Слово как дело
Леонід Новиченко, Життя як діяння, «Дніпро», Киев, 1974. 534 стр.
Книга избранных работ Л. Новиченко поучительна со многих точек зрения. Отметим сперва органическое соединение под одной обложкой теории литературно-критического жанра и собственной творческой практики автора, которая служит убедительным прояснением и подтверждением теоретических принципов. Полемизируя с теми, кто ограничивал значение поэтического творчества узколитературными рамками, Пушкин утверждал, что слова поэта – суть уже его дела. Относительно критики это утверждение, кажется, приобретает особое значение. Мало ли в нашей критике декларативно провозглашенных тезисов, авторы которых не в состоянии подкрепить их собственным творчеством? А с другой стороны, мало ли образцов довольно «размагниченной», произвольной критики, авторы которой не возвышаются до теоретического осмысления своей работы?..
Думаю, что гармоничность, в этом отношении, новой книги Л. Новиченко объясняется не только тем, что здесь придирчиво выбрано лучшее за много лет литературной деятельности, но проистекает прежде всего из ежедневной и кропотливой заботы критика о своем слове, о его живой и убедительной наполненности, о слиянии масштабного подхода с максимальным вниманием ко всем тонкостям литературного дела.
Читая вошедшие в книгу статьи, объединенные, с одной стороны, пафосом утверждения великих свершений нашей литературы, с другой – самою авторской индивидуальностью критика, мы отмечаем и несхожесть критических работ Л. Новиченко, связанную с особым в каждом конкретном случае внутренним настроем автора на определенную тему, взятую в определенном аспекте. Мы констатируем и несомненную плодотворность соединения, «комбинирования» аналитического и синтетического подходов к явлениям искусства, которые рассматриваются на широком общественном и историко-литературном фоне. Побрякушки показной эрудиции органически чужды автору, его мысль, стремясь охватить все стороны и связи литературных фактов, зафиксировать неуловимость и непрерывность живых «флюидов» между действительностью и ее художественным отображением, в своем воплощении естественно тяготеет к углубленной емкости критической литературы, которая, как всякая талантливая литература, дает (кроме системы взглядов и оценок, вполне естественной и первостепенной для критики) еще и удовольствие эстетическое.
«Революционная диалектика марксистского реализма (к теме: ленинизм и художественное познание)» – этой статьей закономерно открывается сборник. Небольшая по объему, статья содержит сжатые и насыщенные раздумья о том, что Л. Новиченко называет методологией социального мышления и деяния художника, методологией познания и оценки им реальной действительности. Обращаясь к произведениям В. И. Ленина, требовавшего сочетать трезвый анализ и революционность, Л. Новиченко замечает, что художник социалистического общества постигает, читая Ленина, прежде всего свойственное марксизму-ленинизму глубочайшее диалектическое единство познания и оценки явлений действительности, единство познания и деяния. Критик говорит об органическом единстве правды и революционно-преобразующей страсти, которым отмечен весь исторический путь советской литературы, достойной наследницы классических традиций и творца нового художественного качества, новых революционных форм искусства.
Статья «Революционная диалектика марксистского реализма» (как и следующая – «Стиль – метод – жизнь») в самой общей форме определяет теоретические принципы, творческие позиции, которые реализуются в повседневной деятельности многих исследователей. И уже в этих статьях подчеркнуто теоретического плана Л. Новиченко дает нам ощутить, как же он сам в собственном творчестве понимает и воплощает общие принципы и идеи, как преломляются они в отношении критика к разным аспектам и явлениям современной литературной жизни, в его конкретных оценках и ссылках, не всегда развернутых, но всегда точных и взвешенных. Дополняются и «расшифровываются» общие тезисы, связанные с основными положениями марксистской критики, мысль исследователя развивается, варьируется, двигаясь в то же время в одном русле. Она питается из многих источников, она вырастает на плодородной почве украинской советской литературы (причем всегда ощутимо, что автор, говоря о современности, держит в поле зрения весь исторический путь украинской культуры), она опирается на щедрый опыт братских советских литератур, возвышаясь до масштабных обобщений, она учитывает широкий общественный фон, на котором развертываются творческие процессы, оперирует фактами мирового искусства, подводя читателя к пониманию международного значения, интернационального звучания лучших произведений украинских художников слова. Это сплав теоретического и аналитически-художественного мышления. В тигле ежедневной боевой полемики, активного утверждения своих творческих позиций и представлений вызревает искусство критика, который, беспрерывно «усовершенствуя плоды любимых дум», стремится к стройной системе их проявления и всестороннего обоснования.
Вовсе не всегда Л. Новиченко бесспорен, неопровержим – но разве умение пробудить в читателе встречную мысль, желание думать и спорить не есть заслуга критика?.. Это значит, что перо его задевает за живое, что оно пашет житейскую и литературную целину, не скользя по поверхности фактов и явлений.
Отстаивая полноценную, партийно принципиальную, творчески зрелую критику в статье «Критика в движении», построенной на широком литературном материале, Л. Новиченко с горечью пишет о том, как часто иные критики в своих размышлениях и анализах еще полностью остаются в границах внутрилитературного ряда, не умея, а временами и не стремясь самостоятельно постичь жизненные корни, социальное содержание изображаемых писателем конфликтов и характеров. Стоит прочесть в этом же сборнике статьи о П. Тычине, М. Рыльском, М. Бажане, О. Гончаре, А. Довженко, Л. Первомайском, чтобы убедиться: автор их к упомянутому типу критиков не относится. Рассматривая жизненный путь и произведения мастеров во всей сложности идейно-художественного вызревания, исследователь показывает, как формировались выдающиеся творческие личности в горниле социальной действительности, как пронизывали их книги веяния исторической эпохи, запечатлеваясь в современной литературной форме.
Облик Максима Рыльского в жизненной и творческой неповторимости вырисовывается из двух статей – «Что останется поколениям» и «Вся бесконечность животворного…»; во второй статье свежо интерпретирована только одна, но крайне важная тема искусства: человек и природа (в основном на материале творчества П. Тычины и М. Рыльского). Новый цикл статей о П. Тычине добавляет выразительные штрихи для понимания этой неисчерпаемой личности. Объемистый труд «Мирослав Ирчан» представляет собой, к примеру, подлинную – и весьма интересную – «книжку в книжке», фундаментальное исследование об очень яркой фигуре в истории украинской культуры.
Творческие портреты эти (как и статьи о Л. Смилянском, Л. Первомайском, П. Загребельном) принадлежат к наиболее весомым страницам книги, отмечены той привлекательной раскованностью мысли, теми чертами зрелого стиля, которые позволяют не только полностью представить «литературный арсенал» писателей, а и пробудить живой интерес к живым людям, создававшим и создающим национальное художественное богатство, с большой степенью вероятности определить, обосновать его надежность, долговечность, его широкое общественное значение.
Картина реальных достижений современной украинской литературы, написанная Л. Новиченко широко и темпераментно, вызывает восхищение и гордость Но острый критический взгляд видит и теневые стороны этой панорамы. Мы не можем не разделить тревоги критика, «когда в некоторых внешне добросовестных «картинках из жизни» не ощущаешь хотя бы подспудного веяния того «великого хотения», которое еще Иван Франко считал неотъемлемым свойством передового искусства… когда в заботе о всяческом расширении «человековедческих аспектов» некоторые авторы едва ли не полностью выключают своих ультрапсихологизированных или погруженных в быт персонажей из исторической, общественной действительности». Это лапидарно и точно обозначенные болезненные явления нашей литературной жизни.
Нисколько не боится Л. Новиченко обвинений в ретроградстве, когда, анализируя одно из стихотворений Л. Первомайского, признается: «Эта «старомодная» трепетность перед чудом поэзии и это неколебимое убеждение в ее героической моральной природе куда больше мне по душе, чем все более назойливое позвякивание возле нее ключами математики, кибернетики и прочих «точных» наук. Или же шаткое, близоруко-прагматичное… сведение ее к простому «отображению» и «отклику».
Л. Новиченко утверждает непреходящую силу искусства классической прозрачности и глубины, проявляет поистине хозяйское, заботливое и одновременно очень трепетное отношение к художественному слову. Критик пишет о нем с напряжением и радостным подъемом, с душевной страстью (меня всегда поражает умение Л. Новиченко точно настроиться на «волну» каждого автора, «поселиться» на какой-то срок в его мире – и сохранить при этом свою «критическую суверенность»). А иногда в его словах звучат и щемящая боль, и грусть, и разочарование. Или же эмоции иного плана: ирония, пренебрежение, скептическая усмешка. И это никогда не бывает безосновательным.
Пожалуй, одна из главных мыслей сборника состоит в том, что вся душевная история художника – по удачному выражению Л. Новиченко – должна запечатлеться в произведении: будь это небольшое стихотворение или роман… Тогда лишь оно станет фактом искусства, обретет долгую жизнь. А словесная бутафория – при всей пышности, изобретательности и «современном убранстве» – очень скоро становится вчерашним днем.
Кардинальность проблем, которые ставит Леонид Новиченко (понятие современного в искусстве, правда истории и правда художественного образа, гармония поэтического слова, познавательная и эстетическая функции искусства и многие другие), горячее утверждение критиком интернационального характера советской литературы, тематический и идейно-теоретический диапазон его книги, как и утонченность многостороннего и скрупулезного анализа художественных произведений, выдвигают сборник «Жизнь как деяние» на передний край нашего искусства. Слово критика-творца, не знающее пустот легкописания, становится естественным делом его жизни – и нашим общественным делом, постоянно действующим фактором современного литературного процесса.
г. Харьков