Современник – крупным планом

Анатолий БОЧАРОВ, СССР

Цель этой статьи не в том, чтобы перечислять отраженные литературой лучшие качества «современного положительного героя», – ясно, что их будет много: ведь социализм предполагает полный расцвет дарований человека, и мы как само собой разумеющееся воспринимаем самые возвышенные черты характера наших литературных героев.

Характер современника не набор прописных добродетелей, – он формируется в сложном переплетении и противоборстве обстоятельств, в столкновении с отживающим, в развитии, и искусство писателя состоит в том, чтобы проникнуть в сложность взаимосвязей, а не отмахиваться от нее.

Поэтому в центре статьи будет разговор о жизни современника, о характере современника.

Такая постановка вопроса естественно предопределяет выделение некоторых творческих проблем, характеризующих сегодняшнее развитие нашей литературы. Проблем, обозначить которые тем более важно, что наша литература уже решила задачу, так сказать, тематическую: мы имеем теперь развитую литературу о колхозной деревне, и о рабочем классе, и об ученых, и о творческой интеллигенции, и о партийном работнике и уже перестали снисходительно относиться к слабостям книг только за то, что они написаны на «малоосвоенную», актуальную тему.

ОТРАЖАТЬ МНОГООБРАЗИЕ ХАРАКТЕРОВ

Советская литература открыла человечеству нового героя. Это был человек низов, но его трагедии, его жизненная сила и душевная красота, его нравственные искания оказались не меньшими, чем у героев «благородных». Условно говоря, казачка Аксинья встала рядом с дворянкой Анной Карениной, а недавно еще малограмотный унтер Чапаев – с легендарными героями Трои.

Если великие художники прошлого сумели раскрыть трагедию личности, отчужденной от общества или по своей воле отчуждающейся от исторического процесса, остро сочувствовали «маленьким людям», которых давил окружающий миропорядок, то наша литература сумела показать «маленького человека» в роли исторической личности, творца исторического процесса, воспела тех, кто ринулся в бой против освященных веками законов, канонов, предрассудков, взялся за строительство нового мира.

Реальные успехи нашей литературы дали возможность Эм. Казакевичу заявить в статье, написанной для одной из венгерских газет: «Современный человек – строитель социалистического и коммунистического общества – человек широко мыслящий и глубоко чувствующий. Нет большей опасности для писателя, чем взгляд сверху вниз на этого человека. Писатель, думающий, что его герой душевно беднее, чем сам писатель, не создаст положительного образа. Смело дайте своему герою большие мысли, серьезные раздумья, широкие взгляды – и вы не ошибетесь, даже если ваш герой-простой рабочий или простой крестьянин. Простой рабочий и простой крестьянин – люди гораздо более сложные, глубокие и умные, чем иногда думают спесивые «чистые поэты» и сюсюкающие «бытописатели».

Мы привыкли к тому, что бытописатели – это, говоря словами Маяковского, реалисты «с мордой, упершейся вниз». Почему же у Эм. Казакевича такой странный эпитет – «сюсюкающий»? Да по той причине, что ему в равной мере были ненавистны и спесивость, высокомерие, и сюсюканье, ханжеское умиление.

Серьезность, уважительность разговора, без всяких отклонений от правды, – вот что стоит за этим высказыванием.

Что греха таить, в нашей памяти еще свежи примеры, когда традиции революционного гуманизма забывались, а то и просто извращались. В советской литературе, сильной своей способностью изображать большие страсти, сложный духовный мир «человека толпы» (такими были и Григорий Мелехов, и Чапаев, и Павка Корчагин), случалось, появлялись и назидательно-прямолинейные примеры «для толпы», и герои, поставленные «над толпой».

Рядом с этими ошибками творческой практики стоит и вульгаризаторская концепция «идеального героя».

Безусловно, социалистическая литература не может и не будет существовать без героев, в которых выражены лучшие черты человека, преданного народу и партии, готового на героический труд и ратный подвиг, воплощающего в своей жизни высокие идеалы гуманизма. Постигая современную действительность в ведущих тенденциях ее развития, литература не может оставлять без внимания таких героев, – это было бы отступлением от правды нашей жизни. И вполне понятна последовательная борьба нашей литературы и критики против разных проявлений «дегероизации», которая разменивает цельность характера на суетную мелочность поступков, не способна выделить ведущие, главные черты нравственного облика и социального бытия человека, упрощая тем самым картину жизни.

Но упрощают его и поборники «идеального героя», предлагая художникам умозрительным путем конструировать героя, воплощающего заведомо заданные качества. Тем самым из могучего средства познания и преобразования жизни литература превращается в поверхностную иллюстрацию давно известного.

Говорю я об этом потому, что хотя не только лучшие образы (как это было и в прошлые годы), но и основной массив литературы – и это знаменательно для литературного процесса нашего времени – перешагнули через эту узкую формулу, концепция «идеального героя» без всяких на то жизненных оснований все еще жива в теории и творческой практике, и потому приходится снова и снова всерьез критиковать ее.

Впрочем, сейчас эта концепция является как бы предпольем, защитным барьером для, так сказать, двухцветного разделения героев. Что я имею в виду? От частого повторения кое-кому стало казаться аксиомой, будто существует только два типа героев: либо радужно положительный, либо беспросветно отрицательный.

Еще в 30-е годы Горький предостерегал: «Человек-товарищ изображается в таком ослепительном освещении, что его уже совсем не видишь; человека-врага принято изображать одноцветно черным и почти всегда дураком. Не думаю, чтоб это было правильно». Да, наша критика преодолевает эти «излишества», на зачастую оставляет само разделение, сковывающее возможности реалистического отображения жизни. Ибо при всем том, что существование подобных «полярных» характеров в жизни, а следовательно, и в литературе не вызывает никаких сомнений, ими далеко не исчерпывается все разнообразие человеческого «материала», «осваиваемого» литературой.

Разве можно героев «Тихого Дона» распределить лишь по двум рубрикам, выделив тех, кто будет безупречным? Конечно, нет. Ведь в «Тихом Доне», как и в «Хождении по мукам», в «Русском лесе» и в любой другой настоящей книге, перед нами предстает сама многоликая, исполненная противоречий жизнь, и художник побуждает нас самостоятельно разбираться в этой жизни. Чтение такого произведения – процесс творческий: мы что-то принимаем, что-то отвергаем, с чем-то спорим, а истина, постигнутая нами самими, дороже и действеннее истины заученной.

Поэтому так выросла в нашей литературе последних лет роль нравственной оценки автора, выраженной в самой структуре произведения, а не в прямых публицистических вкрапливаниях или положительном герое.

Искусство социалистического реализма свободно в выборе самых разных персонажей не потому, что оно всеядно, а потому, что оно в состоянии дать каждому из них, порой вне зависимости от чисто сюжетного исхода его судьбы, нравственную оценку, воздействующую не только на разум, но и на чувства человека. Суд искусства – не обязательно суд сюжетный, но всегда – суд моральный. Даже «сюжетно побежденный» герой может остаться морально не побежденным или победителем.

Это хорошо видно, скажем, в военных повестях Ю. Бондарева и Г. Бакланова, герои которых проходят через жестокие испытания, мужая и нравственно вырастая. В повести В. Быкова «Фронтовая страница» погибает отважный артиллерист, а выживает трус и предатель, сбежавший с поля боя. Так что же, победил трус? Нет, мы судим его судом нашей совести, и удача мерзавца оборачивается – в поучение всем! – его нравственным поражением.

Впрочем, все это присуще не только произведениям о драматических событиях военной поры. Сошлюсь хотя бы на творчество В. «Тендрякова. Лаконичные, как правило, на грани трагического исхода или с трагическим исходом, его повести всегда остропроблемны, активно выявляют высокие нравственные идеалы, утверждаемые автором.

Художественная правда и исторический оптимизм не в том, чтобы избегать сложных явлений, не в стремлении с помощью сюжетных ситуаций сбалансировать «темные» и «светлые» блики, а в ясной нравственной и гражданственной оценке изображаемого. Только так может углубляться познание исторической правды.

Справедливости ради нельзя не признать, что наша творческая практика обогнала в этом отношении нашу критику. Вместо высмеянных типов «отсталый зам, растущий пред и в коммунизм идущий дед», вместо заманчиво-легкого разделения на новаторов и отстающих, на «вкалывающих» и «стиляг» с каждым годом утверждается все большее разнообразие литературных героев как результат более глубокого проникновения в жизнь современников.

Сколь различны черты характера, нравственно-социальные аспекты и художественная интонация в недавно появившихся повестях о, казалось бы, единой судьбе: деревенская девушка становится благодаря своей честности, самоотверженной работе передовиком, знатным человеком!

О способности Гали Макаровой – человека, увлеченного своим делом, – пробудить и в других людях огонь энтузиазма, о воинствующей нетерпимости к недостаткам рассказывает повесть А. Кузнецова «У себя дома», весьма своеобразная по жанру, где сплавились романтическая интонация и трезвый взгляд на действительность. Написанная в очерковой манере, повесть И. Зверева «Она и он» даже с нарочитой прямотой сталкивает разные типы людей, публицистически обнажая перед Раей Лычкиной и читателями вопрос; кто же сегодня передовой человек в деревне? В. Тендряков в повести «Поденка – век короткий» обнажает психологическую драму свинарки Насти, драму, на примере которой остро ставит проблемы непреложной связи между достойным трудом и человеческим достоинством, между рабочей честью и честностью. И, наконец, лирико-романтическая, порой даже чрезмерно приподнятая повесть И. Лаврова «Очарованная» рассказывает о пламенеющей Вале Чивилевой, ставшей вожаком молодежи, или, как принято говорить, запевалой хороших дел.

Сопоставление этих произведений (нетрудно было бы выбрать и другие примеры) может, на мой взгляд, с достаточной убедительностью свидетельствовать и о том общем, что объединяет наших писателей, стремящихся запечатлеть характер современника, – стремление к высокому нравственному идеалу, желание утвердить развитую, самостоятельную личность, – и о различии в; отборе жизненного материала и развитии образов, которое обусловлено индивидуальностью мастера, его духовными поисками.

ЧТО ЕСТЬ ЧЕЛОВЕК?

Наше время – время непрестанного движения: и общества в целом, и каждой индивидуальности. И конечно, самая увлекательная художественная задача: показать то, чего еще никогда не видел мир, рассмотреть появление в людях принципиально новых качеств, проследить процесс развития этих качеств, процесс превращения их в органическую привычку для человека.

Тесно связанная с современностью – и историческими своими судьбами, и пониманием своего места в жизни народа, – наша литература неизменно находится в движении. И если, конечно же, следует признать, что на этом пути случалось немало заблуждений, то надо непременно помнить и о полной неизведанности путей изображения нового – новых черт жизни, нового героя, новых конфликтов. Ведь суть поисков была не в том, чтобы сказать по-новому о старом, а именно в том, чтобы наиболее действенно изобразить новое.