Сложные вопросы остались нерешенными
А. Груздев, Д. Н. Мамин-Сибиряк. Критико-биографический очерк, Гослитиздат, М. 1958, 183 стр.
Есть писатели, творчество которых долгие годы не привлекает серьезного внимания критиков и литературоведов, в то время как имена их известны каждому грамотному человеку, а произведения расходятся огромными тиражами. Именно такова судьба известного русского писателя Дмитрия Наркисовича Мамина-Сибиряка.
Недавно вышедшая работа А. Груздева представляет собою по существу первую попытку оценить его творчество в целом, хотя небольшие размеры ее позволяют исследователю сделать это лишь в самых общих чертах.
Книга А. Груздева – итог многолетнего труда. Дело в том, что огромная часть написанного Маминым не собрана, является достоянием архивов, затеряна на страницах самых разнообразных изданий. Знакомство автора с этим мало известным даже специалистам материалом все время ощущается в работе, хотя исследователь, равно как и его предшественники, счел нужным сосредоточить свое внимание на лучших произведениях писателя, составивших наиболее плодотворный, так называемый «уральский» период его творчества.
Опираясь на многочисленные документы, исследования и материалы, автор книги сумел воссоздать идейную атмосферу, в которой жил и работал писатель, показать чрезвычайную злободневность не только его очерков, но и крупнейших, широко известных романов «Горное гнездо», «Три конца», «Хлеб» и др., раскрыть связи писателя с демократической литературой его времени.
Однако, внося некоторые коррективы в уже сложившиеся представления о творчестве Мамина-Сибиряка, исследователь в то же время иногда преувеличивает социальную зоркость писателя. Так, например, оказывается, что Мамин-Сибиряк, еще будучи в духовной семинарии, «стремился не только быть в курсе передовых идей, но и практически действовать в соответствии с ними» (стр. 24), что в студенческие годы он пытался принять «личное участие в освободительном движении» (стр. 31), «угадывал в рабочем новую силу» (стр. 37), что «интерес к различным формам народного протеста… проявился у Мамина с детства» и «приобрел сознательный характер в студенческие годы» и т. д.
Все эти соображения, взятые вместе, преследуют вполне очевидную цель: включить Мамина-Сибиряка в определенную идеологическую атмосферу, окрасить его мировоззрение чертами революционности. Однако те биографические сведения о писателе, которыми мы располагаем, его письма, а главное – его творчество – этих черт отнюдь не обнаруживают.
Молодой Мамин начал самостоятельную жизнь в столице в эпоху 70-х годов, когда в авангарде революционного движения шла «блестящая плеяда» революционеров-семидесятников. Он читал Щедрина и Некрасова, он учился вместе с Кибальчичем и Джабадари. Все это так, но верно и то, что, мечтая в эти годы о деятельности, практически полезной
- * народу, он видел ее в профессии ветеринарного врача, то есть в стороне от освободительного движения.
Мамин-Сибиряк много писал о горнорабочих Урала. Произведениям, посвященным жизни уральских мастеровых, в работе А. Груздева уделено довольно значительное место. Автор работы справедливо говорит о том, что рассказы, очерки, романы писателя, связанные с этой темой, – следствие его глубокого интереса к судьбам русской промышленности. Они проникнуты мыслью о великой созидательной роли народных масс в историческом процессе, отражают целую эпоху в развитии буржуазных отношений в стране, полемически направлены против многих положений современной писателю буржуазной экономической науки. Все эти соображения справедливы. Однако отношение Мамина-Сибиряка к рабочему исследователь трактует неверно, вразрез с фактами, выдавая желаемое за действительное.
«Заслуга Мамина-Сибиряка в том, – пишет Груздев, – что он осмелился (?) противопоставить канонизированному народнической литературой образу фабричного мастерового, как испорченного крестьянина, свой образ рабочего…» (стр. 44). Но исследователь забывает сказать, что в основе этого «своего образа» лежал столь симпатичный писателю особый тип уральского рабочего, привязанного к земле. Уральский же мастеровой, связанный с землей, существенно отличался от «расейского фабричного», о котором Мамин-Сибиряк именно в произведениях, названных А.
Хотите продолжить чтение? Подпишитесь на полный доступ к архиву.