Современный болгарский роман

Б. Ничев, Съвременният български роман, «Български писател», 1978, 522 стр.

Болгарский роман – явление молодое. Лишь в 20 – 30-е годы нашего столетия он становится одним из ведущих жанров болгарской литературы. За короткий промежуток времени, опираясь на европейскую традицию и отыскивая собственные национальные возможности жанрового развития, роман достигает эпической зрелости. Новая страница в истории болгарской литературы, в развитии всех ее жанров, в том числе и романа, открывается после Сентябрьского восстания 1944 года. Период с 1944 по 1956 год в болгарском литературоведении принято называть «временем романа». Однако уже в конце 50-х годов происходит спад эпической волны. В литературе складываются тенденции, которые в 70-е годы приводят к созданию нового эпоса. Стремительность движения романа требовала от литературоведения и критики быстроты реакции и усложняла задачу обобщения материала. Лишь в последние годы стали появляться работы, исследующие общие закономерности развития романа. К ним в первую очередь следует отнести и книгу Б. Ничева «Современный болгарский роман».

Прежде чем приступить к анализу книги, совершим небольшой экскурс в N 12 журнала «Вопросы литературы» за 1978 год. В дискуссии за «круглым столом», посвященной современному роману, принял участие и Б. Ничев. Уже тогда читатели журнала имели возможность ознакомиться с его концепцией, которая и легла в основу книги, Важно отметить, что закономерности, открытые Б. Ничевым на болгарском материале, оказались общими и для литератур других социалистических стран, о чем свидетельствовали выступления других участников совещания.

Новое соотношение между личностью и историей – вот что определяет собой тенденцию в развитии романа. Изменение его «ценностного центра» заставляет по-новому взглянуть на проблему «эпос и роман», вернуться к осмыслению пройденных этапов и в их контексте определить особенности последнего десятилетия. Именно эти вопросы и решаются в книге Б. Ничева.

В каком отношении к «классическому» для болгарской литературы романному эпосу 50-х годов находится «неэпический» роман 60-х и как соотносится последнее десятилетие его развития с двумя предыдущими? Что значит для романа 70-х годов «возвращение к эпике»? Этот комплекс вопросов неразрывно связан в книге с другими не менее важными. Один из них можно сформулировать как вопрос генезиса эпического романа. Б. Ничев исследует предысторию современного романа и прослеживает процесс постепенного овладения романной формой. Следующий круг проблем связан с темой национального своеобразия болгарского романа. И наконец, в числе важнейших аспектов исследования нельзя не назвать социологический аспект: история романа предстает как производное от истории общества.

Необходимо отметить, что вычленение этих аспектов является чисто условным и искусственным, так как в книге они раскрываются как единое целое: одно определяет другое, вытекает из другого. И первое впечатление, которое производит монография Б. Ничева, – это впечатление целостности. Литературный процесс трактуется здесь во всей его многосложности, и это дает возможность вскрывать все новые и новые аспекты исследования, побуждает к дискуссии. Концепция Б. Ничева является «открытой» постольку, поскольку того требует и сам предмет изучения – новейший период в развитии романа, трудно поддающийся обобщению как любое еще не застывшее, не выкристаллизовавшееся явление.

Суть эволюции романа Б. Ничев видит в изменении типа связи человека с историей и находит ему объяснение в самой действительности. В эпический период отношение между человеком и обществом определялось законом социальной детерминированности. Человек был как бы внутри истории и неотделим от нее. В 60-е годы происходит, по словам автора, «расковывание человеческой личности», расширение сферы ее духовной деятельности, и это находит отражение в литературе. В центре внимания оказывается человеческая индивидуальность. Проблема самоопределения человека в мире, проблема выбора выступает в романе на первый план. В 70-е годы все более очевидной становится необходимость «обобщить магистральные национальные проблемы и тайны человеческой личности». Решается вопрос о том, как в условиях социального перелома «перенести из прошлого и обеспечить для будущего и настоящего нравственные человеческие добродетели непреходящего значения». Однако вместе с тем роман остается по своему типу «центростремительным». Опора на традиционные элементы эпического романа не является их простым повторением. Так, дом, семья, деревня в романистике 70-х годов несут на себе дополнительную символическую нагрузку, что позволяет в более обнаженной форме ставить нравственно-философские проблемы.

Б. Ничев отмечает, что термин «неэпический» применительно ко второму периоду теоретически еще не обоснован окончательно, в достаточной мере условен. Но это в свою очередь лишает точности и два других определения – «период эпический» и «период синтеза». Терминологическая непроясненность осознается самим автором, но не это заботит его в первую очередь. Перед автором стоит задача впервые во всей полноте обрисовать ряд художественных явлений и найти закономерности становления и развития романа в болгарской литературе. Однако при вдумчивом прочтении книги и ее сопоставлении с другими – советскими и болгарскими – исследованиями романа становится ясно, что за вопросом внешне терминологическим скрывается большая теоретическая проблема, которая нуждается в специальном рассмотрении.

Большинство исследователей, и Б. Ничев в их числе, под эпическим подразумевают некое единство личного и социального. Об этом свидетельствуют выступления участников вышеназванной дискуссии. Тот же признак часто называется и в качестве романной«константы», как, например, в статье Н. Анастасьева, опубликованной в том же номере. Нет четкого разграничения между романным и эпическим началом и в книге Д. Затонского, рассматривающего проблему «эпос и роман» на большом, историческом отрезке. По его мнению, противоречие личное – общественное, единичное – целое питает роман как жанр на всем протяжении его развития. Но с другой стороны, он считает, что самой существенной чертой классического эпоса является «слияние индивидуального и общественного, личности и коллектива» ¹, и именно эта его особенность лежит в основе литературоведческого термина «эпический».

Часто романный эпос определяется как целостная картина мира, например, в выступлении В. Садковского. В то же время, Э. Симион называет роман«формой, посредством которой человек Обретает смысл всеохватности бытия» ². Признак полноты жизнеописания в эпическом романе присутствует и в книге Б. Ничева.

Широта социального видения и полнота, многомерность картины мира в большинстве случаев считаются неотъемлемыми признаками романа. Это позволило В. Кожинову, в частности, не включать античный роман в историю романа на том основании, что в нем частное не имело соприкосновения с общественным.

Идентичность романного и эпического в ряде случаев сознательно подчеркивается. Так, выступая на той же самой дискуссии, Е. Сидоров отмечает, что роман и эпос «сплошь и рядом числятся синонимами» ³. О том, что под эпическим началом следует понимать романно – эпическое, пишет и болгарский литературовед С. Игов⁴, один из первых обративший внимание на черты нового в романе 70-х годов.

Эта точка зрения на соотношение между романом и эпосом восходит к Гегелю, считавшему, что «роман… подобно эпосу, требует полноты миро- и жизнесозерцания, его многообразный материал и содержание проявляются в пределах индивидуального события» ⁵.

Но если роман по своей природе несет в себе черты эпического, если само понятие «эпический» родилось из сопоставления романа с классической эпопеей, тогда что же значит «возвращение к эпосу» и следует ли под этим понимать создание нового эпоса, что представляет собой «неэпический» роман? Если исходить из определения романа как эпоса, тогда придется признать, что роман 60-х годов вместе с эпическими утрачивает и свои романные признаки.

Однако ведь есть и еще одна концепция романа, предложенная впервые М. Бахтиным, в которой роман рассматривается на той стадии его развития, когда он был антиподом эпоса. Возможно, что современные метаморфозы романа обнажают его изначальную основу.

Исследование специфики современного романа ведется не только в жанровой плоскости. Делаются попытки определить соотношение эпического и лирического начала в его структуре. Такую задачу поставил перед собой и С. Янев в книге «Тенденции в современной прозе» ⁶. Автор приходит к выводу, что неэпический период в развитии романа – это период активной лиризации прозы, и эпическое в данном случае рассматривается не как жанровый признак романа, а более широко – как «тип художественного мировосприятия», как понятие стиля в его широком понимании.

Наконец, проблема романа имеет непосредственное отношение и к вопросу о методе, точнее – о формах художественного обобщения. Ряд советских исследователей (Б. Сучков, Д. Затонский) высказывали мысль, что эпический роман был связан с особой формой художественного обобщения, а появление «центростремительного» романа означало не что иное, как ее видоизменение. В книге Б. Ничева в той или иной мере учитываются все основные признаки эпического: единство личного и социального, наличие эпической дистанции, целостность картины мира, – но внимание сосредоточено главным образом на соотношении личность – общество, с которым по праву связывается., логика становления эпического романа. Выясняя конкретно-историческую обусловленность этого соотношения, Б. Ничев вводит важное понятие, «социальной зрелости общества», без которого невозможно исследовать причины сравнительно позднего зарождения романа в Болгарии и его идейно-эстетические особенности.

Сентябрьское восстание 1923 года автор рассматривает как первое крупное классовое столкновение, которое привело к осознанию социальной детерминированности человеческой личности. Именно с этого момента начинается эпический роман в Болгарии. Ранее общество ощущало себя как нечто целое, поскольку еще были живы идеалы национального освобождения. Болгарский роман, таким образом, еще раз подтверждает, что этот «жанр начинает складываться лишь с нарушением первичной общественной целостности, он движим явлениями социальной атомизации» ⁷.

Однако для создания вершинных произведений романного эпоса общество «созревает» только после Народно-демократической революции 1944 года. Причем их авторов – Д. Талева, Г. Караславова, Д. Димова, Э. Станева – объединяет интерес к событиям недавнего прошлого. В то же время романы о современности этого периода за немногими исключениями отмечены схематизмом и псевдоэпичностью, По мнению Б. Ничева, созданию романного эпоса о современности препятствовала эпическая недостаточность, незрелость самого жизненного материала. Объясняя таким образом сложившуюся ситуацию, не противоречит ли автор сам себе? Ведь социальная детерминированность личности, определяющая собой эпический тип соотношения между личностью и обществом, в этот период достигает предельной обнаженности, а, по терминологии Б. Ничева, это и есть признак «социальной зрелости общества». Быть может, точнее было бы говорить в данном случае не о зрелости жизненного материала, а о зрелости взгляда на действительность, которой недоставало авторам, пишущим о современности. Но тогда на первый план выступает второй из вышеназванных признаков романной эпики – наличие особой дистанции между автором и событием, эпической дистанции. И это закономерно, поскольку 1944 год не только обнажил социальные антагонизмы, но и продемонстрировал, как отмечает сам автор, логику и перспективу развития общества.

Период эпической вершины в болгарской литературе 50-х годов нельзя правильно осмыслить, не принимая во внимание и признак целостности эпической картины мира. Б. Ничев впервые рассматривает болгарский эпический роман с точки зрения полноты жизнеописания, органичности картины действительности. Это позволяет ему установить жанровое своеобразие романа-эпопеи в болгарской литературе. В книге верно указывается на то, что Сентябрь 1944 вернул обществу нарушенное равновесие, нарушенное единство. Может быть, этому обстоятельству следует придать большее значение и именно в нем искать корни такого явления, как возродившееся тяготение романа к эпопейности.

Таким образом, монография Б. Ничева еще раз доказывает, что исследование жанрового своеобразия эпического романа может быть плодотворным только в том случае, когда в равной мере учитываются все аспекты и признаки эпического.

Используя метод социологического анализа, автор не только проясняет важнейшие вопросы генезиса романной эпики, но и нетрадиционно ставит проблему национального своеобразия болгарского романа. Он открывает закономерности и особенности болгарской действительности, нашедшие отражение в самой структуре романа на всех ее уровнях: проблемно-тематическом, образном, сюжетно-композиционном. По мнению Б. Ничева, болгарский роман смог стать и болгарским, и романом благодаря тому, что из самой действительности «извлек чисто романные «модели» сцепления, способы романной трансформации социальных антагонизмов» (стр. 31).

Нельзя не отметить и ряд остроумных наблюдений, которые делает автор, исследуя поэтику романа в его отношении к национальной повествовательной традиции. Ученый впервые обратил внимание на роль волшебной сказки и цикла рассказов как определенных ступеней в овладении романным сюжетом и композицией. Повествование от первого лица в современном романе, по его мнению, опирается на мемуарную и сказовую традицию. Обращение к фольклору помогает по-новому раскрыть характер героя (пример тому – творчество Й. Радичкова).

Разумеется, некоторые суждения автора могут показаться спорными, недостаточно обоснованными, не подкрепленными литературным материалом. Но это касается лишь частностей и, по-видимому, неизбежно для первого исследования, рассматривающего столь широкий круг вопросов. К примеру, к числу предпосылок возникновения романа автор относит выход национальной жизни за узкоболгарские рамки, что дает роману ощущение эпического пространства – «закрытого с познанием открытости к миру». Однако сам разбор поэтики романного пространства не затрагивает этого аспекта проблемы. Дискуссионными являются и некоторые моменты в изучении национальной самобытности романа. Являясь исследованием национальной модели романа, развивающегося в существенно иных условиях и на ином хронологическом отрезке, нежели европейский роман, книга Б. Ничева в то же время – важное подспорье в изучении жанра романа в целом. Она позволяет выявить общее и особенное в зарождении и становлении романного эпоса и в его современных модификациях.

1. Д. Затонский, Искусство романа и XX век, «Художественная литература», М. 1973, стр. 513.[↩]
2. «Вопросы литературы». 1978, N 12, стр. 44.[↩]
3. »Вопросы литературы», 1978, N 12, стр. 18. [↩]
4. С. Игов, Високо при извора, «Български писател», София, 1974, стр. 158.[↩]
5. Гегель, Сочинения, т. XIV. Соцэкгиз, М. 1958, стр. 274.[↩]
6. С. Янев, Тенденция в съвременната проза, «Български писател», София, 1977.[↩]
7. Д. Затонский, Искусство романа и XX век, стр. 53.[↩]