Среди журналов и газет

НОВОЕ О М. М. БАХТИНЕ сообщает газета «Советская Мордовия» (Саранск, 24 июля 1988 года). На ее страницах помещены письма Михаила Михайловича Бахтина, обнаруженные в архиве Матвея Исаевича Кагана – друга М. Бахтина, специализировавшегося по философии в Германии, с которым последний познакомился в 1919 году в начале своей трудовой деятельности, в Невеле (Витебской губернии). Письма эти проливают новый свет на некоторые существенные обстоятельства жизни Бахтина в самом начале 20-х годов.

В первые послереволюционные годы Бахтин переехал из Невеля в Витебск, где занимался преподавательской деятельностью. В связи с трудностями, возникшими с работой, продовольствием и с возможностью плодотворной научной деятельности, он обращается к М. И. Кагану: «Дорогой Матвей Исаевич, получил Вашу открытку и посылаю Вам свою автобиографию, написанную вкратце. У меня опять беда: ввиду осложнения после тифа сделалось воспаление костного мозга в правой ноге, пришлось перенести операцию, и теперь я лежу в госпитале; придется пролежать, вероятно, еще недельки две. В Витебске мне страшно не везет, я почти все время провожу в кровати, очень хочется отсюда уехать скорее. Постарайтесь, голубчик, сделать для меня все, что можно, в Орле и напишите подробнее о ходе дела и об условиях орловской жизни… В последнее время я работаю почти исключительно по эстетике словесного творчества. Надеюсь, что скоро побеседуем лично».

Расчеты на Орловский университет оказались зыбкими, видимо, – как предполагает С. Конкин, подготовивший публикацию этого материала, – у М. Кагана, который выражал недовольство положением дел в недавно открытом учебном заведении, возникли трения с начальством: «…только что была у меня Гуревич и ознакомила меня с Вашим последним письмом к ней, – пишет М. Бахтин М. Кагану. – Страшно жаль, что в Орле Вам не удалось создать подходящих условий для работы… К сожалению, приходится признаться, что в России Вам еще долго придется быть одиноким, и встречать Вы будете в лучшем случае уважение и очень мало понимания и сочувствия… Но, конечно, такое положение вещей в России должно рано или поздно измениться…»

В письме к Гуревич Каган писал о какой-то «особой причине», по которой Бахтину не следовало бы приезжать в Орел. Сам же Михаил Михайлович считал: «Я полагаю, что мне во всяком случае следовало бы приехать недели на две в Орел… Мой проект приблизительно таков: около 10-го апреля приехать в Орел, чтобы ознакомиться с местными условиями и возможностями, а главное, для того, чтобы продать имущество, которое осталось в Орле, это должно дать значительную сумму, которая временно обеспечит мою семью и развяжет мне руки; на обратном пути из Орла в Витебск я намерен заехать в Смоленск, чтобы и там нащупать почву… В Москву и Петроград так рано ехать еще не имеет смысла, туда можно будет проехать летом, но мне кажется, что и в этом году устроиться в столицах окончательно будет еще трудно… Теперь я, пользуясь невольным досугом, много работаю, особенно по эстетике и по психологии; очень бы хотел побеседовать с Вами; надеюсь, что это скоро удастся».

В 1921 году, после женитьбы, Бахтин посылает письмо в Москву, куда переехал М. Каган: «Я только что вернулся из деревни… В Витебске я пока еще ни с кем не видался и не говорил, и не знаю, как обстоят здесь дела, но во всяком случае мне не хотелось бы здесь зимовать, тем более, что в Москве, как говорят, условия жизни стали легче, чем в Витебске. Я буду ждать от Вас письма…»

В это же время состояние здоровья М. Бахтина опять осложнилось, и он пишет М. Кагану (октябрь – ноябрь): «Сейчас же по приезде из деревни я заболел и лежу уже более месяца… Ближайшим образом я, конечно, не смогу поехать ни в Петроград, ни в Москву, может быть, на праздники это удастся сделать… Во время болезни мне трудно было работать, но еще в деревне я начал работу, которую теперь намерен продолжать – «Субъект нравственности и субъект права».