«Соблазнительные откровения» (Пушкин и французская мемуарная литература)

Мемуары, говорите вы? Боже мой,

от них проходу нет!

Ф. Кристин – гр. С. А. Бобринской.

В специальных исследованиях, посвященных изучению европейской истории первой половины XIX века, неоднократно отмечалась необыкновенная популярность литературных произведений в форме записок об исторических событиях, написанных от лица их участника или очевидца. Об этой популярности свидетельствует огромный корпус опубликованных многотомных памятников. Не случайно, что именно в это время, 1829 – 1831 годы, были впервые опубликованы мемуары Сен-Симона в 21-м томе. Выросло количество публикаций многотомных мемуаров: 26 томов, посвященных Англии XVII столетия; 131 том мемуаров, посвященных истории Франции до XVII века, и т. д.

Особенно популярна была мемуарная литература во Франции. Личности, которые играли непосредственную роль или являлись наблюдателями бурных событий французской революции, переворота 18 брюмера, которые были близки к Наполеону и выдающимся деятелям эпохи Империи и наполеоновских войн, спешили рассказать о виденном и пережитом. Так, одна коллекция мемуаров, посвященных только французской революции, насчитывала 60 томов. Газеты и журналы пестрели объявлениями, рецензиями, критическими статьями, посвященными мемуарам. Во французской газете «Le Globe», например, наряду с отделами, посвященными поэзии и прозе, был отдел, озаглавленный «Les mйmoires».

Ко времени Реставрации мемуары воспринимаются по большей части не в качестве документальной хроники, но как художественное повествование, как беллетристика, пользующаяся особым читательским вниманием, – как бестселлер. В Англии, например, зачитывались записками известной куртизанки Генриетты Вильсон, подруги Веллингтона, лорда Брума, герцога Аргайльского, приятельницы некоторых русских высокопоставленных особ, принадлежавших к семействам Бенкендорфов и Орловых.

Ее записки в 12-ти частях вышли в свет между январем и апрелем 1825 года. На обложке каждой части указывалась не только дата, но и время следующей публикации: «7-я часть будет готова в понедельник 4 апреля, в 2 часа дня»; «8-я часть – в понедельник 18 апреля в тот же час». В день выхода книги у дома издателя Стокделя устанавливались баррикады и появлялась полиция, чтобы оградить его от толпы разочарованных читателей, которым не досталась очередная часть. Но в скором времени появлялось еще одно издание, отпечатанное еще большим тиражом¹.

К 1840-м годам интерес к мемуарной литературе постепенно спадает, и она вновь занимает свое место как сугубо исторический материал.

В России мемуары пользовались не меньшим успехом; их читали и в оригинале, и в переводах.

«Наш век, – писал князь П. Вяземский в рецензии на воспоминания г-жи Жанлис, – есть, между прочим, век записок, воспоминаний, биографий и исповедей вольных и невольных: каждый спешит сказать все… что было поглощено забвением, или мраком таинства» ².

Именно это выведение «на чистую воду» лиц, занимающих высокое положение в правительстве и при дворе, разглашение государственных и интимных тайн и привлекало читателей.

Французский эмигрант Фердинанд Кристин 23 марта 1822 года писал из Москвы своему другу П. Мятлеву в Петербург: «Читали ли Вы мемуары герцога де Лаузена, которые недавно вышли? Мне их только что дали почитать. Я возмущен публикацией книги, настолько противоречащей хорошему тону и тому почтению, которым каждый человек обязан обществу. Герцог де Лаузен был развратник, как тысячи других. Но он имел неблагоразумие вести дневник и записывать в него все свои удачи с подробностями, которые деликатность должна бы была не дозволить. Он должен был сжечь рукопись перед смертью. Он этого не сделал, и теперь ее издали. Тысячи людей, сегодня еще живых, серьезно скомпрометированы – но никто так, как жена князя Адама Чарторыжского, которая, мне кажется, еще жива и вряд ли будет довольна увидеть увлечения своей молодости преданными гласности недостойным любовником. Достаньте себе эту скверную книжку» ³.

Следует заметить, что достать мемуары в России было не так легко. Для их приобретения нужно было разрешение Цензурного комитета. Так, княгине Н. С. Голицыной, внучке знаменитой Н. П. Голицыной, пришлось обратиться к директору Публичной библиотеки А. Н. Оленину с просьбой разрешить книжному магазину Белизара продать ей «Mйmoires du duc de Rovigo pour servir a l’histoire de l’Empereur Napolйon» и «Mйmoires d’un homme d’Йtat». «Будьте так добры, дорогой г-н Оленин, – писала она 15 января 1819 года, – дать мне разрешение купить эти два произведения, не изымая из них запрещенные страницы. Я обещаю их никому не давать. Они только для личного пользования» ⁴.

Как известно, интерес Пушкина к мемуарам был весьма велик. Внимание поэта привлекали записки Мирабо, Моро де Бразе, Сильвио Пеллико, Сен-Симона, г-жи де Сталь, Байрона, Джона Теннера, г-жи д’Эпинэ, Сюарда, Гиббона, Дидро, г-жи Жанлис, Казаковы и др. Кроме того, следует указать на посвященную французской революции коллекцию Баррьера и Бервиля, изданную в Париже, которая уже к 1825 году насчитывала 25 томов; среди них – многотомные мемуары г-жи де Кампан, г-жи де Оссэ, герцога де Грамона и др. Многие из этих книг находились в библиотеке поэта⁵.

Весьма показательно – как факт восприятия читателем мемуаров этого времени – письмо Пушкина к брату из Михайловского (конец января – первая половина февраля 1825 года) о выходе в свет Записок Жозефа Фуше, герцога Отрантского, министра полиции при Наполеоне и Людовике XVIII⁶. «..Милый мой, – писал Пушкин, – если только возможно, отыщи, купи, выпроси, укради Записки Фуше и давай мне их сюда; за них отдал бы я всего Шекспира; ты не воображаешь, что такое Fouchй! Он по мне очаровательнее Байрона. Эти записки должны быть сто раз поучительнее, занимательнее, ярче записок Наполеона, т. е, как политика, потому что в войне я ни чорта не понимаю». Читал ты записки Nap

? Если нет, так прочти: это, между прочим, прекрасный роман mais tout ce qui est politique n’est fait que pour la canaille» ⁷.

Здесь Пушкин оценивает мемуары не как исторический источник, но как беллетристику, как роман, причем предназначенный для широкого читателя. Таким и было большинство выпускаемых мемуаров, включая и записки Фуше: это были мемуарыапокрифические.

Видя читательский интерес к мемуарной литературе и ее коммерческий успех, писатели, даже известные, принялись за создание мемуаров от имени знаменитых исторических лиц, чаще всего имеющих сенсационную или скандальную репутацию. Таковы мнимые мемуары Ришелье, последней фаворитки Людовика XV графини дю Барри, Робеспьера, парикмахера Марии Антуанетты Леонарда и пр. Иные мемуары были написаны от имени вымышленного лица, которое могло, однако, быть исторически реальным и претендовало на интимное знакомство с выдающимися государственными и общественными деятелями, участниками реальных событий. Таковы известные записки маркизы де Креки## Эта книга была в Библиотеке Пушкина: «Souvenirs de la Marquise De Crйquy. 1710 а 1800», Bruxelles, 1834 – 1836. Автором этих многотомных мемуаров считается М. С. де Куршан. Книга обсуждалась в пушкинском кругу. – См.: П. А. Вяземский, Записные книжки (1813 – 1848), М., 1963, с.

1. «The Blackmailing of the Chancellor», London, 1975, p. 87, 15.[↩]
2. «Московскийтелеграф», 1826, ч. VIII, с. 32.[↩]
3. Центральный государственный архив древних актов (ЦГАЦА), ф. 1271 (Мятлевы), оп. 1, д. 174, с. 79 – 80 (Письма неизвестного лица к Мятлеву П. В.). Это часть знаменитой переписки Фердинанда Кристина с П. В. Мятлевым, неоднократно упоминаемая современниками. Авторство Кристина устанавливается по его подписи, сохранившейся в некоторых письмах, его печати с гербом, по его почерку и специальной бумаге, которой он пользовался в течение всей своей жизни. Известные письма Кристина, например к гр. М. А Толстой, гр. С. А. Бобринской, Н. А. Муханову, рассеяны по многим архивам Москвы и Санкт-Петербурга. (Оригинал на французском языке.)[↩]
4. См.: Российская Национальная библиотека, Рукописный отдел, ф. 542, архив Олениных, N 196.[↩]
5. Б. Л. Модзалевский, Библиотека А. С. Пушкина (Библиографическое описание), СПб., 1910, с. 198 – 209 и по указателю.[↩]
6. »Mйmoires de J. Fouchй», t. 1 – 2, Paris, 1824.[↩]
7. Но все, что относится к политике, писано только для черни (франц.). – Пушкин, Поли. собр. соч., т. XIII, Л., 1937, с. 142 – 143. Далее ссылки на это издание приводятся в тексте.[↩]