Современная литература Западной Германии
Arno Hochmuth, Literatur und Dekadenz. Kritik der literarischen Entwickjung In Westdeulschland. Dietz Verlag. Berlin, 1963, 201 S.
Немецкий литературовед Арно Хохмут взял на себя нелегкий труд подвергнуть анализу современную литературу Западной Германии. Серьезность и обстоятельность исследования сочетаются в этой работе с боевой публицистичностью, с резкой нетерпимостью ко всем модернистским направлениям, ко всяким попыткам увести литературу в сторону «т ее основной – гуманистической – задачи.
В послевоенные годы по ту сторону Эльбы пышным цветом распустилась декадентская литература. Критическому рассмотрению новейших и в известной мере специфически западногерманских вариантов декаданса посвящен весь второй, наиболее обширный раздел книги. Ему предпослано изложение объективных фактов развития декадентской литературы в эпоху империализма. Опираясь на высказывания Маркса, Энгельса, Ленина, автор в первом разделе своей работы показывает степень влияния все обостряющейся классовой борьбы на буржуазную литературу последних десятилетий, приводит интересные примеры воздействия экономических законов на литературный процесс. Останавливаясь, в частности, на «конвейерной продукции» так называемой массовой (правильнее сказать – бульварной) литературы, Арно Хохмут отмечает, что многомиллионное производство бульварных романов означает по существу полный разрыв с художественной литературой.
Если в былые годы лавры мастерицы стряпать подобные изделия стяжала себе ныне покойная Гедвиг Куртс-Малер, то ее нынешние преемницы и преемники значительно превысили ее показатели. Одна из них открыто призналась корреспонденту журнала «Вельт», что за период с 1950 по 1958 год написала 140 – 150 романов. При содействии «писателей-многостаночников» ежегодный выпуск бульварных романов ФРГ составляет 80 миллионов экземпляров.
Второй раздел своей книги Арно Хохмут начинает с характеристики литературной ситуации, которая сложилась в Германии в 1945 году после разгрома «третьего рейха». Отмечая авангардную роль таких писателей, как И. Р. Бехер, Э. Вайнерт, А. Зегерс, В. Бредель, Ф. Вольф, Л. Фейхтвангер, Г. Манн, А. Цвейг, Л. Франк, исследователь вместе с тем подчеркивает неоднородность лагеря писателей, преследовавшихся при фашизме. В особую группу он выделяет тех, кто пострадал в годы нацистского режима лишь за неугодные эксперименты в области формы.
Среди этой группы нашлись и такие, которые, спекулируя «терновым венцом» антифашиста, сразу же повели наступление на эстетические позиции реализма, умышленно отождествляя его с натурализмом и защищая порочный, но живучий тезис об «извечной оппозиции художника к государству». И все же годы 1945 – 1949 прошли под знаком дальнейшего успешного развития реализма, под знаком обличения зверств фашизма и преступного характера развязанной им войны. Не говоря уже о произведениях писателей-коммунистов, здесь названы «Подпольщики» Г. Вайзенборна, «Там за дверью» В. Борхерта, «Тотенвальд» Э. Вихерта, «Доктор Фаустус» Т. Манна, «Пляска смерти» Б. Келлермана, «Ученики Иисуса» Л. Франка и др. Вместе с тем, как правильно отмечает А. Хохмут, преобладание антифашистской, демократической литературы ни в коей мере не означало капитуляции ее идейных противников. Именно в эти годы модернизм делает настойчивые попытки перейти в наступление под флагом «магического реализма». Наиболее яркие представители этого течения – Г. Казак («Город за рекой») и Э. Ланггессер («Несмываемая печать»). Их произведения отмечены нарочитой искусственностью, пронизаны скорбью о зыбкости и призрачности всего живущего. Оба автора (особенно Г. Казак) отдали дань увлечению Кафкой, но то, что у Кафки звучало, как честное отчаяние, порожденное непониманием законов общественного развития, приобрело у Г. Казака и Э. Ланггессер (хотели они этого или нет) враждебную антидемократическую направленность.
Перед так называемым «магическим реализмом» стояла задача собрать под свои знамена тех авторов и читателей, которые были склонны игнорировать историческую правду и отрицали социальную функцию литературы. Таким образом, его носители подготавливали почву для возрождения уже не раз скомпрометировавшего себя течения «искусство для искусства», причем на этот раз намереваясь придать ему клерикальный оттенок. Так, например, некий Ф. Кнап в статье «Христианская поэзия нашего времени» призывал католических писателей выступить на защиту крупной и мелкой буржуазии, которой угрожает «безликая масса мирового пролетариата». Ф. Кнап видит в старом, прогнившем буржуазном мире крепость отцов, которую надо защищать из последних сил.
А. Хохмут справедливо отмечает, что раскол страны и провозглашение в сентябре 1949 года Федеративной Республики Германии создали объективные предпосылки для наступления реакции на демократическую культуру и искусство. Теперь, когда реставрация германского империализма могла опереться на государственный фундамент, отдельные разрозненные выпады декадентов сменились организованными контратаками, развивавшимися в различных направлениях: Автор исследования указывает на ряд черт, присущих декадентской литературе середины века и получивших, свое выражение в западногерманском декадансе. Это в первую очередь сознательное искажение или деформация образа человека, отрицание его гуманистических устремлений, нигилистическое отношение к труду как к фактору, формирующему общественный характер человека, смакование слабостей и отчаяния героя – одиночки, изолированного от общества, и т. д. и т. п.
В этих условиях с новой силой прозвучал лозунг: «Назад к «l’art pour l’art».
Работы буржуазных литературоведов можно было разделить в эти годы на три основные группы. Одни пытались всеми средствами отрицать воспитательную, активизирующую роль искусства и скопом «изничтожали» произведения демократических писателей как незаслуживающую внимания «тенденц-литератур». Другие превозносили аполитичную «вневременную» литературу, порой фальсифицируя с этой целью творчество классиков.
Самой опасной была третья группа, выступавшая более тонко и замаскированно. А. Хохмут останавливается, например, на книге А. Андерша «Литература на решающем этапе» (1948), в которой тот протестует – на первый взгляд справедливо – против лобовой, прямолинейной тенденции, извне навязанной произведению. Однако, когда в качестве образца «беспомощного, прямолинейно-тенденциозного романа» А. Андерш называет… «Спор об унтере Грише» А. Цвейга, противопоставляя ему «Свет в августе» У. Фолкнера и (правда, в несколько ином плане) «Генерала дьявола» К. Цукмайера – тонкую историческую фальшивку, идеализирующую заговорщиков 20 июля, – то становится ясным, откуда дует ветер. Его соратник И. Мюльбергер цитирует в статье «Знакомство с поэзией» (1956) модного в ФРГ реакционного испанского философа Ортега-и-Гассета, солидаризируясь с ним в отрицании общественной функции литературы.
Обработка общественного мнения не осталась безрезультатной, – в эти годы появилось немало произведений «вневременной» литературы. А. Хохмут ссылается в числе других на роман «Когда содрогается земля» Г. Риссе, где две мировые войны уподобляются «великим землетрясениям», рассматриваются как явления природы и проповедуется созерцательность и уход в себя; на роман И. Реена «На горизонте не видно ничего», герои которого – два случайно уцелевших человека, обреченность которых призвана символизировать обреченность всего человечества; полны безысходного трагизма и книги многих других авторов.
И на эстетическом фронте неоднократно провозглашался тезис о «победном шествии антинатурализма», причем, как правильно отмечает А. Хохмут, понятие реализма пытались дискредитировать не только путем отождествления его с натурализмом, но и политически. Так, например, журнал «Дер Монат» (1953, N 35) опубликовал статью А. Камю, провозгласившую реализм «официальной эстетикой каждого тоталитарного революционного государства», к тому же «уже доказавшей свою несостоятельность».
Характерно, что после 1955 года, то есть после включения ФРГ в НАТО, столь частые ранее высказывания о полном бессилии литературы повлиять на общественное поведение человека начинают отходить на второй план. В качестве одного из ярких примеров подобной эволюции А. Хохмут называет литературоведа В. Мушга, который после долгих лет проповедования «чистого искусства» изменил в 1958 году свою позицию почти на 180 градусов. В своем опусе «Гибель или переход?» В. Мушг обрушивается на тех писателей, которые «все еще прозябают в гроте эстетства… скрываются за поэзией Непонятного». В. Мушг заявляет далее: «Писатель может превратить свое слово в оружие… Он должен выйти из своих катакомб на арену… на арену борьбы с демоническими силами». А среди всех демонов В. Мушгу наибольший ужас внушают техника, транспорт, перенаселение и… коммунизм.
На смену буржуазно-пацифистским произведениям лавиной двинулись книги, воспевающие «легендарные солдатские доблести» немецких воинов, – от дешевой макулатуры для рядовых и ефрейторов до книг, рассчитанных на более взыскательного читателя. Эстетическим идеалом этой литературы является «герой», сражающийся отчаянно и самозабвенно, свободный от каких-либо идей, гуманистических порывов да, пожалуй, и от всякой мысли вообще.
Четко и ясно показывает А. Хохмут, что все варианты декадентской литературы поддерживают (хотя и не всегда сознательно) политическую реакцию.
Особенно интересен третий раздел книги; в нем рассматривается творчество тех буржуазных демократических писателей, которые стоят в оппозиции к официальному литературному курсу Бонна. А. Хохмут называет здесь Г. Бёлля, Г. Вайзенборна, К. Опица, П. Шаллюка, то есть имена, уже хорошо известные нашему читателю, и наряду с ними таких видных представителей демократического крыла западногерманской литературы, как В. Кёппен (роман «Голуби в траве», «Теплица», «Смерть в Риме»), Г. Ледиг (роман «Возмездие»), К. Дешнер (роман «Ночь окутала мой дом»), Х. Гейслер (роман «Запрос», радиопьеса «Убойный скот»), – к сожалению, писатели эти у нас еще недостаточно известны.
Творчество писателей буржуазно-демократической оппозиции приобретает в условиях ФРГ большое значение, так как запрет Коммунистической партии, официальный антикоммунистический курс боннского правительства, потоки лжи и клеветы в адрес ГДР и Советского Союза крайне затрудняют развитие революционно-пролетарской литературы в Западной Германии. Отмечая сильные и слабые стороны произведений этой группы писателей, А. Хохмут верно подчеркивает, что недооценка ГДР как важного фактора в национальной борьбе за дело мира снижает эффективность их оппозиционных выступлений. «Серьезный автор, – пишет А. Хохмут, – должен занять по отношению к ГДР по крайней мере такую позицию, какую занимали в 30-е годы по отношению к Советскому Союзу такие именитые буржуазно-демократические писатели, как Генрих Манн и Лион Фейхтвангер».
Вместе с тем исследователь подметил некоторые новые черты в литературе буржуазно-демократической оппозиции; важнейшая из этих черт – стремление к активному действию. Если раньше писатели этой группы ограничивались критикой в адрес аденауэровского режима или же просто горько оплакивали одиночество и одичание человека в преуспевающей стране «экономического чуда», то сейчас уже звучат (пусть еще робко) призывы к действию, подкрепленные мыслью об ответственности каждого за то, что было, и за то, что будет. В качестве одной из первых таких попыток А. Хохмут называет роман П. Шаллюка «Энгельберт Рейнике» (1959), ставя автору в особую заслугу то, что призыв к активности органически вытекает из действия романа.
Не все убеждает в работе А. Хохмута. В одних случаях автор упростил свою задачу, предлагая слишком прямолинейную постановку вопроса, в других – не представляет достаточно убедительных доказательств; на наш взгляд, односторонностью страдает оценка «Группы 47». Однако в целом книга представляет большой интерес как первая серьезная попытка с марксистских позиций показать особенности современного состояния литературы в ФРГ. Противопоставляя декадансу подлинно реалистическую литературу, Арно Хохмут исходит из верной мысли, что борьба против декадентского искусства – это борьба за дальнейшее успешное развитие реализма.