Слушая жизнь

Писательская работа над рукописью зачастую выглядит настолько странной и неожиданной, что может привести в изумление и читателя, и даже коллег. Хемингуэй, например, писал стоя. Я знаю писателя, который пишет полулежа, знаю и такого, что днем зашторивает в комнате окна и работает при свете лампы. Очевидно, подобные странности имеют какое-то оправдание. Но это касается технической стороны труда писателя, которая у каждого своя.

Человек, его черты, свойства его характера, его душа. Вот о чем я пишу. Я не списываю, не срисовываю своего героя с какого-либо одного конкретного человека. Характеры персонажей моих рассказов и повестей складываются в результате наблюдений над различными людьми. Для меня главное – непосредственное наблюдение. Созданный таким путем характер представляется мне более жизненным и правдивым.

Мы ведь пишем о том, как люди живут, трудятся, борются, как они относятся друг к другу, что их волнует и что радует, к чему они стремятся, о чем мечтают. Человеческие характеры многообразны, поэтому я люблю бывать с самыми разными людьми разных профессий. Я хочу, чтобы и герои моих произведений тоже были разными, обязательно разными. Ведь люди и похожи друг на друга, и различны. В образах моих героев проявляется и мое отношение к действительности.

Рисуя характеры своих персонажей, я пытаюсь постичь суть вчерашнего и сегодняшнего дня, но прошлое меня интересует только и только в том случае, если оно перекликается с настоящим, если между ними существует связь, мост, соединяющий их друг с другом.

Я не написал на одной книги по заказу издательства. Пишу, только повинуясь внутренней потребности. Что же касается газет и журналов, то их просьбы или предложения – не будем употреблять слово «заказ», – если они относились к интересующей меня теме или касались какого-нибудь проблемного вопроса, я всегда охотно выполнял и выполняю.

Любая вещь начинается для меня с «самозарождения» первой строки, первой фразы – они носят ключевой характер. Можно сказать, что я не ищу ах, а жду, знаю, что они придут сами собой, и никогда не ошибался в этом. Мой недостаток в том, что я не обдумываю композицию в начале работы над произведением. Главное для меня, чтобы осуществилось то самое «самозарождение» вещи и пришла та первая строка, первая фраза, с которой начинают вырисовываться характер, сюжет, композиция. Мне не надо предварительно ощущать вещь в целом.

План нового произведения обычно складывается после первой ключевой фразы, хотя это только условно можно назвать планом, в процессе письма он так меняется, что от него в корце концов почти ничего не остается. Просто, прежде чем сесть за стол, я обдумываю, что хочу сказать своей новой повестью или рассказом, но еще не переношу задуманное на бумагу, храню его в уме. О сюжете заранее не думаю, думаю только об образе, характере.