Среди журналов и газет

К ТВОРЧЕСКОЙ БИОГРАФИИ И. Э. БАБЕЛЯ. «Литературный Киргизстан» (1987, N6) публикует очерки Бабеля «О грузине, керенке и генеральской дочке (Нечто современное)», «Новый быт», «Случай на Невском», написанные им, 24-летним петроградским репортёром, для газеты «Новая жизнь».

1918 год. Попав в гущу революционных событий, Бабель не сразу найдет свое место. Ему приходилось быть солдатом на румынском фронте, потом он служил «в Чека, в Наркомпросе, в продовольственных экспедициях 1918 года, в Северной армии против Юденича, в Первой Конной армии, в Одесском губкоме, был выпускающим в 7-й советской типографии в Одессе, был репортером в Петербурге и в Тифлисе и проч.» – так рассказывает сам Бабель.

В газете Бабель регулярно ведет рубрику «Дневник», которую сотрудники называли «Новый быт».

«Бабель внимательно присматривается к переменам, от его взгляда не ускользает ничто – ни доброе, ни худое. Но есть во всей этой молодой горячности, когда фотографически точное перо еще опережает мысль, которой так остро недостает прозорливости и которой она настойчиво жаждет, и нечто более существенное, что, собственно, и побуждает нас, – пишет В. Вакуленко, подготовивший публикацию материала, – предложить эти очерки сегодняшнему читателю: стремление следовать реальной жизни, наблюдать и постигать ее непреходящую суть. Без этого не бывает большого писателя и не может быть никогда».

«О грузине, керенке и генеральской дочке (Нечто современное)» – это уже и не очерк, как пишет В. Вакуленко. «Написанное им не поддается жанровому определению, это чувствует и сам Бабель (вот откуда возник подзаголовок!). Но по тому, как это написано, угадывается будущий киносценарист, прозаик и драматург».

Два других очерка – «Новый быт» и «Случай на Невском» – это тоже уже не очерки в привычном понимании жанра. «Сценка», «этюд», «набросок» – скорее так можно обозначить жанр подобных работ. Подписаны очерки псевдонимом Баб-Эль.

ПАРУЙР СЕВАК В МОЕЙ ПАМЯТИ, В СВОИХ ПИСЬМАХ И ТВОРЧЕСТВЕ – под таким заголовком в журнале «Литературная Армения» (1987, N 1, 2) Левон Ахвердян публикует свои воспоминания о Паруйре Севаке. (Перевод М. Малхазовой.)

«Я пришел из деревни и за два года стал поэтом-урбанистом, вот так-то, душа моя!» – говорил Севак с горделивой улыбкой, но без тени нескромности. Так гордятся дети.

О своем «урбанизме», – пишет Ахвердян, – говорил с таким убеждением, что я не осмеливался задать вопрос: а фольклор, деревня, знание деревни, которым он был так богат? Я не понимал, и понял это намного позднее, что важно не это богатство, а поэтический облик… и сколько бы он ни обращался к деревне и фольклору в своих произведениях, не они определяли его творческий облик…

В нем не было ничего крестьянского – ни во внешнем облике, ни во вкусах, ни в произведениях. Когда я узнал его, еще не достигшего двадцатипятилетия, Паруйр был уже сложившимся человеком с обширными познаниями в области культуры, самостоятельным мышлением, исключительной способностью систематизировать и обобщать явления. Зрелый человек, имеющий на все свой собственный взгляд.