Среди журналов и газет

ДНЕВНИКИ БУНИНА. Дневниковые записи Бунина, публикуемые на страницах журнала «Подъем» (1979, N 1) А. Бабореко, – это незначительная часть дневников писателя за многие годы, подборку из которых публиковала М. Грин. Печатаются они по фотокопиям с подлинников, которые прислала старший доцент Эдинбургского университета доктор Милица Грин.

В дневнике, кроме наблюдений о жизни, говорил Бунин, надо «записывать цвет листьев, воспоминание о какой-то полевой станции, где был в детстве, пришедший в голову рассказ, стихи… Такой дневник есть нечто вечное».

В бунинских дневниковых записях, публикуемых А. Бабореко, отмечены наблюдения, которые нашли отражение в повестях и рассказах Бунина.

Сюжеты своих произведений Бунин брал из жизни, – он писал о тех людях, среди которых жил. Его записи свидетельствуют о знании народного быта, воззрений на жизнь, о знании народной речи и фольклора.

Великолепные образцы русской прозы являют собой пейзажные зарисовки писателя. И во всем этом – огромное чувство русской сути стихии.

Вот запись от 20 мая 1911 года.

«Ездили недавно в Скородное. Как чудесно! Был жаркий день, и какая свежесть и густота трав и зелени деревьев, какая прелесть полураспустившихся дубков! Великое множество мелких желтеньких цветов – целые поляны ярко-желтые, – и желтых лилий, а больше всего все искраплено какими-то голубенькими, вроде незабудок. И уже много лиловых медвежьих ушек на их высоких стеблях.

Как-то вечером гуляли в Острове. Левитановские мягко-лиловые тучки, нежно-алые краски на закатном небе. И прелесть соединения свежести, сочности молодой зелени с запахом прошлогодней листвы. Необыкновенно тонкое время.

Вчера холод, осенние тучи. » Ночь ледяная, с золотой крупной Венерой над закатом, с молодым месяцем».

В бунинских повестях и рассказах поражает точность бытовых наблюдений. В записи от 3 июля 1911 года отображены впечатления Бунина от посещения «Таганка, ставосьмилетнего старика», и «избы Донькиной старухи», – впоследствии Бунин использует их образы в рассказе «Древний человек».

«Только что вернулись от Таганка, ставосьмилетнего старика. Весь его «корень» – богачи, но грязь, гнусность, нищета кирпичных изб и вообще всего их быта ужасающие. Возвращаясь, заглянули в избу Донькиной старухи – настоящий ужас! И чего тут выдумывать рассказы – достаточно написать хоть одну нашу прогулку.

Мужики «барские» называют себя, в противовес однодворцам, «русскими». Это замечательно. Таганок милый, трогательный, детски простой. За избой, перед коноплями, его блиндаж; там сани, на которых он спит, над изголовьем шкатулочка, где его старый картуз, кисет. Когда пришел, с трудом стащил перед нами шапку с голой головы. Легкая белая борода. Трогательно худ, опущенные плечи. Глаза без выражения, один, левый, слегка разодран. Темный цвет лица и рук. В лаптях. Ничего общего не может рассказать, – только мелкие подробности. Живет в каком-то другом, не нашем мире. О французах слабо помнит…»

15 июля 1911 года Бунин записывает:

«…Престольный праздник, ярмарка. Выходил. Две ужасных шеренги нищих у церковных ворот. Особенно замечателен один калека. Оглобли и пара колес. Оглобли на половину заплетены веревкой, на оси – деревянный щиток. Под концами оглобель укороченная, с отпиленными концами дуга, чтобы оглобли могли стоять на уровне оси. И на всем этом лежит в страшной рвани калека…

Еще: худой, весь изломанный, без задницы, один кострец высоко поднят, разлапые ноги в сгнивших лаптях. Невероятно мерзки и грязны рубаха и мешок, и то и другое в запекшейся крови…

Для рассказа: