№4, 1991/Хроника

Среди журналов и газет

ПО ДЕЛУ N 214224. Под таким заголовком Роман Тименчик на страницах журнала «Даугава» (1990, N 8) знакомит читателей с неизвестными в нашей стране материалами гибели Николая Гумилева. Среди них рассказ Виктора Сержа (В. Л. Кибальчича), приведенный в его «Воспоминаниях революционера» (перевод Ю. Среченского – «Новое русское слово», Нью-Йорк, 1972, 28 мая):

«Я зашел к нему в Дом искусств на Мойке. Он жил там со своей молоденькой женой, большой девочкой с тонкой шеей, с глазами испуганной газели, в большой комнате, стены которой были расписаны лебедями и лотосами, бывшей ванной комнате купца, увлекавшегося такого рода поэзией. Молодая жена Гумилева сказала мне шепотом: «Как? Вы не знаете? Его забрали от меня три дня назад…» Товарищи из исполкома Совета меня одновременно и успокоили и взволновали: к Гумилеву в чека относятся очень хорошо, он иногда ночью читает чекистам свои стихи, полные благородного мужества, но он признал, что составлял некоторые политические документы контрреволюционной группы. Все это казалось правдой. Гумилев не скрывал своих убеждений. Во время Кронштадта университетские круги должны были считать конец режима неизбежным и думать об участии в его ликвидации. «Заговор», вероятно, не шел дальше. Чека готовилась к расстрелу всех. «Сейчас не время миндальничать». Один из товарищей поехал в Москву, чтобы задать Дзержинскому вопрос: «Можно ли расстрелять одного из двух или трех величайших поэтов России?» Дзержинский ответил: «Можем ли мы, расстреливая других, сделать исключение для поэта?»

Интересно приводимое Р. Тименчиком большое письмо филолога Бориса Павловича Сильверсвана (1883 – 1934) писателю А. В. Амфитеатрову от 20 сентября 1931 года («Панорама», Лос-Анджелес, 1989, 15 – 22 декабря).

Б. П. Сильверсван писал: «Гумилев, несомненно, принимал участие в таганцевском заговоре и даже играл там видную роль: он был арестован в начале августа, выданный Таганцевым, а в конце июля 1921 года он предложил мне вступить в эту организацию, причем ему нужно было сперва мое принципиальное согласие (каковое я немедленно и от всей души ему дал), а за этим должно было последовать мое фактическое вступление в организацию: предполагалось, между прочим, воспользоваться моей тайной связью с Финляндией, т. е. предполагал это, по-видимому, пока только Гумилев; он сообщил мне тогда, что организация состоит из «пятерок»: членов каждой пятерки знает только ее глава, а эти главы пятерок известны самому Таганцеву; вследствие летних арестов в этих пятерках оказались пробелы, и Гумилев стремился к их заполнению, он говорил мне также, что разветвления заговора весьма многочисленные и захватывают влиятельные круги Красной Армии;

Статья в PDF

Полный текст статьи в формате PDF доступен в составе номера №4, 1991

Цитировать

От редакции Среди журналов и газет / От редакции // Вопросы литературы. - 1991 - №4.
Копировать