Шекспир и русские крылатые слова

Восходящее к поэмам Гомера словосочетание «крылатые слова», то есть образные выражения, которые как бы перелетают из уст в уста, давно уже приобрело терминологическое значение в филологии. Н. С. и М. Г. Ашукины в предисловии к составленному ими сборнику «Крылатые слова» писали: «Термином этим обозначают вошедшие в нашу речь из литературных источников краткие цитаты, образные выражения, изречения исторических лиц, имена мифологических и литературных персонажей, ставшие нарицательными… образно сжатые характеристики исторических лиц…» ¹ Нетрудно понять, что литературные источники, к которым восходят те или иные фразеологизмы, ставшие крылатыми, это, как правило, произведения, получившие широкое, можно сказать, всенародное распространение в данной национальной культуре. Сошлемся на такие, например, постоянно нами употребляемые выражения из басен Крылова, как: «А ларчик просто открывался» или «Услужливый дурак опаснее врага»; из «Горя от ума» Грибоедова – «Свежо предание, а верится с трудом» или «Нельзя ли для прогулок подальше выбрать закоулок»; из поэзии Пушкина – «Иных уж нет, а те далече» или «Тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман»; из «Ревизора» Гоголя – «Александр Македонский был герой, но зачем же стулья ломать?» или «Чему смеетесь? Над собой смеетесь» и т. д., подобные примеры можно множить до бесконечности.

Но ни одна культура не существует изолированно. Международное общение национальных культур осуществляется постоянно, и особенно это проявляется в области литературы. Попав на инонациональную почву, иностранный автор может войти и входит в духовную культуру воспринимающего народа, не уступая подчас по значению национальным авторам. Вспомним хотя бы судьбу в нашей стране произведений Шекспира и Сервантеса, Гёте и Шиллера, Роллана и Хемингуэя и многих других творцов мировой литературы. И произведения иноязычных литератур, получив благодаря переводам распространение на новой национальной почве, могут также порождать крылатые слова, свидетельствуя тем самым об органическом их усвоении в культуре- рецепторе.Как можно судить по упомянутому сборнику Ашукиных, из всех иностранных авторов наибольшее число крылатых выражений, вошедших в русский речевой обиход и соответственно отразившихся в русской литературе, дал Шекспир. А это ясно свидетельствует об особенном его значении для русской культуры.

Нередко крылатые слова, почерпнутые из иностранных литератур, – это имена собственные литературных персонажей, ставшие нарицательными и соответственно используемые для определения внутреннего или внешнего облика, характера, судьбы, общественного положения или каких-либо иных свойств некоего лица – в жизни или литературе. К таким именам относится, к примеру, Дон Кихот Сервантеса, Гулливер Свифта, Тартюф Мольера, Ловлас (или Ловелас) из романа Ричардсона «Кларисса Гарлоу» и т. д.Подобным образом имена шекспировских героев использовались в русской литературе неоднократно, вплоть до того, что входили в само заглавие произведений, проецируя тем самым на их героев некие общие черты героев Шекспира. В этой связи можно назвать рассказ И. Тургенева «Гамлет Щигровского уезда» (1849) и его повесть «Степной король Лир» (1870), рассказ Я. Абрамова «Гамлеты – пара на грош» (1882), повесть Вл. Немировича-Данченко «Деревенская Офелия» (1875) и рассказ Н. Златовратского «Деревенский король Лир» (1880), водевиль П. Каратыгина «Отелло на Песках, или Петербургский араб» (1847), повесть Н. Лескова «Леди Макбет Мценского уезда» (1865) и многие другие произведения. Не говоря уже о том, что имена, упомянутые здесь в заглавиях, с добавлением имен Яго, Дездемоны, Фальстафа, Бенедикта и Беатриче и иных шекспировских действующих лиц неоднократно встречаются в текстах русских писателей, особенно XIX века, отражая тем самым знакомство русской читающей публики с драматургией Шекспира.

Но несомненно больший интерес представляет распространение и употребление у нас не имен, а крылатых цитат и образных выражений, в чем, как уже замечено, Шекспир явно превосходит других иноязычных по отношению к русской литературе писателей. Причем, когда мы суммируем и систематизируем шекспировские крылатые слова на русской почве, сразу же бросается в глаза, что в подавляющем большинстве они восходят к трагедиям, что свидетельствует о преимущественном значении этого жанра в шекспировском наследии для русской культуры. А среди трагедий в этом отношении особенно выделяется «Гамлет». Из комедий крылатыми становились лишь некоторые заглавия, такие, например, как «Много шумаиз ничего» или «Укрощение строптивой», подобным же образом крылатым стало название комедии Мольера «Мещанин во дворянстве», которое, в частности, обыграл Пушкин в стихотворении «Моя родословная».

Вполне вероятно, что именно Пушкин – верный почитатель и последователь английского драматурга – положил начало использованию шекспировских крылатых слов в русской литературе. Вспомним в «Евгении Онегине»:

Своим пенатам возвращенный,

Владимир Ленский посетил

Соседа памятник смиренный,

И вздох он пеплу посвятил;

И долго сердцу грустно было,

«Poor Yorick!» – молвил он уныло…

Английскую цитату Пушкин снабдил примечанием с переводом: «Бедный Йорик!» – восклицание Гамлета над черепом шута. (См. Шекспира и Стерна)» ². Эта цитата не случайно приведена здесь в оригинале: она характеризует образованность Ленского, который «из Германии туманной привез учености плоды». К тому же, когда писалась вторая глава «Евгения Онегина», в 1823 году, русского перевода «Гамлета» еще не существовало. (Недаром Пушкин сослался, помимо Шекспира, также и на Стерна, который использовал имя Йорика в своих произведениях, переведенных уже к тому времени на русский язык.) Но и позднее, в 1836 году, в стихотворении «Из Пиндемонти», процитировав, уже по-русски, гамлетовское выражение, выделенное курсивом: «Всё это, видите ль, слова, слова, слова», Пушкин счел нужным указать в примечании источник: «Hamlet» ³, хотя к тому времени уже существовал русский перевод трагедии, выполненный М. Вронченко и опубликованный в 1828 году. Лаконичность примечания показывает, думается, что Пушкин учитывал этот факт, то есть он уже не считал нужным пояснять своим читателям, кто сочинил «Гамлета»; он не был лишь уверен, что приведенное гамлетовское выражение запечатлелось в их сознании.

Проходит пятнадцать лет, и Н. Некрасов в стихотворной беседе Журналиста с подписчиком, озаглавленной «Деловой разговор» (1851), вкладывает в уста подписчика то же выражение, причем последующие строки содержат намек, рассчитанный уже на осведомленного читателя:

…рубить дрова

Полезней, чем низать – «слова, слова, слова!»

(Привычка водится за всем ученым миром

Сужденье подкрепить то Данте, то Шекспиром.)

А еще несколько лет спустя В. Курочкин пишет в «Старой песне» (1858)!

Песни, что ли, вы хотите?

Песня будет не нова…

Но для музыки возьмите:

В ней слова, слова, слова.

И никаких пояснений Курочкин не делает: выражение это получило уже широкое распространение, в дальнейшем его можно встретить в «Мелочах жизни» (1887) М. Салтыкова-Щедрина⁴, в письме Чехова к Н. Лейкину⁵ и т. д.

Конечно, для крылатого выражения «Слова, слова, слова» не требовалось существования русского перевода всей трагедии. Английские «Words, words, words» передать иначе нельзя. Но во многих случаях шекспировские выражения становились русскими крылатыми словами благодаря конкретным переводам. Например, до сих пор можно услышать «Распалась связь времен»; это несколько видоизмененный перевод А. Кронеберга (1844) гамлетовских слов «The time is out of joint»; буквально: «Время вывихнуто»; у Кронеберга: «Пала связь времен!» ⁶ И устоявшееся русское выражение сохраняется как крылатое слово, хотя в новых переводах Гамлета соответствующая английская фраза передается совсем иначе: «Век расшатался» – у М. Лозинского⁷. «Разлажен жизни ход» – у Б. Пастернака⁸. В переводе Кронеберга Гамлет, увидев впервые тень отца, кричит: «Спасите нас, о неба серафимы!» – а главный свой монолог завершает таким обращением к Офелии: «…помяни мои грехи в твоей святой молитве!» ⁹ Выражения эти приобрели настолько широкое распространение, что, например, письма А. Чехова буквально пестрят ими¹⁰. Точно так же от «Отелло» в переводе П. Вейнберга, опубликованного в 1864 году, пошли крылатые выражения:

1. Н. С. Ашукин, М. Г. Ашукина, Крылатые слова. Литературные цитаты. Образные выражения, М., 1960, с. 3.[↩]
2. А. С. Пушкин, Поли. собр. соч. в 10-ти томах, т. 5, М – Л, 1949, с. 194.[↩]
3. Там же, т. 3, с. 372.[↩]
4. »Что такое справедливость, лишенная огня самоотверженности и любви? Словаґ, словаґ и словаґ…» (Н. Щедрин (М. Е. Салтыков), Поли., собр. соч., т. 16, М., 1937, с. 719). [↩]
5. »Пальмин наотрез отказался ехать в Питер. Собирается ехать по Волге, но едва ли поедет… Слова, слова и слова..» (А. П. Чехов, Поли, собр. соч. и писем в 30-ти томах. Письма в 12-ти томах, т. 1, М., 1974, с. 111). [↩]
6. Уильям Шекспир, Гамлет. Избранные переводы, М., 1985, с.245.[↩]
7. Там же,с.360.[↩]
8. Там же,с.476.[↩]
9. Там же, с. 237,267[↩]
10. См.: А. П. Чехов, Полн. собр. соч. и писем в 30-ти томах. Письма в 12- ти томах, т. 1, с. 262; т. 3, с. 76, 285; т. 4, с. 63, 218, 290, 321; т. 5, с. 257; т. 6, с. 37; т. 7, с. 41, 118, 125, 134, 263, 305, 334, 363; т. 8, с. 9; т. 10, с. 171, 230; т. 11, с. 133, 224.[↩]