№6, 1963/Обзоры и рецензии

Слово о Райнисе

Эвальд Сокол, Райнис, Латгосаздат, Рита, 1962, 499 стр. (на латышском языке).

О многообразном творчестве великого латышского писателя Яна Райниса (1865 – 1929) существует большая критическая литература. Горячие споры велись о художественном методе Райниса, об особенностях его стиля. Произведения его относили и к символизму, и к импрессионизму, и к романтизму, и к реализму. Разные точки зрения высказывались и об идейном смысле его творений, о развитии революционного мировоззрения писателя.

Советские исследователи немало сделали для того, чтобы освободить творчество поэта и от буржуазно-националистических фальсификаций, и от упрощений вульгаризаторов, для того, чтобы раскрыть огромную революционную силу его произведений, показать их связь с жизнью и борьбой пролетариата. Но многие проблемы райнисоведения до сих пор вызывают споры.

Книга Э. Сокола «Райнис» – это не только наиболее обстоятельный труд о творчестве великого писателя, но и серьезное исследование, в котором освещаются такие актуальные проблемы, как генезис социалистического реализма в латышской литературе, стилевое многообразие нового художественного метода, взаимоотношения романтизма и реализма. Найденный за последние годы богатейший эпистолярный и дневниковый материал, широкое привлечение новых архивных документов, воспоминаний современников – все это помогло исследователю убедительно обосновать свою теоретическую концепцию, воссоздать живой, целостный облик Райниса – писателя и человека.

Монография Э. Сокола хорошо встречена в Латвии и читателями и критикой. Так, соглашаясь с выдвинутыми автором теоретическими положениями, известный латышский писатель и литературовед Янис Ниедре дал труду Э. Сокола высокую и справедливую оценку в республиканской газете «Циня».

В чем же достоинства книги Э. Сокола?

Прежде всего в том, что принципы Строгого историзма органически сочетаются у Э. Сокола с точкой зрения современности. Не случайно вводная глава книги называется «Вечно живой, вечно молодой Райнис». Современность Райниса в его гуманизме, в партийной страстности, в устремленности в будущее и непоколебимой вере в народ-труженик, в «государство социалистических наций».

Близость Райниса к современности проявляется и в его эстетических воззрениях, впервые столь подробно проанализированных в книге Э. Сокола. Развитие эстетических взглядов Райниса шло параллельно с развитием его политических взглядов – путем трудных поисков, глубокого изучения истории, произведений мировой литературы, материалистической философии. Автор подчеркивает злободневность мысли Райниса о значении мировоззрения в Творчестве писателя, об образе героя-борца. Разделы – «Райнис против декаданса и формализма», «Райнис о классовости и партийности литературы и искусства», «Райнис и Горький», «Мысли Райниса о форме и стиле», «Райнис и традиции мировой литературы»- вносят много «нового в освещение эстетических взглядов ‘народного поэта Латвии. Э. Сокол убедительно показывает, что многие принципы эстетики Райниса близки принципам социалистического реализма.

Э. Сокол обосновывает и тезис о последовательной революционности творчества Райниса. Он уверенно полемизирует с выдвинутым отдельными литературоведами тезисом, будто после боевой, партийной лирики 1905 года сложная драматургия Райниса времен эмиграции является как бы отступлением, «шагом назад», а в конце жизни поэт испытывает идейный и творческий кризис.

«Моя поэзия предназначена для пролетариата, а ее задача вооружить его духовно, вдохновить на великий подвиг», – так Райнис понимал свой писательский долг. Он до последнего своего вздоха оставался певцом «основного класса», борцом за социализм, писателем с ясно и смело сформулированной программой творчества, – таким и предстает Райнис в монографии Э. Сокола,

Автор нигде не отделяет Райниса-поэта от Райниса-революционного деятеля, поэтому творчество его рассматривается на широком общественно-политическом фоне. Э. Сокол подробно прослеживает и Петербургский период жизни Райниса с его революционизирующими влияниями, и историю «Нового течения» (прогрессивное движение латышской интеллигенции конца прошлого века, лучшие представители которого борьбу за социализм отождествляли с борьбой за реализм), и этапы жизни писателя в поворотные моменты истории – в 1905 году, в период первой империалистической войны, в пору Великой Октябрьской революции.

Э. Сокол не закрывает глаза на минуты душевного смятения, слабости, на ошибки Райниса. Стремясь к всестороннему охвату духовных и творческих интересов писателя, он, например, в анализе сборника стихов – «Конец и начало» (1912) как бы намеренно обнажает изболевшуюся душу поэта-изгнанника. В главах, посвященных пребыванию Райниса в Швейцарии и затем в буржуазной Латвии, ученый весьма подробно разбирает причины внутренней драмы поэта, его одиночества. В швейцарской эмиграции Райнис испытывает мучительную тоску по родине, у него серьезные разногласия с женой – поэтессой Аспазией, конфликты с отдельными членами партии, взгляды которых он неверно отождествляет со взглядами всей партии. Для него неприемлема буржуазная действительность, и в то же время в годы реакции он не видит те реальные общественные силы, которые готовы подняться на борьбу. А вблизи нет ни одной подлинно дружеской руки. Отсюда и душевная замкнутость, и напряженные поиски выхода из создавшегося положения. Отсюда и кратковременное увлечение дицгенизмом, убеждение в том, что моральный фактор, любовь есть одна из ведущих сил исторического процесса и поэтому марксизм необходимо «дополнить» теорией Дицгена. Однако ленинская критика дицгенизма, адресованная П. Дауге, возобновление переписки с большевиками Р. Пельше, супругами Стучка и другими, помогла писателю переступить через темную полосу. Она осталась эпизодом, не оказавшим решительного влияния на социальную целенаправленность его творчества. И не случайно относящийся к этой поре сборник «Конец и начало», по словам самого Райниса, «корреспондирует с «Далекими отзвуками синего вечера», то есть с революционной поэзией эпохи 1905 года.

Полны трагизма последние годы жизни писателя в тесной «клетке» буржуазной Латвии, где было «сильно дыхание смерти», где буржуазные националисты и меньшевики отбавляли его существование, откуда он предпринимал несколько неудачных попыток перебраться в Советский Союз.

Но нельзя и этот период – крушение иллюзий о свободной Латвии – связывать с какими-то отступлениями от социалистического искусства. «Непрерывная борьба», – так Э. Сокол верно определяет деятельность Райниса в 20-е годы.

Поэзия Райниса после 1905 года – это собирание и концентрация сил для нового наступления. Это «лирика идей», кристаллизация философских и эстетических воззрений поэта.

Каковы же эти идеи? 1910 год – «Тихая книга»: призыв к продолжению борьбы, к непримиримости с классовым врагом. В этом же году -«Ave sol»: вера в весну человечества. 1911 год – «Те, кто не забывает»: заострение мотива о пролетарском интернационализме, выходе борьбы на более широкую арену. Далее – отдельные, ярко революционные стихотворения, как, например, «Красная сотня» (1910) в юбилейном номере газеты «Циня», которую приветствовал своей статьей и В. И. Ленин. Поэтические строки:

Старое надо снести,

Только так нови откроется путь… –

прямо перекликаются с заметками и высказываниями Райниса о том, что «Первой революции мало. Я жду вторую», с признанием диктатуры пролетариата. В 1907 году он отмечает в своем дневнике: «Большевики правы». В 1910 году – аналогичная запись. В 1918 году в одном из писем он говорит: «Свободу для развития народов я всегда ждал со стороны социализма или коммунизма. Где решающий бой между капитализмом и социализмом, я могу быть и всегда был только на стороне социализма». В это же время он выдвигает формулу: «Свободная Латвия в свободной России есть социалистическая Латвия в социалистической российской федерации», в письмах к сестре Доре Стучке приветствует советский строй, «весну человечества».

И в последующие годы Райнис остается верным революции, «высшей идее», стоит за тесное единение латышского народа с коммунистической Россией, выступает с разоблачением лжедемократии правящих кругов Латвии. «Гордым жил, гордым умираю» – едва ли не последние его поэтические строки.

Впрочем, при всей разнице между сборниками стихов периода первой русской революции и «драмами идей», которую не отрицает и Э. Сокол, нельзя не видеть, как подчиненность творчества Райниса активной идейной борьбе отражается и в драматургии, вобравшей в себя «пролетарский гуманизм, социалистические идеи и высокие идеалы общества будущего» (стр. 351).

Райнисом-драматургом был задуман и частично осуществлен грандиозный и новаторский замысел на материале истории и фольклора разных народов. Замысел этот потребовал поисков новых драматургических жанров. Так появились «драмы идей», «пьесы-сказки», где стержневой идеей выступает мысль о государстве без господ, о непрекращающейся из поколения в поколение борьбе за свободу, о необходимой слитности воли и интересов народа с судьбой личности, об ответственности героя перед народом и, что очень важно, о слитности идеи с массой. Одну из этих пьес – «Илья Муромец»

(1922)-господствующие круги Латвии встретили с открытой враждебностью, усмотрев в ней «много большевистских действий и идей».

Выявляя близость эстетических идеалов поэзии и драматургии Райниса, Э. Сокол вполне обоснованно пишет: «Тематическая разница между сборниками стихов о революции 1905 года и позднейшими пьесами объясняется не столько идейными ошибками и колебаниями, преодоленными Райнисом, как тем, что, находясь в эмигрантском одиночестве, он не мог так непосредственно и близко отображать революционное движение, как в поэзии, которую он считал самым концентрированным, емким и действенным выразительным средством в изображении современных явлений» (стр. 352).

Обращение Райниса к исторической и сказочной тематике, а не к политической лирике и не к пьесам характеров вовсе не означает его отрыва от жизни и идей социализма. (Между прочим, драматургия больше всего и смущает тех литературоведов, которые отрицают роль Райниса как зачинателя социалистического реализма в латышской литературе.)

Говоря о стилистическом и национальном своеобразии произведений Райниса, Э. Сокол показывает, что условия формирования революционной литературы в Латвии конца прошлого века нельзя отделить от очень родственных ей условий рождения новой литературы в России. Потому и основу творчества латыша Райниса, как и Максима Горького, определяет борьба за социализм, активизация рабочего движения, политика партии трудящихся. Революционный романтизм Горького, несомненно, оказал сильное влияние на поэзию Райниса, стимулировал поиски им нового художественного метода.

Еще в период «Нового течения» Райнис критикует защитников «объективного реализма», получившего распространение на Западе, и образцом для латышской литературы выдвигает революционно-демократические традиции русской литературы, требует насыщения новой литературы марксистскими идеями.

Идя, как и Горький, от революционного романтизма, Райнис одновременно (и это, по мнению Э. Сокола, один из характернейших признаков формирования его метода) обращается и к реалистической традиции. В его произведениях конца 80-х годов очень сильна сатирически-критическая струя. В его творчестве органично сочетается суровая практика повседневной революционной борьбы с возвышенной героикой и грандиозными перспективами будущего. Вот почему Э. Сокол считает, что реалистически-критическая направленность становится основной в сборнике стихов «Далекие отзвуки…» (1903), несмотря на его сильную романтическую окраску. Но ясная историческая перспектива, подчеркнутое положительное общественное начало отличают его от прежнего критического реализма Райниса. Сам поэт говорит так: «…Я не символист… не импрессионист, не романтик. Необходимо другое название всего комплекса в зависимости от новой цели (направления в изображении масс)…» (стр. 179).

Начиная с «Далеких отзвуков…» Э. Сокол прослеживает взаимодействие романтических и реалистических элементов в творчестве Райниса, процесс зарождения и формирования социалистического реализма. Эту точку зрения он отстаивает по отношению ко всему творчеству Райниса, поскольку сплав романтического » реалистического начал становится все органичнее от произведения к произведению; они не смешиваются и не сливаются в однообразие стиля и выразительных средств. Принципы писателя наиболее полно сказываются именно в изображении «мощного социального движения и массового героизма».

«Моя поэзия больше отражает существенное отношение людей к миру и к себе, нежели самих людей… Отображающий реализм служит ей лишь оружием для более великих целей», – писал Райнис. В соответствии с этими «великими целями» он и создает как романтические, так и реалистические изобразительные средства. Вопрос формы для него становится и вопросом содержания. Отсюда и возникают замыслы «драм идей» и «лирики идей», для художественной реализации которых недостаточно одного «созерцательного реализма».

Для новаторских поисков Райниса существенно еще одно его признание: ему важен не быт пролетариата, не «шапка, пиджак и брюки», а мысли, ум, сердце, то, что рабочий думает и чувствует сегодня и завтра, его поступки. Произведения Райниса насыщены острой современной проблематикой, глубокими философскими раздумьями, а это в свою очередь заставляет его постоянно искать новые стилистические средства внутри нового метода. Этой задаче подчинено обновление образной системы, новое осмысление давних фольклорных мотивов, переплавка ранее бытующих сюжетов и характеров, реформа языка.

Райнис предлагал рассматривать свое творчество с позиций преодоления узкой национальной замкнутости, с «великого выхода в социализм». Этот «выход» Э. Сокол также связывает с новаторством Райниса, с многогранным обликом его творчества. Неповторимость почерка Райниса проявилась и в его тяге к гиперболе и Символам, к символическим обобщениям и условности, к формам народного сказа и эпоса, как наиболее подходящим для воплощения великих социальных идей, для создания крупных, героических характеров, формирование которых протекает в острых столкновениях взглядов и озарено идеалом будущего. Очень характерна в этом отношении пьеса «Иосиф и его братья». Образ непокоренного Иосифа, который уходит искать «обетованную землю» – воплощение его гуманных принципов, – служит утверждению героя, устремленного к новой жизни, основанной на человечности, любви, гармоническом существовании. Писатель неоднократно признает – в сказах легче воплотить идеи и символы, чем в историческом материале. «Не самая ли это большая проблема: превратить старую, спящую жизнь в новую, пробуждающуюся, если эпос перенести в драму?» Много внимания Э. Сокол уделяет именно этой очень интересной проблеме переноса эпоса в драму, роли и значения символа.

Исходная точка исследователя здесь перекликается со словами Райниса: «Символ должен быть конкретным, живым человеком», человек – основной критерий образа-символа. Э. Сокол четко отделяет революционную символику Райниса от буржуазного символизма, от абстрактной символики «чистого искусства» и показывает, как символ у Райниса превращается в емкое средство типизации, как он становится одним из самых сильных эмоциональных средств эстетического познания действительности. «Выходя далеко за пределы критического реализма, – пишет Э. Сокол, – символика Райниса становится органической составной частью нового метода» (стр. 181).

В связи с этой проблемой Э. Сокол подробно останавливается на пьесе «Огонь и ночь» – одном из совершеннейших произведений Райниса. «Огонь и ночь» – отличный пример того, как «старая песнь» приобрела «новые звуки», как старинная легенда в художественной переплавке Райниса получила новую социальную заостренность. Новый эстетический идеал обусловил освещение событий с революционных позиций, вызвал к жизни новые стилистические средства. Символика этой пьесы не противоречит реализму, хотя она, говорит автор, и смущает отдельных критиков, привыкших думать, что «революционной романтике и символике не под силу отразить революционные изменения действительности, дать типические обобщения исторических явлений и характеров» (стр. 170).

Плодотворны наблюдения Э. Сокола над соотношением разных стилистических начал в произведениях Райниса. Есть у него, с первого взгляда казалось бы, чисто романтические произведения, в которых присутствие реализма следует искать в глубинах, есть и такие, в которых реализм более зрим, даже и тогда, когда связан с условностью, с гиперболическим выражением.

Э. Сокол отмечает и такой примечательный момент: зарождение и первоначальное развитие социалистического реализма как в поэзии, так и в драматургии Райниса имеет яркую фольклорную окраску, и это идет от одной из самых глубоких и плодотворных традиций латышской литературы. Райнис ею постоянно пользуется опять-таки для своих идейно-художественных целей – для выражения здоровой, жизнерадостной, свободолюбивой психологии народа. В связи с этим Э. Сокол высказывает интересные мысли о национальной специфике, о необходимости строго дифференцированного подхода при выявлении многообразия стилей и форм именно при рассмотрении начальной стадии социалистического реализма, поскольку и по содержанию и по форме он различен не только для каждой национальной литературы, но и для каждого отдельного писателя.

Определение основных качеств романтического и реалистического рисунка Райниса, его стиля и формы – вопрос весьма сложный, его отнюдь нельзя решать по схеме «реализм – антиреализм», поскольку в творчестве Райниса реализм и романтизм нигде не выступают как полярные явления. Э. Сокол подходит к решению этого вопроса, учитывая особую идейно-художественную концепцию Райниса, его писательскую самобытность. Он категорически возражает против точки зрения, будто в творчестве Райниса можно видеть два художественных метода: то критический реализм, то революционный романтизм, отвергай возможность для любого писателя одновременного пребывания «в двух мирах» художественного мышления.

Большой интерес в книге Э. Сокола представляют разделы, имеющие и вполне самостоятельное научное значение, как, например, отлично написанное исследование «Борьба Райниса за развитие латышского литературного языка».

Глубокий, эмоциональный анализ художественных произведений, теоретическая насыщенность, полемическая заостренность – все это делает книгу Э. Сокола интересной не только для Латвии. Исследователь расширяет наше представление о генезисе социалистического реализма и его национальных особенностях.

Но там, где автор говорит об общих принципах социалистического реализма, он весьма монотонно повторяет всем известные истины. Иногда кажется, что Э. Сокол как-то неуверен в читателе: он повторяется и когда излагает свои основные теоретические предпосылки, и когда анализирует те или иные образы. Подчас глубокий анализ подменяется упрощенным толкованием, ученый как бы торопится перескочить через трудное место. Более развернутыми хотелось бы видеть мысли относительно национальной окраски произведений социалистического реализма.

Но это лишь отдельные огрехи. Э. Сокол сказал о Райнисе веское слово. Но не последнее. Тем более, что недавно обнаружено около 1000 неизвестных ранее писем из переписки Райниса с Аспазией, которые позволят исследователям по-новому осветить многие моменты жизни и творчества великого писателя.

Цитировать

Соколова, И. Слово о Райнисе / И. Соколова // Вопросы литературы. - 1963 - №6. - C. 214-220
Копировать