№7, 1972/Обзоры и рецензии

Спорные вопросы литературы Просвещения

«Проблемы Просвещения в мировой литературе», «Наука», М. 1970, 354 стр.

В науке о литературе и – шире – в истории мировой культуры существует немало давно установленных терминологических понятий, прилагаемых к эпохам развития человечества, стилям литературы и искусства, – Возрождение, Просвещение, барокко, классицизм, романтизм, реализм и т. д. Эти понятия общеприняты и часто используются учеными как нечто вполне определенное. Между тем по мере расширения круга познаний и накопления новых материалов возникает необходимость в проверке их закономерности и целесообразности, и, если этот вопрос решается положительно, требуется уточнить их содержание и границы приложения. Этому и посвящается ряд проблемных сборников, выпущенных в последние годы ИМЛИ, – таких, как «Реализм и его соотношения с другими творческими методами» (1962), «Литература эпохи Возрождения и проблемы всемирной литературы» (1967), «XVII век в мировом литературном развитии» (1969) и др. К их числу относится и рецензируемый сборник.

Разработка проблем Просвещения является одним из наиболее существенных достижений советского литературоведения. Большое число исследований по общим и частным вопросам, создававшихся на протяжении последних сорока лет, настоятельно требует обобщения. Авторы и составители сборника и поставили перед собой цель подвести итоги изучению некоторых коренных проблем Просвещения. В числе этих проблем: особенности Просвещения в различных европейских странах, применимость понятия Просвещения к литературам стран Азии, развитие классицизма и реализма в условиях Просвещения, воплощение просветительских идей в изобразительных искусствах и музыке. Проблемы эти весьма важны, и не только их решение, но даже сама постановка имеет несомненное научное значение. Обсуждению их была посвящена в 1967 году специальная научная сессия ИМЛИ. Дискуссия, начавшаяся на сессии, продолжена на страницах сборника, который содержит статьи, отстаивающие различные точки зрения по ряду вопросов. Это создает основу для дальнейшего углубленного исследования спорных проблем. Следует, правда, заметить, что они не всегда ставятся в сборнике на достаточно широком материале. Например, национальное своеобразие просветительского классицизма рассматривается применительно к русской, немецкой, польской и венгерской литературам, а такие важные в XVIII веке литературы, как французская или английская, привлекаются лишь попутно (в статье Йожефа Саудера); полемика о просветительстве на Востоке ведется на материале только китайской и индийской литератур и т. д.

Сборник содержит шестнадцать статей, входящих в пять разделов. Открывают его две работы, наиболее широкие по охвату темы: «Спорные вопросы литературы Просвещения» С. Тураева и «О преемственности и своеобразии реализма Ренессанса и Просвещения в западноевропейской литературе» Ю. Виппера.

С. Тураев предлагает определение основных черт Просвещения как исторического этапа в развитии идеологии и искусства, возникшего в условиях разложения феодального строя. Эти черты вкратце следующие: 1) превращение идеологии в действенный фактор, расшатывающий старый порядок и ускоряющий историческое развитие; 2) активный характер просветительского реализма; 3) единство отрицания и утверждения; 4) подчеркнутая концептуальность и открытая тенденциозность творчества. Не предваряя окончательного решения, С. Тураев в заключительной части статьи характеризует основные спорные вопросы, преимущественно те, которые освещаются в последующих статьях сборника.

Цель статьи Ю. Виппера, наибольшей по объему в сборнике, – «уточнить некоторые особенности литературы Просвещения на Западе путем типологического сравнения творческих достижений XVIII столетия с художественным наследием важнейшего этапа в становлении реалистического метода – эпохи Возрождения» (стр. 38). Тема эта уже неоднократно поднималась в науке, как у нас, так и за рубежом. Однако сложность ее и широта оставляют простор для дальнейших исследований. Ю. Виппер рассматривает поставленный вопрос в самых многообразных аспектах. Он показывает преемственность литературы Просвещения по отношению к Ренессансу и, с другой стороны, отталкивание от предшественников, изменение отношений личности и общества и отражение этого процесса в литературе, соединение научного и художественного мышления, возникновение новых жанров и преобразование старых (например, автобиографии), развитие романа и т. д.

Следующий раздел сборника озаглавлен «Национальное своеобразие просветительского классицизма».

С. Тураев в статье «Классицизм в немецкой литературе XVIII века» рассматривает судьбу этого литературного направления от Готшеда до Гёльдерлина и на примере немецкой литературы стремится установить специфические особенности классицизма, который утверждается сравнительно поздно и развивается в сочетании с другими направлениями и в комплексе разнообразных отечественных и иноземных влияний.

Статья К. Пигарева «К вопросу о русском классицизме» полемически направлена против тех исследователей, которые стремятся отнести достижения русской литературы XVIII века исключительно к реалистическому направлению. Отдельные «прорывы» в реализм (в частности, у Фонвизина), считает автор, не уничтожают классицистической основы. К. Пигарев показывает сложность классицизма в России, где воздействие литератур Запада переплеталось с древнерусскими традициями.

Скорее историко-литературный, чем проблемный, характер носит статья Е. Курбатовой «Польский просветительский классицизм», в которой автор в значительной мере опирается на труды польских исследователей (С. Петрашко, К. Войчеховского и др.).

Завершается раздел статьей венгерского ученого Йожефа Саудера «Европейский классицизм и венгерская литература XVIII века». Последнее время в венгерском литературоведении замечается стремление к острой проблемности и широким теоретическим обобщениям (работы К. Крейчи, Т. Кланицаи, И. Шётера, Д. Вайды и др.). Та же особенность отличает и рецензируемую статью, основная цель которой выявить общие черты, объединяющие классицизм разных европейских литератур. В полемике с исследователями, отрицающими существование классицизма в XVIII веке, автор выдвигает деление этого понятия на три вида: «школьный» классицизм, опирающийся на традицию школьного образования, просветительский классицизм и неоклассицизм. Последнее понятие Й. Саудер предлагает вместо сентиментализма и предромантизма, считая его более историчным и диалектическим. В заключительной части статьи три вида классицизма XVIII века демонстрируются на примере венгерской литературы.

Вопросы просветительского искусства подняты в разделе «Просвещение в западноевропейском искусстве» (кстати сказать, заглавие не вполне точное, поскольку авторы статей касаются и русского искусства). В статье А. Чегодаева «О просветительском реализме в искусстве XVIII века», более декларативной, чем доказательной, говорится, что в изобразительных искусствах этого периода не было единого всеобъемлющего стиля, а главную роль играл просветительский реализм. К этому направлению, за небольшими исключениями, отнесены все крупнейшие художники XVIII века, в том числе Ватто и Рейнольде. Касаясь Давида, автор утверждает, что художник обратился к классицизму, когда понадобилось дать воплощение идеям, подготавливавшим французскую революцию, поскольку просветительский реализм чуждался героизации; но уже в пору революции, когда реальная история вторглась в его живопись, он положил начало реализму XIX века. С последним утверждением трудно согласиться: стиль искусства определяется не костюмами или изображенными событиями, а методом изображения, и в этом смысле, думается, нет принципиального различия между картиной Давида «Клятва в зале для игры в мяч» (в которой А. Чегодаев видит начало нового реализма) и, скажем, его «Клятвой Горациев» и «Сабинянками».

Отражению в музыке этических, и эстетических идей времени посвящена статья Т. Ливановой «Музыка в эпоху Просвещения (некоторые параллели)». Е. Черная («Роль музыкальной драмы в культуре Просвещения») выясняет значение взаимодействия литературы с музыкой для развития драматургии XVIII века.

Атмосфера напряженной полемики царит в разделе «О характере русского просветительского реализма». О том, как называть реализм XVIII века, спорят три крупнейших специалиста по русской литературе этого периода: Д. Благой («О русском предреализме XVIII века»), Г. Макогоненко («Русский реализм на его начальной стадии») и Н. Степанов («О просветительском реализме в русской литературе»). За терминологическими несогласиями стоит разное понимание реалистической литературы XVIII века и ее отношения к последующему периоду. Д. Благой справедливо критикует взгляд на реализм как на некую «надысторическую универсалию», превращение его в своего рода оценочную категорию. Предложенный им термин «предреализм», прилагаемый к Державину, Фонвизину и Радищеву, по мнению ученого, не отрывает их от классицизма и сентиментализма, с которыми они связаны, и подчеркивает их качественное отличие от писателей-реалистов XIX века.

Г. Макогоненко этой качественной разницы не признает. Для него реализм XVIII века лишь хронологически ранний этап, принципиально не отличающийся от последующего. Однако система его доказательств не всегда убедительна. Ограничимся одним примером. Утверждая, что Радищев, подобно реалистам XIX века, признавал возможность и закономерность изменения человеческого характера под влиянием обстоятельств, автор приводит цитату из его философского сочинения: «Чингис и Стенька Разин в других положениях, нежели в коих были, были бы не то, что были; и не царь во Греции, Александр был бы, может быть, Картуш» (стр. 195). Но Радищев говорит здесь не об изменении характера, а о том, что один и тот же врожденный, неизменный характер проявляется различно в разных обстоятельствах и что талант может раскрыться лишь в подходящих условиях. Это явствует из слов, предваряющих приведенную цитату: «История свидетельствует, что обстоятельства бывают случаем на развержение великих дарований; но на произведение оных природа никогда не коснеет».

Н. Степанов рассматривает просветительский реализм как своеобразный тип реализма, обладающий своими структурными особенностями: «социальной конкретностью, идейной прогрессивной направленностью, точностью бытовой живописи» и одновременно – «тенденцией к эмпиризму, дидактической прямолинейностью, условностью сюжетной композиции» (стр. 206). Обращаясь к России, исследователь указывает, что в творческом методе таких писателей, как Фонвизин, Крылов, Радищев и Нарежный, просветительский реализм был доминантой, сочетающейся с элементами классицизма у первых двух и сентиментализма – у вторых.

Особняком в этом разделе стоит интересная статья А. Елистратовой «Гоголь и Просвещение»; автор работы проводит типологическое сопоставление «Мертвых душ» с романами Филдинга и Смоллета, выявляя их схождения и различия; последние обусловлены тем, что Гоголь был художником-реалистом новой эпохи, когда просветительская вера в возможность социальной гармонии в классовом обществе была уже разрушена.

Заключительный раздел сборника озаглавлен «Споры о Просвещении на Востоке». В. Семанов в статье «Проблема китайского Просвещения» спорит с теми синологами, которые отрицают применимость для Китая понятия Просвещения. Автор отстаивает идею «дальневосточного Просвещения» и рассматривает ранний его этап, датируемый XVII – началом XIX века (при этом он в значительной мере опирается на предшествующие исследования О. Фишман).

Н. Вишневская в работе «О некоторых типологических чертах и национальном своеобразии индийской литературы нового времени» пытается отыскать просветительские тенденции в индийской литературе XIX века. Помещенная здесь же небольшая заметка Л. Сычева «Традиционная символика вещей и имен в романе Цао Сюэ-циня «Сон в красном тереме», в сущности, не имеет прямого отношения к теме сборника и включена в него без достаточных оснований.

Сборник завершается библиографией вышедших в СССР с 1960 по 1967 год работ на русском языке о литературах XVIII века как зарубежных, так и принадлежащих народам СССР (около 900 названий; составитель В. Пироговская). Неизбежные в библиографиях пропуски здесь очень немногочисленны, зато можно встретить необоснованно включенные названия (например, статья В. Вацуро «Ирландские мелодии» Томаса Мура в творчестве Лермонтова» – стр. 315). Нет последовательности в описании сборников: содержание одних перечисляется под заглавием сборника, других – распределяется по разделам, третьи вообще не расписаны. Непонятно отсутствие персоналии в разделе «Русская литература». Досадным упущением является то, что встречающиеся в библиографии имена не учтены в общем указателе имен. Тем не менее при всех своих недочетах это весьма полезное справочное пособие, увеличивающее научную ценность издания.

Создатели сборника стремились придать книге дискуссионный характер, чтобы тем способствовать дальнейшему углубленному исследованию проблемы. И они успели в этом. Сборник заставляет читателя самого участвовать в обсуждении поднятых вопросов. Он будит мысль, и в этом основное его достоинство.

г. Ленинград

Цитировать

Левин, Ю. Спорные вопросы литературы Просвещения / Ю. Левин // Вопросы литературы. - 1972 - №7. - C. 229-234
Копировать