Путь писателя-революционера

Б. Табун, Линард Лайцен, «Зинатне», Рига, 1972, 318 стр. (на латышском языке).

Творчество Линарда Лайцена (1883 – 1938), так же как его общественно-политическая деятельность в, 20-е и 30-е годы, сыграло очень большую роль в национальной культуре Латвии и классовой борьбе латышского пролетариата. В 1960 году вышел последний, том собрания сочинений Лайцена (на латышском языке); но до сих пор серьезное исследование его жизни и творчества отсутствовало. Поэтому живой интерес вызвала книга Бронислава Табуна «Линард Аайцен» – первый монографический, труд о писателе-революционере.

Автор монографии правильно подчеркивает» что жизнь и творчество – Лайцена нельзя понять и правильно оценить вне тесной взаимосвязи с политической и литературной жизнью его эпохи личность и творческие принципы писателя формировались под непосредственным влиянием революционных событий нашего столетия.

Путь Лайцена к правде пролетариата был не прост и не прямолинеен. Интеллигент-демократ, он участвовал в революции 1905 года, был вынужден жить в эмиграции, после возвращения на родину был заключен в тюрьму; однако довольно долгое время его взгляды несли отпечаток буржуазной идеологии. После Октябрьской революции в мировоззрении и творчестве писателя произошел переворот, Лайцена – поэта, трибуна, стойкого борца за социализм – узнал и полюбил пролетариат не только в буржуазной Латвии, но и за ее пределами. Лайцен – участник первой и второй международных конференций пролетарских и революционных писателей, член президиума МОРПа – поддерживает контакт с такими писателями, как Анри Барбюс Бела Иллеш, Мате Залка, Иоганнес Р. Бехер, Иван Ле. Произведения его еще при жизни переводились на немецкий, английский, литовский, эстонский, белорусский, украинский языки, а на русском языке дважды вышли собрания сочинений.

В монографии Б. Табуна на широком фоне общественно-политической и литературной, жизни раскрывается своеобразие творчества и личности Линарда Лайцена; без прикрас и упрощения автор показывает, как формировались политические убеждения писателя, как развивались его эстетические взгляды.

В первых трех главах книги, где рассказывается о жизни Линарда Лайцена, использован богатый фактический материал, почерпнутый из архивных фондов, из воспоминаний современников, а также из периодики прошлых лет и других источников. Впервые широко и детально показана общественно-политическая деятельность Лайцена в буржуазной Латвии. Мы погружаемся в гущу жизни революционных рижских рабочих 20-х годов, узнаем о деятельности передовых общественных и культурных организаций тех лет: Центрального бюро рижских профсоюзов, Народной высшей школы, Внешкольного совета просвещения и других; знакомимся с событиями, конкретной средой, с людьми, среди которых жил и работал Линард Лайцен. В рабочих организациях Риги, находившихся под прямым влиянием нелегальной Компартии Латвии, он стал организатором пролетарской культуры, пламенным пропагандистом революции, писателем-трибуном. Он выступает на многочисленных митингах и собраниях, на ежегодных Праздниках труда, где ставились его агитационные пьесы, которые на открытых эстрадах смотрели тысячи рабочих не только в Риге, но и в других городах Латвии. Он участвует и в политической борьбе – руководит рабоче-крестьянской фракцией буржуазного сейма и является депутатом городской думы. Его творчество открыто служит борьбе пролетариата, полностью отвечая требованиям, высказанным самим Лайценом в книге «Принципы поэзии.» (1922): новый поэт должен не только бороться против того, что устарело, он должен утверждать новое. Лайцен – один из тех революционных писателей Латвии, в творчестве которых ясные очертания получает образ положительного героя эпохи – борца за свободу пролетариата, за подлинно гуманистические отношения между людьми.

До того как в 1929 году Лайцен стал членом нелегальной Коммунистической партии Латвии, он многократно подвергался преследованиям реакции, познакомился с тюрьмами буржуазной Латвии (в Рижской центральной тюрьме Лайцен сидел девять раз), с «демократией» буржуазного суда. (В этой связи автору книги следовало упомянуть и оценить участие Лайцена в нелегальных журналах политзаключенных, где впервые публиковались многие его стихи.) В дальнейшем преследования со стороны властей усиливаются. Хотя Лайцена как депутата сейма официально охраняет закон, за ним следят, переписку его конфискуют, возбуждают против него судебные процессы. В 1932 году писатель с семьей уезжает в Италию, затем через Германию отправляется в Советский Союз, где продолжает свою литературную и общественную деятельность. К сожалению, глава «В стране социализма», где рассказывается об этом периоде в жизни Лайцена, удалась меньше других: факты не соединились у автора в цельную картину; глава осталась внутренне не спаянной, разрозненной.

Анализируя путь Лайцена-писателя, автор стремится рассматривать его творчество в широком общественно-литературном контексте, в тесной связи с развитием революционной литературы латышей и других народов. Интересны мысли Б. Табуна о близости некоторых мотивов творчества Лайцена Э. Бирзниеку-Упиту и В. Лацису. Справедливо также сближение Лайцена, писателя и критика, с Бехером – и по революционной устремленности, и по сходству в эстетических взглядах, и по общности путей. Однако не вполне верно видеть здесь лишь некое индивидуальное сходство. Пути исканий, пути от формальных экспериментов к подлинно революционной литературе были в 20-е и 30-е годы сходны в своих тенденциях у многих передовых писателей Европы. Лайцен и Бехер в данном случае – фигуры типичные, и в монографии это следовало выявить и подчеркнуть. Вообще говоря, революционная литература Европы 210-х и 30-х годов еще мало изучена в своих взаимосвязях, ее закономерности только намечены в отдельных исследованиях. Теоретические соображения, имеющиеся в книге, могут стать основой для дальнейших исследований и обобщений; но это требует более широкого, чем это сейчас имеет место в монографии, освоения материала других литератур.

При анализе эстетических взглядов Лайцена и его художественного творчества Б. Табун рельефно показывает то новое, что внес Лайцен в латышскую революционную литературу, – напряженную публицистическую заостренность, позволяющую сделать искусство оружием активной борьбы за правду и свободу. Автор монографии подробно останавливается на принципе партийности искусства, на понимании писателем взаимоотношения действительности и искусства и других вопросов, без чего нельзя правильно оценить экспериментальный характер художественного творчества Лайцена, социально-политические корни его новаторства. В разделах о стихах и прозе Лайцена показано, как претворял он теоретические взгляды в художественной практике.

Стоит пожалеть, что Б. Табун не рассмотрел вопрос об отношении писателя к авангардистским течениям в мировой литературе. Правда, разговор об этом начинается несколько раз, но тезис о том, что Лайцен стремился творчески освоить средства художественной выразительности левых течений, остается недоказанным (стр. 77). А доказательство этого тезиса дало бы много для центральной проблемы монографии – определения места и значения Лайцена в революционной литературе Западной Европы. (К сожалению, автор монографии не сближает Лайцена, например, с литовским третьим фронтом», хотя в отношении эстетических взглядов здесь немало общего.) Изолирован Лайцен при рассмотрении этой проблемы автором и от остальной латышской литературы тех лет, которая, в поисках новой формы, соответствующей новому содержанию, в 20-е годы неоднократно обращалась к теории и практике западноевропейской авангардистской литературы (свидетельство этому – книга А. Курция «Активное искусство» (1923), о которой Лайцен напечатал положительный отзыв, назвав себя и своих литературных единомышленников «активистами»).

Другой вопрос, который автор книги мог бы затронуть более подробно, – значение лирики Райниса в творческой биографии Лайцена. В отдельных местах монографии (стр. 175, 180 и др.) правильно утверждается, что поэзия Райниса оказала воздействие на всю латышскую революционную лирику, в том числе и на стихи Лайцена. Однако это влияние, творчески преобразованное в стихах Лайцена, в монографии не анализируется, а наглядно иллюстрируется цитатами.

Представление о личности Лайцена расширяет сделанный в книге обзор его переводческой деятельности (в центре которой – перевод «Кэлевалы»), а также глава, знакомящая читателя с автохарактеристиками писателя, с его высказываниями о своей работе, ее методах, источниках и импульсах.

Традиции Лайцена – это прежде всего пламенное, партийное отношение к жизни. Это желание и умение не только выразить, отобразить эпоху, но также направлять и формировать течение событий в революционном духе. Пролетарский интернационализм – основа основ искусства Лайщена. Справедлив вывод Б. Табуна: взгляды Лайцена на задачи литературы, на труд писателя очень современны и актуальны, ибо в их основе – задача приблизить литературу к великой борьбе за коммунизм.

В свое время Андрей Упит писал, что искусство Лайцена служит человеку, свободе человека, подлинной человечности, которой незнакомо насилие. Эта мысль проходит через всю монографию Б. Табуна. Умело проанализировав наследие писателя, автор монографии показал те линии в его творчестве, которые близки современной литературе и служат дальнейшему ее развитию.

г. Рига