Современность русской классики

Д. Д. Благой, От Кантемира до наших дней, «Художественная литература», М. 1972 – 1973, т. 1, 560 стр.; т. 2. 464 стр.

Двухтомное собрание статей Д. Благого подводит итоги пути, пройденного выдающимся советским ученым на протяжении более чем полувека.

Первые работы Д. Благого появились в начале 20-х годов. Среди читателей этих работ находились тогда и такие, которым статьи «Тургенев – редактор Фета», «Тургенев – редактор Тютчева», «Тютчев, его критики и читатели» представлялись «несвоевременными» и ненужными. Но молодой ученый видел дальше и вернее, чем его торопливые критики. Его статьи тех лет и созданные позднее работы о Ломоносове и Державине, Радищеве и Фонвизине, Крылове и Батюшкове, А. Одоевском и Веневитинове, Пушкине и Лермонтове, Гоголе и Белинском, Герцене и Фете, Толстом и Достоевском помогли нескольким поколениям глубже понять и ощутить богатство и красоту русской классической литературы.

Статьи, включенные в двухтомник, дают представление о Д. Благом как ученом, о широте его творческих интересов, о тонкости исследовательского зрения, о скрупулезной тщательности научной аргументации. Но особое внимание привлекает присущее всем работам Д. Благого – от фундаментального труда до этюда и критического отклика – обостренное чувство современности, умение уловить в историко-литературном явлении то, что делает это явление интересным и близким сегодняшнему читателю. Вместе с тем подход Д. Благого к творениям прошлого строго историчен и чужд поверхностной «актуализации».

Вне познания писателя, художественного произведения, во всей совокупности его связей со своим временем, для Д. Благого нет и проникновения в тайну их воздействия на последующие поколения, на наших современников. Стремление и умение видеть прошлое в его неповторимости и в его единстве с настоящим, пронизывающее все научное творчество Д. Благого, во многом определили своеобразие композиции рецензируемого двухтомника. Он состоит из пяти разделов, включающих работы разных лет. Каждый решает свою задачу, но все они в совокупности, дополняя и продолжая друг друга, служат единой цели.

Первый раздел, озаглавленный «Три столетия новой русской литературы», представляет собой цельное синтетическое исследование основных закономерностей литературного процесса в нашей стране. Здесь помещены три доклада, прочитанные Д. Благам На Международных съездах славистов: «От Кантемира до Радищева и Карамзина» (1958), «От Пушкина до Горького» (1963), «У истоков советской литере» туры» (1968).

Читая статьи этого разделе, мы видим Д. Благого – инициатора и главного редактора трехтонкой «Истории русской литературы», где была «предпринята попытка показать сцепления и связи друг с другом всех звеньев литературного процесса, всех литературных явлений, показать, что в историческом развитии литературы «ничто не является случайно», то есть постараться заметить, хотя бы предварительно, до сих пор еще весьма мало изученные объективные закономерности литературного развития» ¹. Такой путь, как показал опыт советской науки, в том числе и собственные исследования Д. Благого, не только не мешает видеть своеобразие творческого лица того или иного художника слова, но и позволяет глубже понять его, ибо это своеобразие «проявляется не вопреки общим закономерностям литературного развития данного периода, а в соответствии с ними и по существу благодаря им».

Органическое продолжение и развитие идей первого раздела двухтомника мы находим во втором, статьи которого объединяются проблемой «Диалектик» литературной преемственности». У нас по сей день не изжита тенденция видеть литературное влияние только или преимущественно в тех случаях, где налицо сходство сопоставляемых произведений, где прослеживаются элементы литературной учебы, более или менее явные реминисценции. Поэтому имеет большое значение методологическое указание Д. Благого, подчеркнувшего, что «преемственность – это не только усвоение, а и отталкивание, не только продолжение и развитие, но и критический пересмотр, переоценка «детьми» наследия своих литературных «отцов», – переоценка, принимающая подчас весьма резкие формы, за которыми скрываются и расхождения различных творческих индивидуальностей, и полемика времен, различных эпох».

Этот принцип нашел многогранное творческое воплощение в работах, представленных в двухтомнике: «Смех Пушкина», «От «Евгения Онегина» к «Герою нашего времени» (К вопросу о художественном методе Лермонтова)», «Александр Елок и Аполлон Григорьев», «Достоевский и Пушкин». На двух последних статьях хотелось бы остановиться подробнее. Первая из них была написана еще молодым ученым и появилась в печати в 1927 году, вторая – сорок четыре года спустя. Они позволяют видеть и определяющие черты исследовательской манеры автора, и изменения, которые произошли в ней за десятилетия напряженных и плодотворных исканий.

Объясняя близость поэзии Блока и Аполлона Григорьева, Д. Благой не идет легким путем подбора сходных тем, образов, мотивов в стихах обоих поэтов. Он анализирует своеобразие творческого облика каждого из них, их место в литературном процессе. «Окидывая ищущим оком ту бескрайнюю русскую равнину, на которой он очутился, Блок не мог не заметить в снежном далеке одинокую фигуру «с палкой и узелком», «ковыляющую» в том же направлении, – своего исторического «двойника», «последнего романтика» 50-х годов, следами которого суждено было идти и ему, «последнему романтику» нашей дореволюционной действительности». Воздействие Аполлона Григорьева, поэта и мыслителя, на творчество Блока было продолжительным и многообразным. Но диалектический подход к вопросу позволяет исследователю увидеть и другое – что оба художника «являли собой не только различные, но и противоположные фигуры». Глубина проводимых автором сопоставлений, сила аргументов, последовательность и четкость мысли сделали эту статью столь значительным явлением в науке о литературе, что мимо нее не мог и не может пройти ни один историк поэзии.

Однако если задача статьи 1927 года ограничивалась изучением влияния одного поэта на другого, своеобразного культурно-исторического двойничества обоих «последних романтиков», то проблема, поставленная в статье 1971 года, намного значительней и шире. Преемственные связи – «сцепления» – творчества Достоевского и Пушкина дают Д. Благому возможность проследить и объяснить важную тенденцию литературного процесса. Мы видим не только то, что вошло в творчество Достоевского из пушкинского творческого мира, как говорит автор – «Пушкина в Достоевском». Становятся зримы и «некоторые элементы и явления всеобъемлющего пушкинского творчества, находящиеся в несомненном соответствии с будущим творчеством Достоевского» то есть «Достоевский в Пушкине».

Проанализировав огромный материал и с полнотой, которой не достигал ни один из его предшественников, изучив воздействие Пушкина на Достоевского, Д. Благой объяснил и то, почему настойчивое стремление Достоевского писать по-пушкински не было и не могло быть осуществлено. «Писать по-пушкински («a la Пушкин») значило бы обрести пушкинскую гармонию – взять на пушкинскую «привязь» свою художественную мысль и слово, другими словами, перестать быть Достоевским. Мало того, стиль Достоевского – это не только, пользуясь старинным выражением, он сам. Стиль Достоевского – это и его время – и такое, каким оно было, и еще более такое, каким он его воспринимал и мучительно переживал». Само страстное влечение Достоевского к Пушкину Д. Благой связывает с различием их как мыслителей и художников, с тем, что Пушкин обладал той гармоничностью духовного и творческого мира, недостаток которой мог и должен был ощущать В себе Достоевский.

В раздел «Диалектика литературной преемственности» вошли и те статьи Д. Благого, где исследуются русско-европейские литературные связи: «Фауст в аду (Об одном неизученном замысле Пушкина)», «Мицкевич и Пушкин», «Джон Беньян, Пушкин и – Лев Толстой». Но среди них нет, к сожалению, одной из наиболее значительных работ Д. Благого последних лет – «Данте в сознании и в творчестве Пушкина».

В открывающем второй том разделе «Литература как искусство» читатель найдет статьи о творчестве Герцена, о «Петре Первом» А. Толстого, о «Судьбе человека» М. Шолохова. Но центральное место в нем принадлежит работам о Пушкине. Посвященные отдельным произведениям Пушкина, отдельным чертам его стиля, все они в совокупности углубляют представление о пушкинском мастерстве, помогают понять, в чем секрет обаяния поэта, чем близки его творения сегодняшнему читателю, почему к нему «не зарастет народная тропа».

Два небольших заключительных раздела двухтомника включают некоторые из работ Д. Благого о русских поэтах и критиках: доработанный вариант исследования о Веневитинове, статью о Гоголе-критике, филологический этюд о стихотворении Фета «Шопот, робкое дыханье…», слова-речи о Кольцове и Белинском, критическую миниатюру о «веселом и добром» таланте Михалкова, выступление на международном симпозиуме, посвященном 75-летию со дня рождения Федина. Нисколько не умаляя достоинств этих работ, отметим, что отбор, произведенный автором при составлении последних разделов, представляется вам спорным. Нельзя не пожалеть, что здесь не перепечатаны публиковавшиеся лишь однажды статьи «Судьба Батюшкова», «Поэзия декабристской каторги» и глубокие, не утратившие своего значения исследования о Радищеве и Державине.

Ни в одной из включенных в двухтомник работ не виден Д. Благой – полемист, острый критик, бескомпромиссный борец против псевдонауки. А ведь мы помним и его блестящий литературный фельетон «О казусах и ляпсусах», и убедительную полемическую статью «Душа в заветной лире», и другие подобные выступлении. Перепечатка какой-то части их в рецензируемом издании дала бы его читателям представление еще об одной грани таланта автора.

В начале этой рецензии било сказано, что книга «От Кантемира до наших дней» подводит итоги пути, пройденного Д. Благим. Правомерна ли говорить так о собрании работ не только не полном, но и не включающем тех трудов, которые по праву могут быть названы главным вкладом Д, Благого в науку о литературе, делом его жизни, – ныне завершающейся трехтомной монографии «Творческий путь Пушкина» и неоднократно издававшейся и у нас и за рубежом «Истории русской литературы XVIII века»?

Бесспорно, что в количественном отношении рецензируемый двухтомник включает лишь часть того, что создано Д. Благим. И все же суждение об итоговом характере книги «От Кантемира до ваших дней» представляется оправданным. Потому что помещенные в ней статьи глубоко и разносторонне обосновывают идею, пронизывающую все научное творчество Д. Благого, нашедшую воплощение и в тех его трудах, которые не могли быть включены в данное собрание. Это – «живая связь времен», острое ощущение вечной молодости подлинных произведений искусства. Это – умение додать неповторимую индивидуальность художника прошлого в «сцеплениях» с будущим, с нашей эпохой, это – современность русской классики. Это – стремление взять у историко-литературного прошлого нетленную мысль, а не архивную пыль, движение, а не закостенелость, огонь, а не пепел…

г. Харьков

1. »История русской литературы», т. Г. ИЭД; АН СССР. М. – Л. 1958, стр. 6 – 7. [↩]