехах на заводе рабочим дают в виде противоядия молоко, то и переводчикам тоже нужно какое-то противоядие. Они найдут его, читая и перечитывая таких писателей, как Пушкин, Герцен, Тургенев, Лев Толстой, Лесков, Чехов, Горький, и прислушиваясь к народному говору в тех местах, где можно услышать чистую русскую речь. Известно, что и Толстой, по его собственному признанию, учился языку у крестьян и даже у деревенских ребятишек.

Язык перевода должен быть столь же богат и чист, как и язык оригинального произведения. И в то же время он должен быть окрашен местным, национальным колоритом подлинника. В этом нет противоречия. Вспомните, как передает Пушкин испанский колорит в «Каменном госте» и английский в «Пире во время чумы», отнюдь не изменяя при этом своему родному языку. А «Песни западных славян» Пушкина, «Суд в подземелье» Жуковского, «Илиада» Гнедича, – во всех этих переводах чистейший русский язык сочетается со строем и даже звучанием иноземной речи.

Мы вправе гордиться нашей классической школой перевода. Эта школа не ограничивалась тем, что знакомила страну с мировой поэзией, но и передавала читателю свою любовь к переводимым поэтам.

Виднейшие наши переводчики поэзии и прозы понимали высокую задачу, стоявшую перед ними, и работали как подвижники, не жалея времени, сердца, сил.

Не только основоположники русского поэтического перевода Жуковский и Гнедич, проложившие мост между далекими друг от друга языками, и национальными культурами и тем самым обогатившие культуру своего народа, но и более поздние мастера переводческого дела, такие, как М. Михайлов, В. Курочкин, Дмитрий Мин, работали по вдохновению, а не по заказу.

В собрании сочинений Алексея Константиновича Толстого переводы из Гёте по праву занимают место рядом с его оригинальными стихами. То же можно сказать и о переводах Ивана Бунина, о его «Гайавате», «Манфреде», «Каине» и «Леди Годиве».

В советское время дело художественного перевода приобрело небывалый масштаб и размах и выдвинуло целую плеяду выдающихся мастеров этого искусства.

Нельзя не вспомнить с благодарностью большой и сильный отряд переводчиков, собравшийся в свое время, вокруг Горького в организованном им крупном и авторитетном издательстве «Всемирная литература». А сколько талантливых людей взяло на себя в последующие годы великий труд воссоздания на своем языке; замечательного эпоса и современной литературы народов, населяющих нашу страну. Пусть эти многочисленные переводы неравноценны, но все они вместе составляют величественное сооружение, которое еще будет строиться и достраиваться новыми поколениями.

И в те же самые годы – в годы нашей культурной революции – другая армия мастеров художественного перевода открыла перед читателями ворота в поэзию Китая, Венгрии, Польши, Чехии, Германии, Болгарии, Албании, Кореи, Японии и подарила нам новые переводы Данте, Шекспира, Кальдерона, Гёте, Гейне, Шандора Петефи, Христо Ботева, Федерико Гарсиа Лорки, Бехера, Неруды.

Нет спору, велики заслуги советских переводчиков. И все же литература наша еще не освободилась от ремесленных переводов, лишенных настоящего вдохновения, мастерства, а то и простой грамотности. При всех наших достижениях в области перевода далеко не все работники редакций и даже не все переводчики уяснили себе, что художественный перевод должен быть делом подлинного искусства. А это искусство, как и всякое другое, сопряжено с поисками, счастливыми находками и неизбежным риском.

Приступая к поэме или к роману, автор еще не знает, завершится ли начатый им труд победой или поражением.